– Не вижу смысла… – Александра помассировала виски. – Редмейн утверждает, что его сводный брат последние десять лет живет как монах. У него даже любовницы нет.

– Всякое бывает даже с монахами, – заметила Дженни. Она весело рассмеялась, сразу став лет на десять моложе. – Но это хорошо. Даже слишком хорошо. Прекрасно! Что может быть лучше? Я и представить не могла, что все так обернется, дорогая.

– Вы о чем? – Франческа хмуро уставилась на Дженни.

А та, снова рассмеявшись, воскликнула:

– Неужели не понятно?! – Дженни проплывала между обитой красной тканью мебелью будуара, поигрывая завитой прядью, выбившейся из прически. – Милорд судья высокого суда хочет уничтожить Гортензию Фислдаун, новую Леди в красном. И одновременно… – Она взяла Сесилию за плечи и повернула ее лицом к подругам. – Одновременно он желает ухаживать за мисс Сесилией Тиг, робкой старой девой в очках, синим чулком, дочерью деревенского викария.

Сесилия поморщилась, а Дженни, не смущаясь, продолжила:

– Ваш Кассиус Рамзи – настоящий шотландец с присущими шотландцам аппетитами, и ему никто не подойдет лучше Сесилии. Мягкое тело, созданное для греха, но и достаточно крепкое, чтобы выдержать шотландские… ласки в постели. – Она с размаху шлепнула по обширному заду Сесилии.

– Ой, Дженни! – взвизгнула та, прижав ладони сначала к щекам, а потом и к ягодице, которой только что коснулась ладонь пожилой женщины. – Да я… Я никогда, ни за что!…

– Тогда, дорогая, скажи, глядя мне в глаза, что я не права!

Сесилия очень хотела это сказать, однако… Она вдруг вспомнила чувственный голод, который почувствовала, когда Рамзи ее целовал, и вспомнила настоятельную потребность в чем‑то неведомом, но необычайно заманчивом.

Александра, единственная замужняя дама из Рыжих проказниц, теперь смотрела на подругу совсем другими глазами, глазами женщины, познавшей желания мужчины, в жилах которого текла та же кровь, что и у лорда Рамзи. Предки ее мужа по отцовской линии были викингами, иными словами, его род обосновался на Британской земле еще до Вильгельма Завоевателя. И одного только взгляда на Рамзи было достаточно, чтобы понять: он – прямой потомок мародеров и воинственных дикарей.

– Знаешь, Сесил, – осторожно проговорила Александра, – возможно, в словах мисс Лево есть доля правды.

Сесилия тронула пальцем маленькие листики, вырезанные на столбике кровати темного дерева. Не поднимая глаз на подруг, она тихо сказала:

– Я не думаю, что лорд судья высокого суда узнал во мне Гортензию Фислдаун.

– Но он хотел тебя? – Лицо Франчески все еще пылало гневом.

– А разве нельзя представить, что такой мужчина, как он, может желать женщину вроде меня?! – в раздражении выпалила Сесилия.

– Нет‑нет, что ты?! – Франческа рванулась к подруге и порывисто схватила ее за руки. – Боже мой, конечно же, нет, Сесилия. Я совсем не это имела в виду. Дженни права. Ты обладаешь запретной привлекательностью самой роскошной куртизанки и респектабельностью церковной мыши. Никто не говорит, что мужчина не может тебя желать. Просто трудно поверить, что человек вроде Рамзи станет целовать тебя в саду после того, как выказал себя образцом респектабельности. И уж тем более он не мог тебе угрожать.

– Нет, Рамзи вовсе не казался грубым. Не проявлял он и слишком большого нетерпения и неуважения. – Сесилия не собиралась его защищать, но и не хотела, чтобы его обвинили в чем‑либо недостойном. А если судья и совершил что‑то недозволенное, то она сама в этом активно участвовала. – И на самом деле он… Целовался не как мужчина, десять лет живший монахом. Его поцелуй был… – Сесилия задумалась. Пожалуй, поцелуй был теплым и влажным. И еще требовательным. Почему‑то на ум пришло сравнение с дремлющим зверем – сильным и напористым. Но вместе с тем поцелуй оказался довольно‑таки приятным. Сесилия не знала слов, которыми можно было бы объяснить все это.

– Ты хочешь сказать, что наслаждалась его поцелуем? – спросила Дженни, нахмурившись. – Разве ты забыла, дорогая, что этот человек – твой враг? Он бы повесил тебя на ближайшем фонарном столбе, если бы мог.

– Я ничего не забыла, – буркнула Сесилия. – Я просто хочу сказать, что наше общение оказалось весьма конструктивным. Рамзи другой, не такой, как я считала раньше. Он лучше и добрее. Сказал, что мы с ним – родственные души. Мне даже показалось, что он увидел во мне свое второе «я».