Лукавство (и, как минимум, двоемыслие) целого ряда и групп источников иезуитского происхождения — явление вполне естественное, что подтверждается конкретными примерами. Деятельность иезуитских миссий в Китае XVII–XVIII вв. иногда оценивают как чисто религиозную, проповедническую и в целом малоудачную. Достаточны ли основания для такой оценки? Можно не повторять известный тезис о том, что орден иезуитов — организация, как минимум, специфическая. Позиция и поведение католической церкви и Ватикана в мире традиционно отличались политизированностью, а светская власть пап долго рассматривалась как универсальная. Уже хотя бы поэтому распространение квазиимперского влияния Святого престола приравнивалось к «пропаганде веры», а само содержание этой веры подспудно мутировало. Орден Иисуса, каким он воплотился в жизнь, можно было воспринимать как государственно-политический орган с четкими политическими задачами. Игнатий Лойола создал его как идеальную для своего времени регулярную «армию», которая послужила образцом для армий Нового времени[228]. При этом орден являлся организацией секретной: в его функции входила разведка и специальные операции. В том и другом качествах он послужил матрицей позднейших секретных служб и тоталитарных объединений. (ЦРУ США, «черный орден» СС). По указанным выше причинам иезуиты вряд ли могли считаться только лишь миссионерами.

Напротив, официальный статус миссионеров позволял им легально находиться в закрытой от внешнего мира стране и пребывать при императорском дворе в Пекине. Этот статус создавал предпосылки для стратагемной дипломатии, а квалификация иезуитов-астрономов облегчала доступ к астрологической службе двора и его «информационно-аналитическим» центрам (что давало дополнительный шанс влиять на политику императорского Китая). Не случайно. в начале XVIII в. Генерал ордена иезуитов Микеланджело Тамбурини говорил маршалу Франции де Бриссаку: «Из этого кабинета в Риме я правлю Европой и всем миром. Но никто не знает, как это делается». Понятие «никто» здесь не надо воспринимать однозначно: не знают непосвященные. И не просто не знают, а даже не догадываются, о чем могли бы знать. Вспоминаются слова Сократа: «Я знаю — чего не знаю. Другие не знают и этого».

Иезуитов подчас называли «хамелеонами господа бога». Это достаточно меткое определение, ибо соответствует доктрине и принципам их действий. Но с хамелеонами в принципе схоже большинство исторических источников, причем степень их приспособляемости двух-трехслойна. Один слой — естественная дискретность документа. Другой — отпечаток социально-психологических стереотипов авторов, их соотечественников и современников. Наконец, картину усложняют стереотипы нашего собственного сознания и подсознания. Чтобы преодолеть подобную обманчивость источников, необходимо не только знание всей сути дела относительно предмета источников, но и неоднозначных стереотипов сознания как авторов, так и читателей источника (со всеми колебаниями этого сознания).

Каковы же были результаты двухсотлетних трудов иезуитов в Китае?

Необходимо учитывать, что постоянная надежда «обратить» императора на поверку оказалась иллюзией, поддерживавшейся, в частности, Канси для того, чтобы их рвение в служении на той ниве, где императоры хотели их видеть, не ослабевало.

После Канси вера отцов в «просвещенный деспотизм» несколько ослабла, хотя начало волне было дано, эхом отозвавшись в Европе идеями Вольтера и Монтескье о просвещенной монархии. И наконец, какое бы влияние ни имели подвижники веры при императорском дворе Китая, это не дало им возможности защитить своих братьев в провинциях, что и привело (на фоне целого ряда добавочных факторов) к уничтожению старой миссии в XVIII в.

Однако то, что является для церкви и ордена фактическим провалом, остается уникальным эпизодом в отношениях Запада и Китая, потрясающим историческим экспериментом, на котором есть чему поучиться и современному человеку.

Как уже говорилось, Жозеф Амио сделал торжественную эпитафию на могиле французских миссионеров после репрессии ордена[229], указав, что орден иезуитов повсюду учил поклонению истинному Богу. Подобно самому Иисусу, имя которого он носит, орден воспитывал добродетель в нашем наполненном проблемами мире, помогая соседу, и за 200 лет процветания дал церкви мучеников и исповедников. «Дивись и храни молчание» — заключает эпитафия. Дивиться, безусловно, есть чему, однако хотелось бы надеяться, что голоса старинных свидетелей исторических событий наконец заговорят и в нашей стране.