Можно сказать, что шизофрения современности проистекает не из двойственности церкви и государства, а из неспособности примирить власть и капитал, общественные и частные соображения или политические и экономические интересы, которые часто претендуют на то, чтобы быть отделенными друг от друга. Неудивительно, что требования ни одной из двух противоречащих друг другу сторон никогда не могут быть удовлетворены. Существует ползучее, неизбывное ощущение, что политика по существу является средством достижения экономических целей и что обратное не менее верно. Эта шизофрения – не следствие неспособности принять один путь и отказаться от другого, а кульминация нашей неспособности смириться с тем фактом, что эти два пути – параллельные туннели, ведущие в один и тот же город.

Нью-Йорк начинался как Новый Амстердам, аванпост Голландской Вест-Индской компании. Его первыми жителями были сотрудники этой международной мегакорпорации, которая преследовала одну основную цель: приносить прибыль акционерам у себя на родине. Но было бы неверным изображать происхождение города как сугубо частное хозяйственное предприятие. Вест-Индская компания также была одним из первых примеров того, что мы называем сегодня, наблюдая растущий Китай, государственным капитализмом. Новый Амстердам был объектом столь же политическим, сколь корпоративным. Он был столь же форпостом-поселением компании, сколь и голландской колонией. Его устав 1621 года охватывает вопросы, связанные с подписанием контрактов и торговлей товарами, а также со строительством фортов и ведением войн. Вопросы дохода и вопросы суверенитета были настолько переплетены с самых первых дней существования Готэма, что справедливо сказать, что он всегда был экополисом.

С одной стороны, практически каждый политический вопрос сегодня представляет собой скрытую экономическую проблему. Государственные правители, по сути, являются управляющими непропорционально огромных домохозяйств, а политики ни на что не способны, не имея прямого доступа к большой куче денег. С другой стороны, частная сфера стала полем политической битвы, соперничающей за общественное одобрение, и капиталистические предприятия не могут выжить без постоянного политического лоббирования и периодических вмешательств правительств для их спасения от краха. Получается, что ни те ни другие не способны идти, не ухватившись крепко друг за друга. Одним из самых заметных результатов этого взаимопроникновения частного и публичного является то, что мэр и миллиардер в конечном итоге оказываются одним и тем же лицом (что довольно удобно). Но это далеко не локальное явление. Когда корпорации действуют как правительства, а правительства как коммерческие организации, для всей планеты лучше подходит термин экополис, а не космополис.

Для большей ясности я решил разделить подход Беньямина к этой теме между третьей и четвертой частями этой книги. Но в Манхэттенском проекте частная и публичная сферы рассматриваются как одно и то же. Придется потрудиться, чтобы, исследуя рукопись, выявить и разделить влияние теории урбанистической политики Арендт и теории урбанистической экономики Джекобс. Их работы явно служат Беньямину в качестве двух дополняющих друг друга справочников по городу XX века.

Начиная с XIX века в радикальной мысли доминировали два основных направления: коммунисты хотят покончить с преобладающей экономической системой (капитализм), а анархисты хотят покончить с преобладающей политической системой (суверенное национальное государство). Беньямин считает, что вместо того, чтобы пытаться сокрушить то или другое или даже оба сразу, самым радикальным вариантом сегодня было бы найти способ проникнуть в оба.

Что не означает, что мы должны принимать вещи такими, какие они есть. Ни в коем случае. Это означает, что «экономические и политические изменения неразрывно переплетены и должны изучаться вместе»[289]; что только те, кто может «одновременно удерживать в уме две противоположные идеи и при этом сохранять способность действовать»[290] эффективно и по-разному в сегодняшнем экополитическом климате, способны повести урбанистическую революцию в правильном направлении.

Из-за продолжающегося спора об авторских правах между Архивом Вальтера Беньямина в Берлине и Публичной библиотекой Нью-Йорка настоящая книга не включает существенных цитат из рукописи Манхэттенского проекта. Единственным исключением является список, воспроизведенный ниже с разрешения и без изменений. Он показывает, как многие из основных тем, занимавших Беньямина в годы его пребывания в Париже, трансформировались в его заключительном творчестве. Но он скорее демонстрирует напряжение, а не прогресс. Если ранний проект похож на утку, то более поздний проект похож на зайца. По сути, это два аспекта одного и того же экополиса. Излишне упоминать, что этот короткий список – лишь намек на то, что сам Беньямин видел как «противоречивое и подвижное целое, которое представляют его убеждения во всей их множественности»[291].

Проект Пассажи          Манхэттенский проект

Карл Маркс – Ханна Арендт

фланер – бездомный

Шарль Фурье – Джейн Джекобс

югендстиль – минимализм

Барон Осман – Роберт Мозес

коллекционер – накопитель

интерьер – улица

дендизм – панк

железные конструкции – бетонные конструкции

Оноре Домье – Вуди Аллен

мода – архитектура

Луи Огюст Бланки – Джозеф Фердинанд Гулд