Позднее в том же году Московская государственная академия хореографии объявила о намерении расширить комплекс своих зданий в Хамовниках. Планировалось строительство нового семиэтажного корпуса на месте сквера перед нынешним главным зданием. Активисты начали организовывать сопротивление: они собрали более 1500 подписей местных жителей против проекта [Стройку 2014]. Люди заподозрили, что «расширение Академии» – лишь прикрытие для коммерческой стройки. Незадолго до того в этом же районе строительство «якобы общежития для приезжих спортсменов» рядом со спортивной школой обернулось сооружением жилого комплекса с квартирами стоимостью 3-9 млн долларов [Публичные 2014].
В ноябре были организованы публичные слушания по поводу расширения Академии хореографии. Хотя на них зарегистрировалось всего 25 человек, в зале набралось «несколько сотен» участников, включая сотрудников Академии и родителей с детьми, которые по закону не допускаются к участию. Когда лидер «Яблока» С. С. Митрохин попытался взять слово, к нему подбежали «молодые люди подозрительного вида» и вырвали микрофон. Физическому насилию подверглись и другие присутствующие. Потом приехал депутат Госдумы народный артист И. Д. Кобзон, и относительное спокойствие, по-видимому, было восстановлено[59]. Слушания перенесли на декабрь [Публичные 2014]. Однако в декабре Комиссия по градостроительству, землепользованию и застройке Центрального АО признала проект «нецелесообразным». Поддержав данное решение, депутат Госдумы от партии власти «Единая Россия» Н. Н. Гончар заявил, что обсудит этот вопрос с министром культуры и оптимальное решение найдется. Гончар отметил, что против проекта выступили местные жители и необходимо «уважать их позицию» [Стройку 2014].
Хотя исключения практически неизбежны, уплотнительная застройка центра Москвы жилыми и офисными комплексами как массовое явление, судя по всему, уходит в прошлое. В августе 2014 года Хуснуллин объявил, что «Москва исчерпала все возможности для точечной застройки». Если говорить о свободных участках под застройку, это утверждение в буквальном смысле не являлось справедливым. В августе 2015 года власти объявили о расторжении 35 контрактов на строительство бизнес-центров в центре Москвы; на 27 освобожденных участках были запланированы «объекты благоустройства» [Курганская 2015]. Префект Центрального АО пояснил: «По многим участкам против уплотнительной застройки категорически и правомерно возражали жители. Теперь решением города мы создадим для них новые благоустроенные общественные пространства» [Еще 2015].
Нелиберальный протест
Конфликты из-за обустройства городской среды возникают до сих пор. Здесь невозможно рассказать обо всех случаях локальной борьбы. Местные жители объединялись для защиты лесов [Буранов 2015; Москвичи 2012] и прекращения «варварской реконструкции» парка [Москвичи 2013]. Обитатели промышленных районов боролись за отмену строительства новых экологически вредных предприятий в своем регионе и иногда побеждали [Резник 20136; Резник 2014а].
Тем не менее некоторые местные конфликты выявляют хроническую проблему демократии в действии: иногда то, чего хочет «народ», отнюдь не достойно восхищения, по крайней мере с точки зрения либеральных принципов. Зимой 2013-2014 годов вспыхнул протест против строительства новой гостиницы в районе Новокосино, периферийном районе за МКАД, в Восточном АО. Гнев жителей вызвал не столько сам проект, сколько то, что, по слухам, он предназначался для мигрантов. Сообщалось, что активисты собрали более 10 000 подписей, но мэр «так и не ответил» [Задержаны 2014]. Встреча с главой управы могла бы прояснить ситуацию, но протестующие заявили, что на собрание согнали толпы бюджетников.
Оставшимся на улице подали горячий чай и бутерброды. Некоторые из демонстрантов шутили, что митинг начинает напоминать постоянный лагерь на киевском майдане Незалежности, не хватает только палаток и баррикад. Размахивание российскими флагами – редкий атрибут на предыдущих выступлениях – также походило на украинские протесты [Sukhov2014].
Упоминание о Майдане не могло звучать музыкой в ушах власти. Более того, на протестном митинге присутствовал соратник А. А. Навального Н. Н. Ляскин. Летом 2013 года Навальный – центральная фигура российской оппозиции – на удивление успешно конкурировал с Собяниным на выборах мэра. Полиция задержала на акции протеста 10 человек, в том числе Ляскина [Задержаны 2014].
Местные власти уверяли, что гостиничный комплекс не предназначен для мигрантов [Задержаны 2014]. Собственно, более подробная информация о проекте доступна на сайте управы района [Строительство 20156]. Там можно скачать «Градостроительный план земельного участка» и все сопутствующие юридические документы. В действительности «гостиничный комплекс» состоит из административного здания, подземного паркинга и «апарт-отеля» – в США это назвали бы кондоминиумом. Представляется крайне маловероятным, что мигранты, ищущие работу в Москве, будут покупать жилье в кондоминиуме. По-видимому, местные жители правы, когда утверждают, что «району нужна социальная инфраструктура – школы и детские сады, а не гостиницы» [Sukhov 2014], но город должен иметь доходы, чтобы строить социальную инфраструктуру.
