Кажется, на пятый день с утра тысячи орудий открыли огонь по Сапун-горе. Полетели туда и реактивные снаряды прославленных «Катюш» и «Андрюш». Беспрерывно действовала и авиация. Стоял сплошной гул, даже тряслась земля. Над Сапун-горой стоял сплошной дым. Затем начался штурм. На склоны горы шли танки, а за ними бежали тысячи солдат и матросов с криками «Ура!». Наш батальон тоже шел на штурм. Кажется, после такой бомбежки и артминобработки Сапун-горы там ничего живого не осталось. Но оказалось не так. Противник штурмующих встретил ураганным огнем. Один за другим загорались наши танки и падали солдаты, но штурм не прекращался. Некоторым танкам уже удалось достичь вершин Сапун-горы, а на одной из вершин уже развевался красный флаг, весь продырявленный осколками и пулями. Поставили его на вершину моряки из приморской армии. И на этот раз овладеть Сапун-горой не смогли. Только в нескольких местах на маленьких плацдармах сумели зацепиться на вершинах Сапун-горы. Начали спешно окапываться. Немец просто засыпал нас минами. Даже днем невозможно было высунуть голову из окопа. Раненых и убитых при штурме было много. Только наступившая темнота ночи дала возможность отправить всех раненых. Убитых хоронили в больших могилах тут же у склонов Сапун-горы. Наш батальон после этого штурма очень поредел.
Наша авиация днем и ночью бомбила вражескую оборону. С каждым днем усиливался и артминогонь. Еще в нескольких местах наши войска сумели овладеть вершинами Сапун-горы. Вражеский огонь все еще был сильный. Частенько налетали и их самолеты. Особенно ночами действовала немецкая авиация. Больше всего бомбила «хлопушками». Это огромная металлическая коробка, в которой не одна сотня мелких, как гранаты, бомб. Коробка раскрывается в воздухе и мелкие бомбы как горох сыплются на землю. Даже в простейшем укрытии эти «хлопушки» не страшны. На открытых же местах от них не укрыться. Здесь, на склонах Сапун-горы, у нас плохо обстояло дело с питьем. Правда, недалеко от нашей обороны был колодец, но в нем было мало воды, и днем к нему трудно было подойти. Уже не один смельчак поплатился жизнью. А ночью его вычерпывали досуха. Пищу доставляли только в термосах и ночью. Днем всякое движение было опасно. Всю ночь наши «Кукурузники» летали над Сапун-горой и сбрасывали бомбы. На наших глазах не было случая, чтобы был сбит наш самолет. Немцы такие самолеты прозвали «Русь фанер». Этот «русь фанер» давал им жару не только ночью, но и днем. Летали они совсем низко, но были неуязвимы. Надо отдать им должное, этим военным работягам.
Однажды ночью недалеко от нашего расположения зенитчики сбили огромный немецкий транспортный самолет. Он не взорвался, а разбился на части. Люди, находившиеся в нем, все до одного погибли. А было их там много. Много было в самолете и разного груза, особенно продуктов питания. Часть их подобрали наши солдаты. Консервам ничего не сделалось, и они пошли в ход. Этих разнообразных консервов можно было много набрать, но по этому месту немцы открыли минометный огонь. А потом еще и самолеты пробомбили. Все до основания изрыли. А через день после этого случая один за другим были сбиты два немецких истребителя. Из первого летчик выбросился на парашюте и был взят в плен солдатами нашего батальона. Второй самолет, объятый пламенем, врезался в землю. Погиб, конечно, и летчик.
