– Блядь, я не в состоянии этого сделать!

Даже трезвым и в завязке мне было бы непросто исполнить свою роль и играть в клипе. А уж обдолбанным? Исключено.

Менеджеров мы меняли почти так же быстро, как барабанщиков и гитаристов. Джей Джонс, Кит Роулс, а затем Тони Мейтленд, который подарил Fine Young Cannibals их пятнадцать минут славы. Тони провел в Megadeth около наносекунды, прежде чем передать управление Лагу Талеру, бывшему музыканту, чья карьера менеджера началась благодаря работе с Mötley Crüe, Scorpions и Bon Jovi. Услышав, что Даг хочет стать менеджером Megadeth, я воскликнул: «Да, черт возьми! Наконец-то!»

Джефф Янг, я, Чак Билер и Дэвид Эллефсон – состав третьего альбома, (1987–1989) Фотография Роберта Мэтью

На деле наши отношения оказались гораздо более сложными. Помощником Дага была женщина по имени Джули Фоули, которая также оказалась девушкой Дэвида Эллефсона. Мы с Дэвидом по-прежнему жили вместе и вроде бы как собирались взяться за ум. Он оставался трезвым; я – нет. И как-то раз, когда я был дома и накачивался героином, ко мне зашли Джули с Дэвидом. Джули была в гневе и тут же позвонила Дагу, который сразу же стал лезть с советами. Он не стеснялся говорить, что мне требуется помощь, и моя карьера зависит от него. Даг, в конце концов, сам через все это проходил с ребятами из Mötley Crüe. Более того, это был период, когда для алкоголиков и наркоманов среди звезд – актеров, музыкантов, писателей – стало модно вести трезвый образ жизни на публике (зачастую корыстно и цинично). Двенадцать шагов, и твоя карьера спасена и прочий бред.

Был в то время известный «трезвый коп» по имени Боб Тиммонс, который работал с артистами, в первую очередь – с музыкантами. Даг уже подружился с наставником, когда вместе с Тиммонсом пытался «вылечить» парней из Mötley Crüe. Если кто и мог поставить меня на ноги – решил Даг, – так это Тиммонс.

Я согласился лечь в клинику и найти общий язык с Тиммонсом скорее для того, чтобы от меня просто отстали. Безусловно, можно лишь с натяжкой сказать, что я был готов сделать какой-либо эмоциональный вклад в процесс реабилитации. Я лишь хотел успокоить тех, кто изводил меня до смерти. Все произошло очень быстро, как это обычно и бывает, когда посторонние лезут с советами.

Мы едем. Прямо сейчас. Даже шмотки не собирай. Машина уже в пути.

В моем случае машиной оказался лимузин. И пока я ждал его приезда, опустошил шарик героина, а затем еще и скрутил косяк. Теперь долго не покурю, решил я. Поэтому лучше насладиться как следует. Спустя несколько минут подъехал Тиммонс. Мы немного поговорили, сели в лимузин и поехали в Мемориальный госпиталь Скриппс в Ла-Хойя[33]. В паре кварталов от дома я приоткрыл окно и закурил косяк, который свернул перед отъездом.

– Ты что делаешь? – спросил Тиммонс.

– Эй, да все путем, чувак. Просто решил покурить косячок по дороге. Знаешь, попрощаться, так сказать, со своим недугом.

Я посмеялся, думая, что парень вроде Тиммонса уже все это видел и проходил и оценит шутку.

Он не оценил.

– Ни хрена, братишка.

– В смысле?

– В смысле ни хрена. Мы уже на пути в клинику.

В мгновение моя покорность с оттенком оптимизма сменилась негодованием.

– Да пошел ты на хер! Это ты на пути. А я еду домой. Разворачивай чертов лимузин.

– Не могу, братан. Поездка только началась.

Как бы положительно я ни пытался реагировать (и должен признаться, сложно было из себя выдавить что-нибудь позитивное), ничего не выходило. Я не хотел сидеть в этом лимузине, не хотел сидеть рядом с Бобом Тиммонсом, не хотел ложиться в клинику.