Именно с этого времени вывоз невольников с черноморского побережья стал жестко пресекаться и стоимость пленниц внутри Кавказа заметно упала. Эту финансовую закономерность отметил английский путешественник и разведчик Э. Спенсер, когда писал, что вследствие ограничения торговли кавказских горцев с турками и персами, цена на женщин значительно снизилась. Это привело к тому, что «те родители, у которых полный дом девочек, оплакивают это с таким же отчаянием, как купец грустит об оптовом магазине, полном непроданных товаров» [46, с. 95].

В тридцатых годах XIX века рабство на Кавказе было официально уничтожено, «как несвойственное по законам российскому подданному». Таковыми подданными российское правительство считало всех горцев, полагая, что те только временно вышли из повиновения центральной власти. Но реально работорговля продолжалась еще длительное время, так в городе Кизляре и в кумыкском селении Эндери (Андреевском) существовали явные, а потом тайные «ясырь-базары». Купленных здесь рабов переправляли на кавказское побережье, откуда ежегодно продавалось в Турцию до 4000 невольников [47, с. 19–29].

Осложняло военные операции русских войск на Кавказе и то обстоятельство, что в целом горцы были народом-воином, каждый мужчина должен был иметь оружие, и любые попытки лишить их этого права вели к эскалации боевых действий. «Замечательно в горцах их глубокое чувство чести: тот, кто получил обиду и не смыл ее кровью, обезславен навек и почитается неспособным к исправлению общественной должности» [48].

Значительное влияние на ход этой войны оказала стратегия русских главнокомандующих на Кавказе, особенно генерала А. П. Ермолова. «Кавказ, – считал он, – это огромная крепость, защищаемая полумиллионным гарнизоном. Надо или штурмовать ее, или овладеть траншеями. Штурм будет стоить дорого. Так поведем же осаду!».

С 1817 года Ермолов начал планомерное наступление на районы Чечни и Дагестана, сопровождавшееся строительством укрепленных пунктов (крепостей Грозная, Внезапная, Бурная и др.) и обустройством безопасных дорог. Самыми опасными противниками из всех горцев он считал чеченцев. Их боевым качествам, много воевавший с ними генерал Д. В. Пассек, дал такую оценку: «В Чечне неприятель невидим; но вы можете встретить его за каждым изгородом, кустом, в каждой балке… Чеченцы способны к наезднической войне: они делают быстро внезапные нападения в наши пределы, пользуясь всяким случаем, чтобы напасть врасплох на фуражиров, на обоз, на партии; неутомимо тревожат наши аванпосты и цепи, т. е. ведут партизанскую войну».

В целом, благодаря деятельности Ермолова, кольцо экономической и политической блокады вокруг этого неспокойного региона сжималось все туже и туже. Свое отношение к нему и его стратегии Лермонтов отразил в своем знаменитом стихотворении «Спор»:

Именно при Ермолове на смену ранее хаотичным и мало связанным друг с другом боевым действиям русской армии, началось планомерное покорение Кавказа, укреплялась Кавказская линия, то есть, система приграничных укреплений, позволявшая защищать территорию империи от набегов горских племен. Е. Хамар-Дабанов (Е. А. Лачинова) в романе «Проделки на Кавказе» дает ее подробное описание и указывает, что она тянулась от Черного до Каспийского моря, сначала вверх по правому берегу Кубани и до левых берегов рек Малки и Терека. «По этой линии проложена большая почтовая дорога, почти круглый год безопасная. На противолежащих же берегах русскому нельзя и носа показать без прикрытия, не подвергаясь опасности быть схвачену в плен или убиту…» [49].

В 1830-е гг. Кавказская линия делилась на следующие части: Черноморская кордонная линия, правый фланг, центр, левый фланг и Владикавказский округ. Правый фланг Кавказской линии простирался от границ Черноморья до Каменного моста на реке Малке и состоял из «трех кордонных линий – Кубанской, Лабинской и Кисловодской; последняя, охранявшая Минеральные Воды, в военном отношении имела второстепенное значение» [50].