Однажды к нам ночью с кухней приехал начфин лейтенант Колесник, чтобы выдать зарплату личному составу. И как на грех налетела ночная вражеская авиация и начала бомбить. Правда, бомбы попали не в наше расположение, и никто не пострадал. Но начфин с перепугу кинулся в какой-то окоп и даже не помнит, где обронил сумку с деньгами. Всю ночь искали сумку, и все же нашли ее. Но сумка оказалась пустой. Деньги исчезли. Если только действительно в сумке были деньги, значит их кто-то похитил из нашего батальона? Но кто? Ведь не будешь же делать обыск у солдат и офицеров? Это может привести к плохим последствиям. Люди находятся в бою, с глазу на глаз со смертью, и их обыскивать? Ни в коем случае! Этого делать нельзя. На утро в штабном блиндаже собрались все офицеры. Решили обсудить этот случай. Ведь денег не сотня, а несколько десятков тысяч! Сначала объяснил начфин, при каких обстоятельствах потерял сумку. Где утерял, не помнит. Испугался бомбежки. Начал даже плакать. Сильно, мол, виноват. Можете отдавать под суд. Командир батальона капитан Федосов внес предложение расписаться в ведомости за апрель месяц всем офицерам. А рядовому и сержантскому составу денег найти, хоть из-под земли. Чтобы через три дня всех солдат и сержантов рассчитать. Все без исключения согласились с мнением командира и расписались в ведомости. Надо же выручить человека. Когда все расписались, комбат скомандовал: «А сейчас уматывай к чертовой матери отсюда. И больше ни шагу сюда. Деньги для солдат выдашь старшинам рот». Начфин весь в слезах благодарил офицеров. Хоть и выручили начфина, а мало кто из офицеров верили в его искренность. Сюда он приехал с пустой сумкой, а деньги где-то припрятал. Хитер этот хохол. С деньгами он сюда ни за что бы не поехал. Он просто решил рискнуть. И как видно номер его прошел. Все-таки десятки тысяч не лишние. Так многие делали. Но никто не стал перечить командиру батальона.
1 мая ничем не отличался от остальных дней. Так же, как и в прошедшие дни, отсиживались в окопах. С обеих сторон не прекращался артминогонь. А вот спустя несколько дней снова начался штурм Сапун-горы. На этот раз совсем не видно было Сапун-горы. Все заволокло дымом. От артиллерийской канонады и бомбежки дрожала земля. Был сплошной гром. Наверно, вся боевая техника, находившаяся в Крыму, на этот раз обрушила свой огонь на Сапун-гору. Наконец в ход были пущены танки. А затем с многотысячным и непрекращающимся «ура» устремилась пехота. Поднялся и наш батальон. С криками «Ура!», «За Родину!», под ураганным огнем врага, шаг за шагом продвигались к вершинам Сапун-горы. Многие танки горят, так и не достигнув вершин горы. Оставляя убитых и раненых, наш батальон все ближе и ближе подбирается к вершинам Сапун-горы. Еще немного. Еще несколько метров. И снова мощные «Ура» уже на вершине горы. На всем протяжении наши войска достигли вершин Сапун-горы. Сейчас завязались бои за уничтожение врага на самой Сапун-горе, в дотах и дзотах, других сильно укрепленных оборонительных сооружениях. До самой ночи выбивали немцев из этих укреплений. А укрепления были такие, что им никакие снаряды и бомбы не страшны.
Когда уже полностью овладели Сапун-горой, мне пришлось посмотреть на эти доты и дзоты. Такой действительно не скоро разобьешь! Балки и стойки в этих огневых точках сделаны из чугуна и железобетона. Одно перекрытие не менее 10 метров толщиной в некоторых блиндажах. Состоит это перекрытие из мешков с песком. В общем, в таком укрытии можно было отсиживаться. Однако не помогло и это немцам, Сапун-гора была взята. Тысячи немцев были уничтожены огнем нашей артиллерии и авиации. Большинство укреплений были полностью разбиты.
