В последние годы во многих московских районах бушуют конфликты из-за уникального вида точечной застройки. Он отличается многими особенностями и весьма своеобразно освещает процесс формирования гражданского общества в современной Москве. Данный проект возник еще в 2009 году в ходе дискуссий Лужкова с Патриархом Кириллом. В следующем году был обнародован план строительства во всех районах столицы большого количества, а именно 200, православных храмов «шаговой доступности» [Litvinova 20156]. В 2012 году Собянин формально возобновил данную программу, но я предполагаю, что это было сделано по команде сверху. Кремль всячески старается выказывать публичную поддержку Церкви, в то время как Русская православная церковь (РПЦ) подводит режим к агрессивному реваншистскому национализму. Примечательно также, что курирует программу не кто иной, как Ресин, вновь вернувшийся в московский строительный бизнес, по сообщениям имея в своем распоряжении миллиарды рублей [Kozenko 2015].

Первоначально власти заявляли, что церкви появятся на пустырях и в промзонах. Однако во внутреннем документе Моском-архитектуры (от 22 ноября 2011 года, но оказавшемся в открытом доступе только 24 февраля 2014 года) были перечислены 77 участков под церковное строительство, находившихся на территории природного комплекса. Журналистка-расследователь И. Резник выявила в 2014 году не менее восьми горячих точек противостояния церковному строительству: Гольяновский парк, Измайловский бульвар, сквер на улице Фёдора Полетаева, Ходынское поле, Джамгаровский парк, Терлецкий лесопарк, берег Большого Очаковского пруда, парк у Владимирского пруда. Как минимум в двух случаях жителям удалось «отбить природную территорию»: сквер у кинотеатра «Высота» на юго-востоке и Измайлово [Резник 20146]. По большей части (за исключением Измайловского парка и Ходынки) эти места пользуются известностью только у местных жителей.

Экологи утверждали, что городское законодательство, разрешившее строительство храмов на охраняемых природных территориях, нарушает федеральные законы. Кроме того, муниципальный депутат Гагаринского района (Юго-Западный АО) привела случаи посягательства города на существующее церковное имущество в качестве доказательства того, что проект не направлен на помощь верующим. Она пришла к выводу, что цель программы «200 храмов» не помощь верующим, а «открытие возможности застройки наиболее дорогой городской земли» [Резник 20146].

В 2015 году конфликты, связанные с программой «200 храмов», умножились. Жители района Ясенево (Юго-Западный АО) выступили против строительства церкви в местном парке; на публичных слушаниях против проголосовали 1500 человек [В районе 2015]. Местная жительница, эколог, утверждает, что «под землей проходит запечатанный приток реки Битцы» (и действительно, именно так это выглядит на картах), что делает участок непригодным для любого строительства [Торфянка-2 2015]. Она представила доказательства главе районного совета, но он никак не отреагировал.

Жители района Ростокино в Северо-Восточном АО протестовали против проекта строительства храмового комплекса в долине реки Яузы, рядом с историческим акведуком времен Екатерины II. Участок считался «зоной охраняемого природного ландшафта при объекте культурного наследия федерального значения», но город придал ему статус «территории ограниченного пользования». Такое вопиющее нарушение закона не является нормой для собянинской мэрии – это подтверждает гипотезу о том, что за кампанией храмового строительства стоит Кремль. Помимо прочего, защитники природной зоны утверждали, что, поскольку на территории Мосгорсуда находится православная часовня, суд не может быть беспристрастным, а также что он ущемляет другие традиционные конфессии России. Однако наблюдатели отметили, что отклонение судом иска местных жителей кажется предрешенным [Николаева 2015].

Борьба из-за проекта строительства храма в Лосиноостровском районе (Северо-Восточный АО) вызвала заметный интерес общественности. В июне в парке Торфянка, где планировалось возведение храма, происходили ежедневные столкновения местных жителей с церковными активистами [Litvinova 20156]. 26 июля участники группы «За Торфянку» были задержаны на Красной площади во время акции протеста [На Красной 2015]. Хотя Торфянка – местный парк, практически не посещаемый жителями других районов, конфликт поднял на поверхность обиды и враждебность, глубоко укоренившиеся в российском обществе. Защитников парка пришли поддержать Митрохин и другие либеральные и левые политики, что, кажется, подтвердило манихейство взгляда сторонников храма на борьбу. Типичный комментарий был: «Выслать их в Европу!» [Kozenko 2015]. Репортер А. Козенко сообщил, что видел также плакат с надписью: «Нет – Обаме! Нет – Майдану! Да – собору!»

