11) рейтинги сериала значительно выросли, отчасти потому что

12) в нашем таймслоте появился новый сериал под названием «Меня зовут Эрл», ставший очень популярным сразу после выхода в свет. Тогда люди часто не выключали телевизоры и пассивно смотрели то, что шло после передачи, которую они выбрали, и «Офис» увидело больше зрителей, и он им понравился, во многом благодаря метким творческим идеям, пришедшим в голову Грегу между сезонами. Так он взлетел в рейтинге и стал хитом. После чего

13) Грег попросил меня работать над сериалом вместе с ним. На NBC отчаянно пытались извлечь выгоду из своего успеха с помощью другого шоу Грега Дэниелса. Ему дали полный карт-бланш, гарантировав все права на весь сезон (обычное дело сейчас, но крайняя редкость для того времени), поэтому мы с ним придумали «Парки и зоны отдыха», хотя понятия не имели, кто мог бы сыграть главную роль, пока

14) Эми Полер не ушла из шоу «Субботним вечером в прямом эфире» после многих лет работы в нем. Она была одной из самых талантливых и любимых участниц в истории передачи. Мы попросили ее сыграть главную роль, и она согласилась. Это означало, что

15) в первом придуманном мной сериале а) моим наставником был Грег Дэниелс, б) звездой и творческим партнером стала Эми Полер, в) мне был гарантирован полный сезон в эфире. Достаточно, чтобы сориентироваться в этом бизнесе. Сериал с трудом выжил, ведь мы не очень грамотно написали несколько первых эпизодов и не поняли, как создать персонажа, чтобы использовать сильные стороны Эми до конца первого сезона. В конце концов мы всё сделали правильно, и сериал стал намного лучше. Кстати,

16) среди актеров был Крис Пратт, в основном потому, что

17) моя жена работала с ним в сериале «Одинокие сердца» и когда мы набирали актеров, она сказала мне, что он невероятно талантлив, и, так как у него было время, мы взяли его. Он оказался удивительно веселым и вообще замечательным, как и

18) все остальные члены актерской группы, например Рашида Джонс (с которой я познакомился на первом курсе на второй день в колледже и подружился), Ник Офферман (он проходил кастинг на съемки в эпизоде «Офиса», который я написал, но не смог принять участие. Я записал его имя на листочке, чтобы не забыть, и пообещал пригласить его когда-нибудь куда-нибудь) и Обри Плаза, которая

19) сама только что приехала в Лос-Анджелес, когда мы проводили кастинг, и оказалась в офисе режиссера по подбору актеров Элисон Джонс, которая позвонила мне и сказала: «Я только что встретила самую странную в своей жизни девушку двадцати двух лет; думаю, она особенная». Через час Обри встретилась со мной и другими членами съемочной группы. Она оказалась удивительной, и мы немедленно вписали ее в актерский состав, и

20) и так далее, и так далее, и так далее, до бесконечности.

Теперь вы понимаете, почему я приношу жертвы богам удачи? Несмотря на мои способности и трудовую этику, по-настоящему мой путь в Голливуде — чертова зыбкая удача. В этот список моментов, когда мне повезло, можно добавить еще около тысячи пунктов. Их бесконечное множество. Я никогда не забываю о них. Кроме того, я постоянно думаю о том, какой была бы моя жизнь, если бы я родился в другом месте, в другое время, в другом теле, с меньшим количеством возможностей; о том, что играю в «Реальную жизнь» на самых простых условиях. И я прекрасно понимаю, что не просто теряю пару сотен баксов в Вегасе, а плачу долг богам удачи. Это значит, что моральные требования ко мне намного выше средних. Многим я обязан больше, чем они мне.

Это вовсе не значит, что невезучие могут разгуливать по улицам, делая всё, что им заблагорассудится. Всегда нужно помнить, что есть основа морали, комбинация условий, основанная на этике добродетели, консеквенциализме, деонтологии и т. д., и ее необходимо придерживаться каждому. Но это означает, что чем выше мы поднимаемся по шкале удачи, богатства и статуса и (следовательно) свободы передвигаться по миру без страха или страданий, тем выше этические стандарты, которых мы должны придерживаться. Не все люди одинаковы, но все подвержены влиянию сил, которые мы не можем контролировать, и все мы по-разному выигрываем или страдаем от этих сил. Справедливое общество принимает, что люди не выбирают обстоятельства, в которых рождаются, или случайности, которые происходят, как только они появляются на свет. В такие моменты я всегда вспоминаю Джона Ролза.