В нашем батальоне при штурме Сапун-горы были тоже немалые потери. Больше всего было раненых. Раненых отправляли в Балаклаву, а оттуда на машинах в санвзвод. Шофер нашей машины Миша Вязгин уже отвез две машины с ранеными. Невзирая ни на какой огонь он никогда не выскакивал из машины, чтобы не бросать на произвол судьбы раненых. За одну ночь он приехал уже третий раз. Раненых сопровождал Косматенко, а Ира Попова и Юрнаев находились при мне. А врача Незатова я не видел с тех пор, как начались бои за Сапун-гору. Мало того, что сам где-то отсиживается, еще санитара Коротуна забрал к себе в телохранители. Комбат ругается, спрашивает, где врач Незатов? Откуда я могу знать? Он же мне не докладывает, где он должен находиться! А раненых было много, очень тяжелых и им необходима была врачебная помощь, пока они не были эвакуированы. Что я могу один сделать без врача? Честное слово, хоть плачь. С горем пополам, я сумел эвакуировать всех раненых. Что было в моих силах, я сделал.
Ночью батальон начал двигаться в сторону Севастополя. В небе наша и немецкая ночная авиация. Ночь была светлая. Немецкий самолет на нашу колонну сбросил коробку хлопушек. Все начали разбегаться, но было уже поздно. Падая на землю, хлопушки взрывались как гранаты. Раздались крики и стоны раненых. Когда все утихло, батальон снова начал двигаться дальше. Мне приказали остаться и оказывать помощь раненым.
Почти всю ночь провозились с ранеными. Тяжелораненых стаскивали в одно место. Легкораненые после оказания помощи своим ходом шли в санвзвод. Среди раненых была и санинструктор Ира Попова. Ее ранило в бедро. Вместе с легкоранеными в Балаклаву пошел санитар Юрнаев, чтобы встретить Мишу Вязгина с машиной. С ранеными я остался один. Раненые стонут, ругаются, матерятся. Требуют быстрее отправлять. Стараюсь успокаивать, что вот-вот должна подойти машина. А машины все нет. Она пришла только на рассвете. Оказывается, она попала под обстрел, и ей пробило скат. Пришлось менять колесо. Вот поэтому-то она и пришла поздно. Всех раненых на одну машину поместить не сумели. Как ни уплотняли, ничего не вышло. Несколько человек все же остались. Что же делать? Вполне понимали состояние раненых, но ничего не могли придумать. Видимо, придется еще ждать. Но ждать долго не пришлось. Уже на солнцевсходе изловили какую-то машину, и пришлось уговорить шофера забрать раненых. Погрузив раненых, я отправил сопровождающим легкораненого санинструктора из 1-й роты.
Отправив всех раненых, мы с Юрнаевым пошли разыскивать свой батальон. Он должен быть где-то недалеко отсюда. Но не так-то просто было найти среди большого скопления войск. Не один раз приходилось пережидать сильный артминогонь, укрываясь в траншеях или блиндажах. Пришлось целый час сидеть под небольшим железобетонным мостом. Под мостом располагался какой-то командный пункт реактивных установок «Андрюша». Огромные реактивные снаряды с большими головами стояли недалеко от моста. Стояли они под углом в ящиках с пустыми стенками. Пришлось увидеть, как они взлетали и летели в сторону Севастополя. Даже отсюда были слышны сильные взрывы.
Батальон мы нагнали на склонах Малахова Кургана. Шли последние приготовления к штурму Севастополя. Прямо в окопах солдатам выдавали патроны и гранаты. Парторги и комсорги лазили по траншеям и окопам, на ходу проводили короткие беседы. Как раз подошла наша машина. И мы всех санитаров и санинструкторов снабдили перевязочным материалом, индивидуальными пакетами снабдили солдат, у которых их не было. Оставались считанные минуты до штурма.
Штурм Севастополя
Даже при сплошном артиллерийском гуле было слышно «Ура!». Тысячи солдат шли на штурм черноморской крепости – города Севастополя. С возгласами «За Родину!», «За Севастополь!» солдаты бежали за танками. Выходили из строя танки, падали сраженные солдаты, но уже ничто не могло остановить штурмующих. «Ура!» не прекращалось, так с криками и ворвались в пылающий город. Завязались бои на окраинах города, а потом уже и в самом центре. Трудно было что-либо разобрать…Взрывы мин и снарядов, беспрерывная трескотня пулеметов и автоматов, взрывы ручных гранат. Все перемешалось. Вместе с «Ура!» раздавались и крепкие русские ругательства.
