— Ты правда это видел? — Я подошел к парнишке. Не раз убеждался, что дети и подростки неплохие свидетели — всюду лезут и видят то, что не замечают взрослые. — Только не лги. Советская милиция обязывает оказывать содействие и давать правдивые показания. Как на духу.
Замолчали. Один помладше соскочил с мостков и припустил в сторону женщин на берегу. Я надеялся, что их потряс официальный тон моей речи, но, скорее они просто не поняли.
— Это что же значит?
— Все очень просто — закон запрещает врать и выдумывать.
— Какой же закон?
— Самый главный.
Пользуясь тем, что удалось озадачить мальчишек, я достал из кармана монетки, поднял одну из раковин.
— Сыграем?
С помощью игры Кима[41] я часто тренировал память. Принцип предельно прост: водящий показывает остальным несколько предметов, потом накрывает их ладонью. Убирает один и снова показывает. Надо восстановить, что было до того, как один из предметов убрали.
— Зачем это? — спросил мальчишка.
— Вот, проверим бдительность твою. Сможешь ли ты в милиционеры пойти?
Как я и ожидал, подростки заинтересовались. Угадывали предметы на ладони с хохотом. Между делом я показал и монетку-амулет, что нашел у Рудиной. Но никто не проявил особого интереса. Разговорились. Тот, кто говорил про ячейку, угадав снова верно, хохотнул, уселся. Говорил, задрав голову:
— Попович брешет. А Любу мы знали, — он оглянулся на остальных, — по ячейке при школе колхозной молодежи. Она там учила в вечерней школе. По истории интересно рассказывала. Вот про Марата, как зарезали его. Читальню хотела наладить.
Австрияк то застывал, прислушиваясь к нашей беседе, то оживал, снова начиная работать.
— Она нам помогала на работе по утечке рыбы. Мы смотрим на берегу за рыбаками, чтобы не воровали колхозное. Если видим, что кто-то спрятал рыбу и несет домой, бежим в ячейку. Это задание такое, и эта работа нам засчитывается.
— А родители ваши что говорят на это?
— Ругают. А то и за вихры.
— А Люба за нас заступалась.
— И за меня заступилась!
— А было, я книгу библиотечную в воду упустил, думал, она заругает, а она…