Ролз (1921–2002) был политическим философом и специалистом по этике. В своих работах он во многом опирался на идеи Канта и Милля, а еще он был другом и коллегой Томаса Скэнлона. Самая известная его работа — чудовище на 600 страниц под названием «Теория справедливости» (1971). Где-то в 1960-е Ролз написал куда более краткий вариант и показал его группе коллег и студентов. Те написали свои отзывы и длинные комментарии[349], которые, видимо, Ролз полностью включил в книгу, поскольку вся эта чепуха вышла длиннющей. Но в книге есть одна из моих любимых идей на тему этики, и ее легко понять: это занавес неведения.

Когда дети что-то делят, например кусок торта, или пачку M&M’s, или что-то еще, родители часто говорят одному из них, что тот может разделить еду сам, но должен дать право выбрать первым другому. Это, по сути, и есть немного сжатая идея занавеса неведения. Ролз говорит, что мы должны определять правила общества исходя из того, что он называет «исходной позицией»[350]. В идеале мы все должны решить, как именно будем распределять такие вещи, как заработная плата и общественные ресурсы, прежде чем узнаем, какую роль играем в этом обществе. Мы бы придумали эти правила, находясь за «занавесом неведения» относительно того, кем мы станем. Это сродни тому, чтобы определять правила для взрослых, находясь на стадии эмбрионов. Это, по его словам, гарантирует достойный справедливый мир; кроме того, мы точно будем считать такой мир справедливым. «Определенные принципы справедливости, — пишет он, — правомерны, поскольку были бы приняты в изначальной ситуации равенства»[351].

Допустим, мы собираемся создать общество, которое (как и любое другое) располагает ограниченными ресурсами и капиталом, и сегодня мы собираемся установить диапазон зарплат для разных профессий: водителей грузовиков, механиков, бейсболистов, медсестер и учителей. Это своего рода классное общество из научной фантастики. И как только мы установим все правила, мы пройдем через волшебный портал и выйдем с другой стороны с набором талантов (и, следовательно, возможной карьерой), которые достанутся нам случайным образом: возможно, мы станем бейсболистами, хотя скорее медсестрами или учителями (просто потому, что их больше, чем бейсболистов). Иными словами, портал — это удача. Пройдя его, мы обретем способности и качества и окажемся в обстоятельствах, которые не сможем контролировать. Сюда относятся рост, этническая принадлежность, интеллект, зрительно-моторная координация, умение играть на волынке и миллион других вещей. Разрабатывая социальные рекомендации по поводу того, как мы будем платить людям разных профессий и относиться к ним, нужно задуматься вот о чем: а) есть же вероятность, что мы станем бейсболистами! Это было бы потрясающе. Мало кто обладает талантами бейсболиста, но каждому хотелось бы их иметь, поэтому стоит позаботиться о том, чтобы потенциальная зарплата бейсболиста была высокой. При этом б) у нас гораздо больше шансов стать механиком, или медсестрой, или учителем, поэтому нужно сделать так, чтобы их минимальная заработная плата не была слишком низкой, они тоже должны быть счастливы. Кроме того, в) нам хотелось бы знать, что по законам, регулирующим наше общество, школам, больницам и другим подобным организациям отводится достаточно ресурсов: если мы учитель, а у нашей школы нет денег, нам это не понравится. Поскольку в целом у нас не так много денег, нельзя допустить, чтобы какая-то одна профессия или сектор общества получили слишком много.

Работа Ролза напоминает работы Скэнлона, правда ведь? Но вместо правил, по которым будет строиться мир и от которых не сможет отказаться ни один разумный человек, Ролз предлагает определить эти правила до того, как мы выйдем в мир, до того, как станем членами этого общества. Ведь если установить правила до того, как мы узнаем, кем станем, мы все наверняка согласимся с ними. За занавесом неведения мы осознаём, что все на одном уровне, и никто не знает, кем он станет, пройдя через портал. Скэнлон (как сказала мне Памела Иероними) взял идею равенства и передвинул ее на более поздний срок: его формулировка «разумные люди» предполагает, что мы будем участвовать в процессе после того, как (метафорически) пройдем через портал и узнаем, что у нас за жизнь[352]. Его версия более оптимистична: согласно ей, мы приравниваем собственную жизнь, потребности и желания к жизни всех остальных после того, как прожили ее. А значит, тот, кто был счастлив или доволен жизнью, поймет необходимость быть чуткими к тем, кому повезло меньше. Однако версия Ролза хороша для какой-нибудь крутой Вселенной из научно-фантастической литературы в силу реально существующего факта, который мы обсуждали в этой главе: успешные люди часто слишком уверены в том, что только они сами несут ответственность за свой успех, и иногда не учитывают или не желают учесть важную роль удачи.