Дым, гарь. Трудно дышать. Город горел. Плохо обстояло дело и с ранеными. Попробуй их найди среди развалин. А у меня остались только два санитара – Юрнаев и Косматенко. А врача с Коротуном все еще нет. Хорошо, что сами солдаты помогали вытаскивать раненых из опасных мест. Легкораненые, кто сами могли двигаться, не оставались ждать транспорта. Кто с палочкой, а кто и так уходили из Севастополя…И правильно. Ждать, чтоб еще раз ранило? Раз вышел из строя, нечего тут делать, можешь идти сам – иди, не можешь – сиди в укрытии и жди машину. Раненых отправляли в Балаклаву. Когда уже большая часть города была освобождена, начали появляться наши машины. В любую машину, которая шла из города пустая, грузили раненых. Шофер не имел права не взять раненых. Но ведь шоферы тоже попадались разные. Так что не всегда все гладко получалось.
Поздно вечером 10 мая 1944 года город Севастополь был полностью освобожден от фашистских захватчиков. Не одна тысяча трупов вражеских солдат остались лежать на улицах города и в развалинах домов. Много пришлось пролить крови и нам. Но мы воевали за правое и святое дело и кровь пролита не напрасно. Город снова наш. От красавца города остались одни развалины. Враг превратил его в руины. Не видно ни одного целого дома. Всюду развалины. Незатухающий пожар. Груды искореженного металла. Множество уничтоженной техники. И везде трупы… Куда ни посмотришь, всюду трупы солдат…Вражеских и наших. Много было захвачено пленных. Побить бы их всех! Так нет…Не разрешают…Пленных трогать нельзя – таков приказ командования. Под горячую руку сначала и били их, так…немножко. Много здесь захватили в плен и крымских татар. Все они были в немецкой военной форме. Они даже перемешались с немцами. Но все равно были заметны – уж больно они своим обличием отличались от немцев. С этими не чикались. Всех, к чертовой матери, расстреливали. С ними и раньше поступали также. В плен их почти не брали. С ними поступали как с изменниками Родины. Никакой пощады! В честь освобождения города был дан салют трассирующими снарядами и пулями. С освобождением города Севастополя боевые действия в Крыму еще не закончились.
Мыс Херсонес
В руках врага оставался мыс Херсонес. На нем скопилось множество немецких войск и разной боевой техники. На этом мысе тоже было много разных укреплений. С ходу на мыс мы ворваться не смогли. Немцы с тыла открыли ураганный огонь. Не доходя с километр или чуть более до мыса, пришлось перейти к обороне. Начали спешно окапываться. Бил немец кучно. Рядом с окопами падали мины. Особенно он здорово садил из шестиствольных «Ванюш». Наш батальон настолько поредел, что из трех стрелковых рот сделали только одну. И командовал этой сводной ротой старший лейтенант Лопухов Сергей. Большинство ротных и взводных командиров вышли из строя. Все связные и разные ординарцы тоже были посланы в эту роту. Хотя и был сильный огонь, а техника наша все ближе продвигалась к тылу, не утихал огонь и с наступлением темноты. Но вот примерно в полночь наступила тишина, и сразу же был дан приказ: «Вперед! На Херсонес!». Бежали бегом. Огонь немец открыл, когда уже часть наших войск ворвалась на мыс. Как только начался рассвет, сразу же по мысу был открыт сильный артминогонь. Бомбила мыс и авиация. Даже зенитные орудия и те вели огонь по мысу. Весь Херсонес был в дыму. Началось наступление на мыс. Немецкие генералы, находящиеся на мысе, возглавили контрнаступление. Но ненадолго…Вскоре немецкие войска прекратили всякое сопротивление и начали сдаваться в плен. Кое-где с отдельными группами