Но прежде необходимо сказать хотя бы вкратце об Александре Бурдонском — талантливом режиссере, уверенно заявившем о себе с первых театральных работ и с годами и десятилетиями все больше оттачивающем мастерство. Несколько лет назад Александр Васильевич ушел из жизни: для многих верных его поклонников и учеников неожиданно, стремительно. Это стало подлинным шоком для коллег, для театра, которому он отдал всю жизнь без остатка.
Он был сыном Василия Сталина, внуком вождя народов — сегодняшним молодым поколениям неимоверно трудно представить себе, что пережил этот человек с самых ранних лет, когда его мать, Галина Бурдонская, была арестована и сослана, а он с сестрой Надей остался на попечении мало интересующегося детьми отца и мачехи, забывавшей накормить голодных детей, но не забывавшей награждать их побоями за провинности и без всякой вины.
Всю жизнь Александр Бурдонский нес на себе метку внука Сталина, никогда не говоря об этом и заглушая детские комплексы и несправедливости ненасытным стремлением к культуре в самом широком смысле этого понятия, впитывая, подобно губке, все возможное и почти невозможное. Мария Осиповна Кнебель была в числе первых, кто увидел и оценил это.
Один из самых любимых ее учеников, Александр Бурдонский до последних дней жизни оставался не просто верен традициям русского психологического театра, а бесконечно предан им. Над одним из первых своих спектаклей, «Тот, кто получает пощечины» Леонида Андреева (1971), он работал вместе с Кнебель, в качестве ее ассистента, на ставшей с той поры родной сцене Театра Советской армии с выдающимся артистом Андреем Поповым в главной роли. Это было мощнейшее театральное полотно, сотканное из нитей мистики, цирковой эстетики, грязи, крови, предельной жестокости мира, но и — света. Пронзительного света вопреки всему… Позже клоуна Тота играл уникальный, рано ушедший из жизни Константин Захаров, внесший в роль свои неповторимые краски, от которых больной, изнаночный мир Леонида Андреева наполнялся живой, пульсирующей болью — болью человека, которому ничего не дано изменить в этой горькой и несправедливой жизни.
О своем педагоге Александр Бурдонский рассказывал: «Она обладала редчайшим даром давать ученикам возможность говорить своим голосом. Она слышала вашу человеческую интонацию — не ту, которую вы сами себе придумали. Она находила ваше внутреннее звучание и помогала ему окрепнуть. Это первое — и самое главное. А второе — это школа. Что бы ни говорили по поводу того, что есть старая и новая школа актерского и режиссерского мастерства — все это ерунда. Школа либо есть, либо ее нет… В основе школы русского театра находится человек. И избавиться от этого никак нельзя. Весь мир всегда поражало в русском театре удивительное течение внутренней жизни… Школа и умение говорить своим голосом — вот этому в первую очередь учила Мария Осиповна. Как говорили старые мастера Малого театра: „Надо пить из маленького, но своего стаканчика“».
Александр Бурдонский поставил в Театре Армии много спектаклей — они были разными, но каждый из них отличался четкостью режиссерской трактовки, непременным человеческим, личностным наполнением и почти безукоризненной эстетической целостностью.
Серьезный и глубокий мастер, Бурдонский всегда работал с лучшими артистами, не забывая и воспитывать молодежь, часть которой сегодня стала гордостью труппы. Придирчивый, порой суровый, кропотливо выстраивающий «здание» своего спектакля, Александр Бурдонский умел раскрыть в хорошо знакомом, известном артисте те струны мастерства, о которых сам «герой» не всегда догадывался. И этим вызывал доверие и любовь артистов. А материал он выбирал порой поражающий, не лежащий на поверхности, вызывающий зачастую удивление, зато полностью оправдывающий себя потом, когда спектакль приходит к зрителю.
Наступил момент, когда Александр Бурдонский почти провидчески угадал, что же нужно известной актрисе, звезде, Людмиле Чурсиной. Выбор удивил многих.
Сказать, что спектакль по пьесе Тома Кемпински стал выдающимся театральным событием, — было бы несправедливо, но Александр Бурдонский, умеющий работать с артистами кропотливо, выверяя каждую интонацию и каждый жест, сумел представить нам все ту же, но и другую Людмилу Чурсину.
В одном из интервью, отвечая на вопрос корреспондента: «Чем обусловлено ваше многолетнее сотрудничество с Бурдонским?», актриса ответила, на мой взгляд, исчерпывающе: «Доверием. Он мне доверяет как актрисе, а я ему — как режиссеру. Считаю его уникальным режиссером, умеющим работать с актерами, подробно вооружая их „до зубов“ — мы всегда знаем, почему мы выходим здесь, почему пошли туда и зачем это сказали… Он так готовится к репетиции, столько вкладывает в актеров, что хочет видеть от них такого же погружения, такой же отдачи. Он трудоголик и того же требует от нас. И тут уже знаешь, на что идешь, а победителя не судят. И все равно актеров он любит, он ответствен за все свои спектакли, следит за ними, чтобы не рассыпались, приходит на каждый свой спектакль, всегда ищет, что и где добавить… Он редко отменяет репетиции — приходит больной, с температурой…»
А еще в том же интервью Людмила Чурсина говорила: «В театре я в основном работаю с Александром Васильевичем Бурдонским, он к молодежи всегда очень внимателен, ответствен. Подчас приглашает на большие роли актеров, для которых такая работа впервые. Он ведет их, он за них ответствен, берет затем их и в другие спектакли. И мне с ними интересно и в целом комфортно».