Итак: нельзя назвать утилитаризмом идею, когда индивиды смешиваются в общую массу «счастья» и «боли», где неразличима индивидуальность и всех гребут под одну гребенку. В мире Ролза мы сначала учитываем и принимаем неизбежные различия в талантах и «общественной ценности» теоретических профессий, и только потом они назначаются нам вместе с набором способностей. Иначе говоря, мы сохраняем целостность личности после того, как пройдем через портал. Мы признаём, что у одних навыки, которые выше ценятся обществом, будут лучше развиты, чем у других; следовательно, одни профессии будут оплачиваться лучше, чем другие, и нас это устраивает. Однако мы принимаем во внимание и удачу. Магия портала в том, что мы не контролируем, кем становимся, поэтому устанавливаем достаточно высокую планку для всех. А значит, никто в итоге не пострадает из-за капризов неудачи. «Ни у кого, — пишет Ролз, — при выборе основных принципов не должно быть ни преимуществ, ни препятствий относительно естественных условий или социальных обстоятельств. Кроме того, широко известно, что должно быть невозможно адаптировать принципы к обстоятельствам конкретного человека»[353]. В сценарии Ролза мы делим пачку M&M’s, но, поскольку Вселенная решает, кому какая часть достанется, мы разделим ее (более или менее) поровну.

По сути, у Ролза была та же проблема с утилитаризмом, что и у Бернарда Уильямса. Как он говорил, утилитаризм «не принимает всерьез различия между людьми»[354]. Его не интересовала идея преумножения общего счастья в том виде, в котором оно существовало. Скорее, ему хотелось создать общество, которое устроило бы каждого, поскольку все знали бы, что оно устроено относительно справедливо. В этом мире томы хэнксы и серены уильямс получили бы по заслугам, их бы превозносили, но не за счет учителей, почтальонов, медсестер, механиков или кого-то еще. И хотя Ролз уделил этому аспекту немного внимания, мне нравится, что у его идеи устройства мира есть еще одно преимущество: хэнксы и уильямс всегда помнят, насколько большую роль сыграла удача, когда они проходили через портал. И именно благодаря ей они стали теми, кем стали, независимо от того, сколько у них было природного таланта от рождения и насколько усердно они его развивали.

Давайте вместе с Ролзом и Фрэнком ненадолго вернемся к вопросу, заданному в главе 4: нужно ли возвращать тележку ко входу в супермаркете? Когда мы сталкиваемся с одним из таких будничных вопросов, то, применяя правила контрактуалистов, или ища золотую середину, или следуя максиме Канта, или проделывая все это вместе в любой последовательности, которую считаем подходящей, нужно помнить: если мы можем позволить себе спрашивать, что делать в той или иной ситуации, нам уже повезло. У нас есть машина, набитая продуктами — следовательно, исправная, — и роскошь задавать философские вопросы, вместо того чтобы заботиться исключительно о своем здоровье или безопасности либо о том, где взять еду завтра. Если мы будем считать, что по сравнению с другими нам повезло, мы можем позволить себе сделать немного больше, чем другие, значит, нам нужно сделать больше. И я не имею в виду везение, о котором говорил Уоррен Баффет. Просто у нас есть возможность сделать что-то, чтобы немного облегчить жизнь других людей почти без серьезных затрат. У миллиардов людей это не так, поэтому мы обязаны восполнить нехватку правильных поступков. Делайте немного больше, чем требуют этические нормы. Платите дань богам удачи. И если нам не везет, если жизнь наносит удар за ударом, сажая нашу внутреннюю батарею до 1%, мы едва сводим концы с концами, вернемся к правилам контрактуалистов: мы стремимся сделать хотя бы минимум из того, чем мы обязаны друг другу.

Мы почти закончили наше путешествие. Мы узнали, что делаем и почему, можем ли мы поступать лучше и почему это будет лучше. Мы добились успеха, мы звезды этики! Но все-таки мы слегка попали впросак. Даже не слегка. Мы знали, что так будет. В жизни, полной неизбежных забот и страданий, после нескончаемого потока неудач, больших и малых, остается одна вещь, которую нам придется сделать, и от этого ужасно тошно. Мы должны извиниться.