На Херсонесе наступила тишина. Ни одного выстрела. Сейчас здесь глубокий тыл. Фронт где-то далеко-далеко отсюда. Уже перед самым вечером мы покинули мыс Херсонес. Ехали не более, как человек пять-шесть на машине. Вместе с нашими машинами ехали и трофейные. За рулем немецкой машины сидел немец, а в кузове – наши солдаты. В некоторых машинах ехали немцы. Их зачем-то взяло командование батальона. Когда наступила темнота, ехали со светом. Сейчас уже светомаскировка ни к чему. Вчера здесь еще был фронт, даже не вчера, а сегодня, и уже сейчас это глубокий тыл. Даже как-то не верится.
Вернусь немного назад. Когда закончились бои на мысе Херсонес, в воздухе появился большой немецкий транспортный самолет. Он сделал два круга над мысом. По нему открыли огонь из автоматов и винтовок. Он еще раз облетел мыс и врезался в воды Черного моря, примерно в трех-четырех километрах от мыса. Наверно, не было горючего на обратный путь, поэтому и решил погибнуть.
Ночью на машинах мы ехали не долго. Была сделана остановка у самого берега Черного моря. Какое красивое место! Кругом зелень…Пологий склон берега тоже весь в зелени. Весь следующий день мы здесь отдыхали. Бродили по побережью и в горах…Поблизости в населенных пунктах одни татары. Нашим солдатам предлагают вино в обмен на какие-нибудь вещи. Паршивый народец. Уже разносятся слухи, что татарское население в разных местах Крыма убивало наших солдат и офицеров.
Снова в пути. На несколько часов остановились в старом крымском городе Бахчисарае. Когда шли с боями по крымской земле, то как-то не особенно замечали красоту. Зато сейчас не можно налюбоваться! Сколько фруктовых садов и виноградников. И горы крымские красивые…Но лучше всего – это Черноморское побережье с многочисленными курортами и санаториями…Вот бы побывать после войны на этих курортах, покупаться в Черном море…А почему его называют Черным? Ведь оно ничуть не черное, а синее…
Остановились мы в 18-20 километрах от г. Симферополя, на берегу большого озера. Здесь вокруг расположилась не только наша бригада, а весь 19-й танковый корпус и даже другие войска. Озеро было сильно большое. Птиц на озере черным-черно, но стрелять не разрешали. Пуля не дробь, летит далеко и может вместо птицы в человека угодить. Землянок здесь не делали. Вместо них делали палатки на самом берегу. Ровно в 6 часов утра был подъем и всех до одного гнали в воду. Вода утром холодная. Хорошо обжигала. Сразу сонливость прогоняла. Даже капитан Поликарпов и тот лез в воду, хотя ему с малярией опасно купаться. Очень часто, почти через день, у озера вечерами показывали кино. В кино приходили и жители ближайших деревень. А сел около озера было много, и все они утопали в садах и виноградниках. Устраивали и концерты. А если не было ни кино, ни концерта, то организовывали танцы. На танцы много приходило девчат. А баянисты у нас были свои бригадные. Танцевать многие не умели, так что им приходилось быть только в роли зрителей. Но больше всего собиралось народу около плясунов. Особенно плясали кавказцы. Им и музыку не надо, организованно хлопали в ладоши и также организованно кричали «Асса!».