По всей Кавказской линии были рассредоточены казачьи формирования и регулярные войска, а также построен целый ряд больших крепостей и мелких укреплений. На каждом посту была установлена сторожевая вышка, служившая для наблюдения и сигнализации. Оборудование этого поста было самым примитивным, но, тем не менее, он в полной мере выполнял возложенные на него задачи. «Род клетки на четырех высоких шестах служит караульней сторожевому казаку, который с этого возвышения обозревает окрестность и бьет тревогу в случае опасности; внизу оставшиеся казаки садятся тотчас на лошадей и скачут с вестью к соседним постам… Таким образом, в одно мгновенье вся линия на ногах, и помощь спешит куда нужно» [51, с. 36].

Товарищ Лермонтова по лейб-гвардии Гродненскому гусарскому полку М. И. Цейдлер, воевавший на Кавказе, в своих «Записках кавказского офицера» также отмечал, что с этого возвышения сторожевому казаку была видна вся местность на достаточно удаленном расстоянии, что позволяло заранее заметить отряды атакующих горцев [52, с. 131]. Необходимость создания такого рода сторожевых постов была обусловлена тем, что дороги на Кавказе длительное время оставались небезопасными, особенно в ночное время. Поэтому в 1830-х и 1840-х гг. из колясок и подвод составляли обоз, который сопровождали казаки и пехота. Декабрист Н. И. Лорер вспоминал, что главным в путешествии было соблюдение всех предосторожностей, так как поломка какой-либо подводы приводила к остановке всего каравана [53, с. 235].

Поскольку, как уже отмечалось выше, война на Кавказе резко отличалась от европейских войн, то Ермолов свел к минимуму строевую подготовку и шагистику, а также изменил форму одежды, приспособив ее к местным условиям. Он разрешил носить вместо киверов папахи, ранцы заменил холщовыми мешками, зимой вместо шинелей выдавал полушубки. Для больных и раненых воинов генерал построил госпиталь в Тифлисе и провел ряд других мероприятий, позволивших значительно повысить эффективность боевых действий.

В своем знаменитом стихотворении «Валерик» Лермонтов пишет, как старые кавказские воины вспоминали своего легендарного генерала:

Ермолов стремился как можно быстрее покончить с сопротивлением горцев и таким образом решить застарелую кавказскую проблему. Поэтому его жесткая, а порой и жестокая политика во многом имела обратный эффект – она частично привела к консолидации достаточно раздробленных и враждующих между собой кавказских народностей. Это объединение произошло на основе идеологии мюридизма – суфийского учения, привнесенного из Персии, вероятно, с помощью англичан. Это учение постепенно начало вытеснять старую горскую систему правосудия (адат), основанную на традициях и обычаях предков. В основе мюридизма лежали принципы строгого соблюдения мусульманских обрядов и беспрекословного подчинения вождям и наставникам. Его последователи провозглашали невозможность покорности правомерного мусульманина монарху-иноверцу, в данном случае русскому царю. При этом мюрид, то есть человек, принявший это учение, получал возможность продвигаться по иерархической лестнице в горском обществе вне зависимости от своего происхождения или личного богатства. Распространение этого учения в конце 1820-х гг. на территории Чечни и Дагестана привело к формированию военно-теократического государственного образования – имамата. Религиозный лидер – имам, таким образом, ставился выше феодальной знати, то есть ханов и беков, что вызвало серьезные противоречия среди горцев. Для их сглаживания нужен был общий враг, и поэтому первый имам Гази-Магомет призвал начать «священную войну» против русских.

После смещения Ермолова со своего поста главнокомандующим Отдельным кавказским корпусом был назначен генерал И. Ф. Паскевич.

Дмитриев-Мамонов Э. Имам Шамиль. 1860 г.