Ил. 7.6. Новая церковь в Юго-Западном административном округе. 2015

Сторонники сохранения парка подали иск об отмене строительства, которое было приостановлено на время судебного разбирательства. 31 июля они отозвали иск, предположительно потому, что ожидали поражения, но сообщили, что подготовят еще один. После заседания защитники парка и церковные активисты вернулись в парк, готовые возобновить противостояние [Противники 2015]. Позднее в тот же день пресс-секретарь Патриарха сообщил, что Московская епархия готова построить храм на другом участке при условии, что он будет находиться «в шаговой доступности» от жителей района и получит их поддержку. Он отметил, что правовых препятствий для строительства в парке Торфянка нет, однако Церковь делает этот жест, «следуя своей миротворческой миссии». Впрочем, пресс-секретарь продолжил обвинять в конфликте сторонних агитаторов, которые борются с программой строительства новых храмов по всей стране. По его словам, Епархиальный совет призвал верующих «не допустить повторения трагических событий начала XX века, когда действия сходных политических сил привели к двум революциям» [Московская 2015].

Ил. 7.7. Плакат сторонников сохранения Парка Торфянка. 2015

Сравнение кучки оппозиционеров, протестующих против строительства, с революционными партиями, которым столетие назад удалось свергнуть царя, представляется натяжкой. Более того, большинство сторонников возведения церкви были не из Лосиноостровского района. Некоторые из них принадлежали к движению «Сорок сороков» (название отсылает к легендарному количеству храмов в Москве до 1917 года). Вообще процерковные сайты часто призывают верующих приходить на акции в поддержку проектов храмового строительства [Храмоборцы 2015].

На первый взгляд разногласия из-за строительства новых церквей сравнимы с борьбой вокруг Ленинского проспекта, о которой говорилось выше, поскольку в обоих случаях одна группа гражданского общества вступила в конфликт с другой. Однако РПЦ – это нечто большее, чем общественная группа. Около двух столетий, начиная с царствования Петра I и до прихода коммунистов, Церковь являлась по существу правой рукой власти. После распада Советского Союза как ельцинский, так и путинский режим укрепили взаимоотношения с РПЦ до такой степени, что ныне Церковь опять можно считать одним из столпов федеральной власти.

Есть еще один, более важный аспект данного конфликта, отличающий его от полемики по поводу Ленинского проспекта. В последнем случае местные противники проекта и автовладельцы, выступавшие за расширение дороги, без труда понимали друг друга, и ни одна из сторон не пыталась отрицать, что другая имеет законное право отстаивать свои интересы. Это был, по выражению Ш. Муфф, агонистический конфликт [Mouffe 2013: 138].

Столкновение же между сторонниками и противниками программы строительства храмов «пешей доступности», напротив, являет собой глубокий и ожесточенный антагонистический конфликт – это означает, что каждая сторона склонна видеть в другой не оппонента по отдельному вопросу, а непримиримого врага. Это не просто локальные разногласия по поводу обустройства среды обитания – у каждой из сторон есть единомышленники по всей России. Данные споры представляются сражениями «культурной войны».

Выше было приведено несколько комментариев сторонников строительства церквей. Защитники парка в большинстве своем заявляли, что они не против возведения храмов, но только не в природных зонах. Но в их комментариях (в данном случае – на платформе для гражданских кампаний Change.org, где была размещена петиция группы защитников парка в районе Тропарево-Никулино Западного АО) фигурируют и другие опасения. Кто-то высказывает бытовые соображения: церковь увеличит автомобильную нагрузку на квартал; кроме того, храмы не должны строиться рядом со школами и детскими садами, так как они привлекают «попрошаек, алкоголиков». Многие считают, что приоритетом государства должны быть практические, светские заботы, а не церковное строительство: «Вон по всей России таких примеров куча, сотни школ закрывают, а храмы и мечети как грибы растут». Для некоторых это вопрос законности и принципа: нельзя занимать территории, считающиеся особо охраняемыми, а правительство незаконно финансирует строительство церквей. Но многими данная проблема воспринимается эмоционально: людям кажется, что это дело рук некой злой силы, навязывающей стране культурный регресс. Время от времени в комментариях всплывает слово «средневековье», а также «культ» и «бред». Один комментатор вспоминает изречение Маркса: «Религия – опиум для народа». Другой явно выступает за антицерковный погром: «Бей попов, спасай Россию!» Третий формулирует свою позицию более конкретно: «Я подписываюсь [под петицией] потому, что устал от подпольных, мафиозных способов манипулирования общественным мнением, от наглости служителей культа» [Повторные 2015].