Весело здесь проводили время. Занятий никаких не было, так как личного состава в батальоне осталось мало. Правда, за последние дни понемногу начали возвращаться из госпиталя. Вернулась и санинструктор Ира Попова. Попили мы здесь хорошего виноградного вина. Вина у жителей было много. Они охотно его обменивали на трофейные вещи. Наши санитары немного потаскивали трофеи, захваченные на Херсонесе, жителям сел. Не только обменивали на вино, но и продавали за деньги. Особенно Коротун и, конечно, с согласия врача. Я в эти дела не вмешивался. Но я видел, как врач Незамов раскрывал кожаные чемоданы, обрезал кожаные голенища у немецких сапог и все это упаковывал в большой немецкий ранец. В этот же ранец он уложил меховое хромовое пальто. Другой такой же ранец он наполнил немецкими одеялами и еще кое-какими вещами. И чтоб эти вещи не похитили санитары, он их отнес в хозвзвод на хранение. В машине у него еще остался большой чемодан, который тоже наполнен с верхом. Здесь в основном были продукты питания. Скрывать нечего, жадность к вещам у нашего врача была. Даже фамильный чай, который мы получали на всех, он один забирал себе и ссыпал в специальный мешочек. И накопил он его порядочно. Нет…Я этим делом не занимался. Уж если что приходилось брать у пленных, так это часы, ну еще что-нибудь по мелочи. Ни ранцев, ни чемоданов у меня не было. Взять трофейных продуктов в машину – ничего тут особенного нет. Кормили нас, конечно, неплохо, но ведь банка мясных консервов или плитки шоколада, ни для кого не лишни.
Пока стояли у озера, все автомашины были приведены в полную боевую готовность. Каждую отремонтировали и заново покрасили. На бортах всех машин были нарисованы белые чайки. Это в честь нашей бригады. За форсирование Сиваша было присвоено звание Сивашская. В ремонте машин принимали участие пленные шоферы и техники. Несколько немецких машин, такие как техпомощь (летучка), легковая и еще несколько машин, были перекрашены и стали собственностью батальона. Здесь у озера эти пленные шоферы и техники чувствовали себя свободно. Их никто не охранял, и кормили их наравне с нами. В последние дни их куда-то отправили. Или работать, как специалистов, или в лагерь для военнопленных. Возможно, и то, и другое.
Пока мы стояли у озера, еще произошло одно важное событие, в котором принимала участие и наша бригада. По приказу Советского правительства все татары поголовно выселялись из Крыма. Все до единой семьи. Эта операция была выполнена всего за несколько дней. Делалось все просто. Заезжало несколько машин в татарское село и приказывали жителям быстро собираться, брать с собой только самое необходимое, а все остальное оставлять. На слезы не обращали внимания. Время на сборы давали ограниченное. Татар отвозили на железнодорожную станцию для погрузки в эшелоны. А со станции везли другие семьи и вселяли в эти деревни. Возможно, среди татар были и честные люди, но тогда было не время разбирать. Лес рубят – щепки летят.
В нашем батальоне был шофер – крымский татарин. Он очень тяжело переживал все это. Ведь у него в Крыму остались родители, братья и сестры…И их тоже выселили. И помочь никак нельзя сейчас. Правда, его успокаивали. Говорили, что родителей твоих найдут, будет дана хорошая характеристика, что их сын находился в рядах Красной Армии и имеет правительственные награды за участие в боях с немцами.
Более двух недель мы проотдыхали у этого озера. Даже уезжать неохота. Очень уж понравилось! Однако, пришлось распрощаться с насиженным местом. В последних числах мая мы выехали. Опять проезжали по тем местам, где участвовали в боях. Проехали по всему Симферополю. Побывали в Джанкое. Проезжали Сиваш по Чонгарской переправе. Проехав мост, мы уже были на украинской земле. Прощай, прекрасный Крым! Многие наши товарищи остались лежать в твоей земле навеки. Придется ли когда-нибудь побывать еще на твоей земле? Очень хотелось бы! Но только не в такой обстановке, в какой мы были. Чтоб не пахло порохом и кровью.
Делали небольшую остановку в Новой Аскании, в знаменитом заповеднике. Мне здесь уже однажды пришлось побывать и посмотреть кое-что. А посмотреть здесь есть чего. Правда, зверей и животных осталось немного. Всех их истребил или вывез в Германию немец. Но все же кое-что уцелело. Ну, а растительный мир, тот почти мало тронут.
