Полярный день давно закончился и, как это всегда бывает на Севере, в межсезонье световой день убывал стремительно. Уже в девять вечера становилось совсем темно, а сейчас солнце постепенно клонилось к западу.

Чоповцы в полном составе были мобилизованы и несли вахту вокруг перемычки, запрудившей Копеечку. Все, кто только мог, пришли посмотреть на спуск воды, но были вынуждены оставаться за оцеплением.

Фёдор был так взвинчен, что не заметил, как к нему подошли Оля и незнакомый мужчина в причудливом одеянии, явно из местных. Человек вел на веревке упитанного оленя.

— Тут такое дело… — замялась девушка.

Фёдор с удовольствием послал бы ее сейчас куда подальше, но сдержался.

— Что у вас? Только быстро!

— Все наши люди против стройки, только нас никто не спрашивает, — начала Оля. — И все шаманы тоже не одобряют, но этот… Он единственный, кто хочет провести для вас обряд на удачу.

— Он шаман-диссидент?

— Как?

— Он инакомыслящий? — резче, чем хотелось бы, бросил Фёдор.

— Я не знаю, как перевести, — замялась девушка.

Предназначенный для заклания олень обвел всех мутным взглядом. Только теперь Фёдор понял, что стоящий рядом человек не понимает ни слова по-русски. Возникла неудобная пауза.

Внезапно показался прорвавшийся за оцепление Сергий. Подбежав к Фёдору, он с гордостью извлек из сумки литровую банку с водой.

— Вот — с самого Крещения Господня! Сохранил для особого случая. Федя, подскажи, что мне окропить, чтобы самое важное. А этого прочь гони! — И Сергий, без тени христианского смирения, покосился на шамана.

— Ой, смотрите, какой наш Серега до работы злой! — послышался насмешливый голос из-за оцепления. — Чуть что увидит, тут же и окропит!

Обернувшись на голос, шериф заметил среди зевак ухмыляющееся лицо доктора Затеева. И почему-то это стало последней каплей в чаше его терпения.

— А ну вон! — гаркнул выведенный из равновесия Фёдор. Схватив матюгальник, он проревел: — Внимание! Немедленно! Всех служителей культа, детей и оленей убрать за оцепление!

И указанные лица поплелись восвояси. Олень вяло пожевывал траву — на сегодня его помиловали.

В отличие от взвинченного Фёдора, Максим Шишков сохранял спокойствие. Слишком полное и слишком ледяное, чтобы быть естественным. Он всматривался в лица стоящих за оцеплением людей. Тусклые, понурые. Многие отводили глаза.

Сегодняшний день был совсем не похож на тот прохладный денек в Городе-на-Протоке, в который и началась вся эта история. Лица. Да, в Городе они были совсем другие. Открывая новую причальную стенку, люди светились гордостью, интересом и жаждой жизни. Некоторые тогда улыбались и шутили, исхитрившись хлебнуть контрабандного спирта.