шла перестрелка, эти, видно, решили умереть, но в плен к русским не сдаваться. Немцы вылезали из укрытий и складывали оружие. Колонна пленных росла на глазах. Всего было здесь захвачено в плен более 30 тысяч немецких солдат и офицеров. Были среди пленных и генералы. Были и румынские войска, но их не особенно много. Были и татары. Пока не было нашего высшего командования, наши солдаты здорово били этих татар. Остальных пленных не трогали, за редким исключением. Вот часы у пленных забирали. Да они и сами сразу их отдавали. Здесь каждый наш солдат обзавелся часами. Часов у немцев много было, да это и не удивительно, они же всю Европу ограбили. У многих немцев и наши советские были часы. Пока не было нашего высшего военного командования, наши солдаты у многих пленных повывертывали карманы. Потом, когда уже здесь появилось наше командование, строго запретили брать ценные вещи у пленных. И ни в коем случае не наносить побоев пленным, в том числе татарам. Кое-что соблюдалось, а кое-что – нет. Солдат наш был зол на врага, и сдержать его было трудно.
Очень много на Херсоне захватили трофеев. Одних только исправных автомашин, наверно, не одну сотню. Много захватили разной боевой техники. А на берегу – целые склады разнообразных продуктов. Наши хозяйственники здесь не терялись. Машины загружали продуктами: мукой, мясными консервами, молоком, медом, сахаром, вином…В общем, тут все было. Приехала и наша машина, и вместе с ней врач Незамов с Коротуном. Когда бои были, где-то отсиживались, а вот к трофеям как раз подоспели. Машину, конечно, нагрузили всем необходимым. Кроме продуктов, туда наклали кое-каких вещей. Особенно много набрали одеял и кожи. Прибыл на Херсонес и капитан Поликарпов. Пока шли бои, он той порой лечился от малярии. Сейчас, видно, полегчало. У него малярия особая какая-то, не совсем обычная… Тряска начинается обычно перед боем.
Немецкие войска рассчитывали ночью уплыть на пароходах в Румынию. Несколько пароходов подошло к Херсонесу. Погрузка шла в баржи. Несколько тысяч этой ночью отплыли от берегов Херсонеса. Должны были еще подойти пароходы, но не успели. Наше стремительное наступление на Херсонес перемешало все планы врага. Огромная многотысячная армия сложила оружие. Да и пароходы недалеко ушли от Херсонеса. Они были потоплены нашей авиацией. Некоторые баржи были разбиты совсем недалеко от мыса. Уцелевшие немцы с этих барж на разных спасательных средствах плыли к берегу. Плыли и держали в руках что-нибудь белое, чтобы по ним не стреляли, мол, сдаемся. Интересно было наблюдать с берегу за всем этим. Плыли на шлюпках, на бревнах и на досках, в общем, кто на чем мог. Одной рукой греб, а в другой держал высоко часы или еще что-нибудь и что-то кричал. Возможно, кричал, чтобы не стреляли, вот, мол, вам часы, только оставьте меня живым. А по ним действительно сначала стреляли. Потому, что ничего не разберешь, куда он плывет, от берега или к берегу. Так оно и было. Некоторые, боясь плена, удирали с Херсонеса на маленьких лодках. Но далеко ли так можно уплыть? Так или иначе, а все равно их ожидала гибель.
Колонна пленных растянулась не на один километр. Кажется, ей нет конца. Издалека можно посчитать за лесопосадку. Зелено…Первый раз мне пришлось видеть так много пленных. Говорят, что около 30 тысяч. Возможно и так. Среди пленных было много раненых. Помощь им оказывали их медицинские работники. Среди пленных было много врачей и фельдшеров. Легкораненые шли вместе со всеми, а тяжелораненых грузили на их же машины. За рулем машин сидели пленные шоферы.