Комментаторы на спонсируемом церковью форуме проявляли не менее горячую враждебность к «храмоборцам»: «Все они выступают против России»; «Я оказалась не готова к общению с людьми, у которых нет ни совести, ни принципов»; «Идет борьба зла на уничтожение православия в России», «Таких надобно лишать гражданства и всего имущества. Такие элементы – враги нашего общества, государства. Это предатели, а предателям среди нас не место. Они, наверно, жиром заплыли от безделья – вот и страдают такой ерундой либо отрабатывают западные гранты» [Как организуют 2014].

Нет места лучше дома

В 1990-е годы жителей коммунальных квартир в центре столицы переселяли на периферию без особых общественных протестов, а дома реконструировали. Общественные пространства, которые жители считали частью своей среды обитания, застраивали торговыми центрами и другими новыми объектами, но, хотя люди возмущались, а иногда подавали в суд, в целом сопротивление было сдержанным. Идея сноса хрущевок, напротив, в мгновение ока породила массу ущемленных горожан, объединенных общей проблемой. Затем экономический бум, сопровождавший восстановление после кризиса 1998 года, поднял волну уплотнительного строительства, которое вызвало недовольство жителей практически во всех уголках Москвы. Люди перенимали опыт соседей, учились использовать Интернет, чтобы делиться этим опытом и организовывать сопротивление застройке, угрожавшей их домам и окрестностям. Как показал инцидент в Бутове и последующий опрос общественного мнения, москвичи и остальные россияне сочувствовали местной оппозиции девелопменту. Чувствуя давление сверху и снизу, Лужков сделал процесс городского планирования более открытым, поощряя общественность к более активной вовлеченности в него. В частности, при нем стали обязательными публичные слушания по каждому крупному строительному проекту, что выходило далеко за рамки требований федерального законодательства.

Новый мэр, Собянин, заморозил строительство в центре в первую очередь для того, чтобы снизить транспортную загруженность, но попутно эта мера устранила причину большого недовольства местных жителей. Вдобавок Собянин покончил с вопиющей коррумпированностью лужковского режима, которая увеличивала раздражение людей, и без того возмущенных уплотнительной застройкой. Новый мэр предпринял заметные усилия по расширению двусторонней коммуникации с взволнованной общественностью по широкому кругу вопросов, включая новые строительные проекты. В 2012 году Собянин пресек попытку Мосгордумы изменить правила проведения публичных слушаний и тем самым сделать их в большинстве случаев бесполезными.

Жалобы граждан на то, что чиновники пренебрегают правилами проведения публичных слушаний или по меньшей мере обходят их, не редкость. Тем не менее люди посещают слушания и пользуются ими для достижения своих целей. Иногда успешно, иногда нет. Исход часто бывает непредсказуем: порой решающее значение может иметь случайное событие, например смерть пожилого участника протестной акции. И все же сходные черты многих проигранных битв позволяют выявить определенную закономерность.

Строительство, инициированное городским правительством, а также другими государственными структурами, судя по всему, влечет за собой больше нарушений закона, чем проекты частных застройщиков, как было, например, с прокладкой линии метро через Битцевский парк. Может показаться, что конфликт из-за Ленинского проспекта противоречит данному выводу, но, скорее всего, это исключение, подтверждающее правило. Городские и местные власти прикладывали все усилия к реализации проекта, но общественное сопротивление оказалось слишком масштабным (и грамотно организованным) – это была самая напряженная борьба против строительства в столице со времен потерпевшего фиаско плана реконструкции Пушкинской площади. К тому же, если развитие Новой Москвы будет продвигаться успешно, всегда можно стряхнуть пыль со старых проектов и попытаться осуществить их вновь.