– Твою ж мать…

Схватил полотенце, смастерил жгут и приложил на несколько минут. Мне повезло. Могло быть куда хуже. Несколько бинтов остановили кровотечение, и я смог выйти на сцену и играть. Шоу ведь должно продолжаться, верно?

Дело в том, что к тому времени, как мы добрались до Донингтона, я был прилично обдолбан. Я достаточно знал об использовании наркотиков, чтобы ожидать самого худшего: в конце концов, кокаинщику и героинщику в дороге приходилось тяжко, и никак нельзя избежать этого неприятного ощущения. Никто (ну, почти никто) не был настолько безумен, чтобы брать с собой в багаже пакет герыча, поэтому ты фактически принимал тот факт, что, когда покидаешь страну и уезжаешь в турне, у тебя несколько дней будет ломка. Чтобы облегчить боль, ты занимаешься самолечением в любом виде, который соответствует твоим нуждам. Пьешь, куришь травку… втягиваешь гашиш через жестяную банку. Любыми возможными способами. Со временем, спустя 3–4 дня, может быть, неделю, тебе станет лучше. В туре всегда можно было определить нарика: они постоянно шаркают вокруг, вынюхивают, стараясь получить доступ к наркоте, и выглядят так, словно болеют гриппом. А затем чудесным образом им всем вдруг становится лучше.

Или нет.

Если пребываешь в отчаянии, всегда можно перейти к более опасной тактике. Узнать, где находятся наркоманские районы, улицы красных фонарей, и действовать соответствующим образом. Если не хватает смелости пуститься в такое приключение, можно попробовать более разумный и тонкий подход: поискать помощи у лояльно настроенного медицинского работника.

Это был довольно распространенный метод, используемый парнями, которые просто не могут переносить ломку в дороге. И таких в туре «Монстры рока» было немало. Черт, да взять хотя бы Megadeth и Guns N’ Roses, там было столько нариков и алкашей, что можно смело открывать свой реабилитационный центр.

Когда начались гастроли, в воздухе чувствовалось напряжение, и в самый первый день, в Касл-Донингтон, волнение обернулось трагедией, поскольку двоих фанатов задавили насмерть, когда во время выступления Guns N’ Roses толпа ломанулась к сцене. И к такому нельзя относиться позитивно или цинично. Было грустно и ужасно, и даже при том, что Megadeth непосредственно не принимали в этом участия, произошедшее сказалось на всех нас. Затем, всего за пару часов после концерта, Дэвид Эллефсон, так сказать, вышел из тени и признался… что покидает тур «Монстры рока», чтобы вылечиться от героиновой зависимости. Любого, кто следил за хеви-металом, вряд ли шокировала новость о том, что участник Megadeth обратился в центр реабилитации. Но почти каждый бы утверждал, что этим участником был я, а не Дэвид Эллефсон.

Он принял это решение не от нечего делать. Дэвиду стала капать на мозги его девушка, Чарли, а также его накрыла волна тревоги после выступления перед публикой свыше 100 000 человек. Но больше, чем что бы то ни было другое, я полагаю, прозрение Дэвида было вызвано желанием покончить с тяготами ломки. Проще говоря, у него закончился героин, и ему нужно было «поправить здоровье».

В результате Megadeth были вынуждены отказаться от тура «Монстры рока», и решение имело далеко идущие последствия. Пришлось отменить выступления на семи футбольных стадионах, и около полумиллиона поклонников остались явно не в восторге. Речь идет об очень серьезных деньгах. И все в этом сценарии меня раздражало – от проблем Дэвида до последовавшего затем фиаско со СМИ. Каждый в турне знал, что происходит, но почему-то наш агент и менеджер решили придумать какую-то нелепую отмазку в стиле Spinal Tap, и Megadeth неохотно были вынуждены отказаться от турне после того, как басист группы… поскользнулся в ванне отеля и вывихнул чертово запястье!

– Вы че, прикалываетесь? – Спросил я. – Ничего лучше придумать не могли? Да кто нам поверит?

Само собой, никто и не поверил, и негативные последствия оказались мгновенными, не только с точки зрения доходов от наших денежных сборов, но и продаж пластинок, имиджа и репутации группы. Это был один из самых важных и масштабных туров в истории металла, и Megadeth сами же себе перекрыли кислород. В мгновение ока настоящая история просочилась наружу, и все стали тыкать в меня пальцем. Все ведь уже очень давно размышляли о том, что я принимаю наркотики, но я не признавался в этом публично. Я ничего не говорил и уж точно никогда не приплетал Дэвида. И поэтому, когда он лег в клинику, все естественным образом предположили, что виноват я. Честно говоря, я не особо был заинтересован в том, чтобы винить кого-либо за плохое поведение, вне зависимости от того, мое оно или чужое. Ответственность имеет первостепенное значение, когда дело касается развития меня как человека, поэтому я довольно быстро начинаю называть это херней, когда слышу, как кто-нибудь ноет о своих несчастьях. Мне проще было бы сказать, что я стал профессиональным и матерым героинщиком под руководством Криса Поланда и Гара Самуэльсона, но это было бы нечестно. Также нечестно полагать, что Дэвид Эллефсон остался бы чист и трезв, если бы не дружил со мной. Все мы были пассажирами одних и тех же американских горок. Никто не приставлял ствол к виску и не заставлял нас ехать.

Но никто и не сказал, когда остановиться. Каждый из нас принял решение самостоятельно, с разной долей успеха.

Я последовал примеру Дэвида, предпочтя лечь в клинику добровольно и без лишнего шума – в небольшое местечко в Ван-Найс, штат Калифорния. Смешно было бы утверждать, что меня силой втянули в процесс реабилитации. Я согласился отчасти из-за того, что знал: у меня есть проблема, и употребление наркотиков становится все более неуправляемым и болезненным, нежели веселым, но по большей части потому, что другие предполагали, что это хорошая идея. Моя девушка Диана неоднократно предлагала мне обратиться за помощью, и ее вмешательство происходило из искренних побуждений и любви. Другие были настроены более прагматично. Музыкальная индустрия, о чем я был предостережен, стала носить менее безумный и непредсказуемый оттенок поведения. Если ты хотел сохранить карьеру, тебе, по идее, стоило завязать.

По идее.

Помню, как регистрировался в приемном отделении, заполнял анкету и чувствовал вселенскую грусть. Я был так обдолбан, что хотел и дальше получать кайф от наркотиков. И я не говорю, что накачивался этим дерьмом между концертами или репетициями; я репетировал в перерыве между тем, пока был под кайфом, и давал концерты, отдыхая от наркоты. Мне пришлось оказаться на самом дне. Я причинил боль себе и своим поклонникам. Настало время справиться с этой ситуацией.

Только это было не так. Далеко не так.

После пары дней лечения я позвонил другу и спросил, не мог бы он принести что-нибудь в медицинское учреждение, чтобы было не так скучно и больно.

– Конечно! – ответил он. – А чего тебе нужно?

– Ты сам знаешь.

– Лады, без проблем.