Часто мишенью протестов становится строительство транспортной инфраструктуры: например, жители Левобережного района Северного АО смогли остановить строительство станции метро на территории, которую они считали непригодной для этого [Отказ 2014]. Транспортные конфликты нередко выявляют дилемму, присущую большинству споров населения с застройщиками: как найти баланс между благополучием местных жителей и потребностями города в целом? Например, люди, проживающие рядом с двумя станциями метро на северо-востоке столицы, решительно выступили против сооружения в своих микрорайонах транспортно-пересадочных узлов, отправив в мэрию 7000 подписей [Жители 2014]. Но удобные пересадочные узлы могли бы побудить жителей спальных районов, добирающихся на работу на автомобилях, пересесть на метро, уменьшив тем самым дорожные пробки и загрязнение воздуха.
В следующем разделе главы рассмотрен широко освещавшийся прессой конфликт из-за предполагавшегося расширения крупной городской магистрали. Затем будет затронут последний из обсуждаемых здесь видов локальной оппозиции девелопменту: противодействие храмовому строительству.
Борьба за Ленинский проспект
В апреле 2013 года мэрия приступила к презентации проекта расширения и благоустройства большей части Ленинского проспекта. Реконструкция должна была начаться на площади Гагарина и протянуться на юго-запад примерно на 11,5 км до МКАД, где Ленинский проспект переходит в Киевское шоссе и пересекает Новую Москву. Предстоящее развитие Новой Москвы и послужило главным фактором в принятии решения о реконструкции проспекта [Грекова 2013]. На намеченном участке уже имелись 3-4 полосы движения в каждом направлении, боковые и местные проезды. После расширения проезжая часть оказалась бы отделена от зданий по обеим сторонам лишь тротуаром [Panin 2013]. Местные жители были возмущены еще и тем, что предполагалось не только расширить проезжую часть, но и убрать все светофоры, по существу превратив городскую улицу в автомагистраль. В связи с этим проект предусматривал строительство трех тоннелей и двух эстакад на пересечении с другими улицами, а также семи подземных пешеходных переходов [Грекова 2013].
7 апреля 2013 года в сквере рядом с Ленинским проспектом собрались около 600 жителей, чтобы выразить протест против реконструкции. В митинге участвовал Митрохин, но толпу «заводить» было не надо. Член инициативной группы «Ленинский проспект» утверждал, что город, по сути, изобретает сломанный велосипед:
Самая главная идея – стратегическая, что строительство города для автомобиля неправильно. Разные города в Америке и в Европе уже прошли этот этап и сейчас, наоборот, избавляются от тоннелей, эстакад, делают пешеходные зоны, зеленые зоны. Не хотелось бы проходить этот путь целиком в нашем городе, хотелось бы сразу шагнуть через этап. Город должен быть для людей [Активисты 2013].
Несмотря на красноречие местного активиста, с ним были согласны не все. Участие в полемике гражданского общества не ограничивалось противниками реконструкции. В конфликтах по поводу принудительного расселения и точечной застройки всегда было две стороны: местные жители – с одной, мэрия и застройщик – с другой. Однако за день до акции «Ленинского проспекта» Федерация автовладельцев России организовала автопробег в поддержку реконструкции дороги [Активисты 2013]. На машинах были наклейки с лозунгами вроде «Ленинский без пробок» [Локоткова 2013]. Федерация автовладельцев вовсе не одно из тех движений, которые Г. Робертсон называет «псевдообщественными» [Robertson 2011:194-197], а настоящее низовое гражданское объединение, в иных случаях доставлявшее немалое беспокойство властям [Greene 2014: 198-199].
В апреле в шести районах, которые должна была непосредственно затронуть реконструкция, провели серию публичных слушаний, состоявших из трех этапов. Противники проекта обвинили власти в распространении «дезинформации» и других махинациях. Власти же утверждали, что создана «беспрецедентная обстановка открытости и прозрачности» [Резник 201 Зв]. Собянин объявил, что в слушаниях приняли участие 5000 человек и 4000 из них поддержали проект [Локоткова 2013]. В подобное просто не верилось.
Активисты оказали дополнительное давление на власть, дискредитировав «экспертизу», на которую те опирались, чтобы легитимировать проект. Был создан фонд «Городские проекты» для сбора пожертвований в размере 3 000 000 рублей (около 100 000 долларов). Основной целью являлось привлечение экспертов из Франции, Норвегии и США (В. Р. Вучик) для критической оценки плана реконструкции Ленинского проспекта, а также другого спорного дорожного проекта – строительства Северо-Западной хорды [Байдакова 20136].
К августу властям это надоело, и они решили отложить реконструкцию по крайней мере на два года. Приняв некоторые возражения оппозиции, чиновники намеревались внести в проект изменения. Но когда прогнозируемые затраты достигли 16-17 млрд рублей (500-600 млн долларов), желание настоять на своем испарилось [Локоткова 2013].
Церковь в пешей доступности