Остановились мы недалеко от станции Федоровка Запорожской области. Здесь в лесопосадке разбили лагерь. Снова начали ставить палатки. В общем, жили и отдыхали также как у озера в Крыму. Одна только разница, что вместо хорошего виноградного вина здесь пили самогон. Да еще не купались здесь, так как нет ни озера, ни речки. В остальном без изменений. Здесь к санитару Коротуну приезжала жена на паре быков. Привезла самогону. Коротун незаметно сумел перегрузить ей в повозку кое-что из машины. Жену отправил не с простыми руками. А пусть…Шут с ним! Мне-то все равно, но остальные санитары недовольны таким оборотом. Здесь мы простояли около недели, затем погрузились в железнодорожные эшелоны.
Едем по железной дороге. На остановках задерживались ненадолго. Немного дольше стояли в городах Орле и Курске. Даже успели посмотреть немного эти города. В районе этих городов летом 1943 года проходила великая битва. И в этой битве принимала участие и наша 26 бригада.
Прибыли в город Тулу и здесь выгрузились. Затем на машинах в составе подразделений выехали. Остановились примерно в 20 километрах от Тулы в березовом лесу. Здесь начали строить лагерь. И строили не как-нибудь, а по-настоящему. Землянки строили большие и все одинаковые. С деревянными стенами и потолками. Саму крышу крыли дерном. Были сделаны аллейки и посыпаны песком. Весь мусор с территории лагеря был вывезен и сожжен.
Вскоре прибыло пополнение. Большинство молодежь. Многие с 1926 года рождения. Эти ребята еще в боях не были. Много прибыло и новых офицеров, а некоторые вернулись из госпиталей. Здесь же получили всю необходимую недостающую боевую технику. Батальон был укомплектован полностью. Дали и нам санитаров и санинструкторов. К себе на медпункт мы взяли Гуранова Михаила и Шарову Лену. Оба они санинструктора. В роты направили Гребенюка, Эль и Мамеда (таджика). Иру Попову отсюда проводили домой. Отвоевалась. Рожать поехала. Будет растить фронтовика.
Из тульских лагерей нас организованно в составе всей бригады два раза возили в Тулу. Первый раз – в цирк, а второй раз – в драматический театр. Кроме того, в лагерь приезжали с концертами артисты из Москвы и Тулы. Но свои концерты были, пожалуй, лучше всех. В бригаде много было талантливых людей из числа солдат и офицеров. Так что концерты устраивали не хуже столичных. Почти в каждом таком концерте участвовал пожилой солдат, повар Карпенко. Позже он стал личным поваром командира бригады полковника Храповицкого. Кино тоже показывали часто.
На кино и на концерты всегда много приходило гражданских зрителей. Особенно много было девушек.
Как только оборудовали лагерь и получили пополнение, сразу же начались занятия. Основные – тактика и стрелковое дело. Один раз занятия были в составе всего 19-го танкового корпуса. В этих маневрах участвовали танки и авиация. Артиллерия и минометы стреляли боевыми снарядами и минами. В общем, все было так, как на фронте. Для новичков такой обстрел был необходим. А самолеты бомбили нарошнечными бомбами. Занятия прошли интересно и каждому на пользу.
В один из воскресных дней, во второй половине июля, мы выехали из тульских лагерей. Даже накануне, в субботу, вряд ли кто знал, что завтра отсюда выезжаем. Я лично не знал. А вот жители каким-то образом узнали. Провожать пришло нас очень много народу. А через час-полтора мы уже были в Туле.
Погрузка в эшелоны была отложена до утра. Время было еще немного, поэтому многие разбрелись по городу. Врач Незамов, старшина Гуранов и я тоже ходили в город просто так, от нечего делать. Посмотрели хоть что за город Тула. Город как город…Неплохой. Деревянных домов в нем еще много. Часа через три мы вернулись обратно на станцию. После обеда пошли вдвоем со старшиной Гурановым. Этот Гуранов был жук, тот еще! Если верить ему, то он, как говорится, прошел огонь и воду, и медные трубы. К нам он перешел из санвзвода. В санвзводе был старшим хозяйственником. Была там у него и жена, военная, конечно. Не так давно он отправил ее домой к родственникам. Скоро можно ожидать наследника. Но мне кажется, что у него таких жен уже немало было в жизни. Но это, конечно, его дело.