И в другом интервью дополняет портрет режиссера: «Во время репетиции бывает резким, даже жестким, но именно он „собирает“ всех вокруг пьесы, а когда все получается, не стыдится слез счастья…»
Так, соединяя в своих спектаклях актеров разных поколений, Александр Бурдонский сближал их не только в конкретной, отдельно взятой работе — он создавал климат, являющийся одной из важнейших составляющих внутритеатрального существования, а значит — работал на очень нужное, особенно сегодня, чувство единения…
То, что думает о режиссере Александре Бурдонском актриса Людмила Чурсина, — интересно и важно. А как же воспринимал свою актрису режиссер?
Десять лет назад, поздравляя Людмилу Алексеевну с юбилеем на страницах журнала «Страстной бульвар, 10», Александр Бурдонский писал: «Людмила Чурсина… имя громкое и всем знакомое. Красивая, умная, талантливая, интеллигентная, хорошо воспитанная, знаменитая, чрезвычайно работоспособная…
В 28 лет — народная артистка РСФСР; в 40 лет — народная артистка СССР; за работы в кино удостоена Государственной премии России; за роль Странницы в спектакле „Та, которую не ждут“ А. Касоны на сцене ЦАТРА удостоена престижной театральной премии „Золотая Лира“, патронируемой ЮНЕСКО, — вот такая она, Людмила Чурсина, идущая по жизни с этим великолепным „скарбом“ сквозь всенародные любовь и признание, но и сквозь высоко поднятые знамена зависти — отсюда и известные мне черты ее характера, сложного и очень закрытого для стороннего взгляда… Ударов судьбы хватало! Доброжелательная, порой застенчивая, способная к непоказному страданию, обладающая отличным чувством юмора (а Чарли Чаплин называл юмор мудростью души), много читающая и много думающая… Смешная. Думаю, что мироощущение Людмилы Чурсиной пронзительно трагическое, но оно очень глубинно и никогда или почти никогда не выносится на поверхность, разве что в ее ролях — вспомните ее Настасью Филипповну в „Идиоте“ Ф. М. Достоевского, Лизу в „Детях солнца“ М. Горького, Сашу в „Иванове“ А. П. Чехова, леди Макбет в „Макбете“ В. Шекспира, Стефани в „Дуэте для солистки“ Т. Кемпински, Странницу в „Той, которую не ждут“ А. Касоны — это в театре, а ведь сколько ролей в кино — „Донская повесть“, „Угрюм-река“, „Приваловские миллионы“, „Олеся“, „Виринея“, „Журавушка“, „Любовь Яровая“, „Графиня“, „Мой муж — гений“, „Райские яблочки“ — в этих ролях трагическое дыхание непременно коснется вашей души.
Одна из любимых киноролей актрисы — купринская Олеся — и это совсем не случайно, и если вам захочется приблизиться к загадке Людмилы Чурсиной (загадке, о которой так часто и охотно пишут) — вспомните ее удивительную Олесю, внутренний мир которой, внешне неприхотливый, полон тончайшей боли, раздумий, глубинных связей с природой. Это внутренний диалог с окружающей ее красотой и многозначностью неба, леса, реки, животных и растений почти осязаем вами, и, если угодно, он в большой степени тождествен самой личности Людмилы Чурсиной — глубокой и, я бы сказал, целомудренно затаенной. Этот удивительный диалог с окружающим миром сыгран так тонко, что невольно кажется, будто он нами подслушан.
„Актер — умница своего времени“, — написал когда-то великой Любови Добржанской великий Алексей Попов, но, увы, далеко не всякий даже талантливый артист владеет основой актерской тайны — личностным проникновением в образ, а это особо сложное искусство, которым Чурсина, к счастью, владеет, и именно на сцене она может это реализовать сегодня сполна.
Наше, режиссерское дело — предложить ей достойные роли и помочь вскрывать их тайны, множить их на дарование актрисы, найти именно ее путь.
Для стороннего взгляда она может быть суетливой, закрываться шуточками и остротами, даже своей очень обаятельной неуклюжестью и т. п. Но это лишь пена, а под нею недюжинный ум, культура, острота реакций, чувство собственного достоинства, ну и россыпь трагических соприкосновений с нашей не очень простой, порою слишком горькой жизнью. Как говорила у А. Н. Островского героиня в пьесе „Без вины виноватые“: „Лавры-то потом, а сначала горе да слезы…“