Моей семье столько пришлось пережить из-за меня. Они умоляли меня быть осторожным, а я только посмеивался. Я мог причинить себе непоправимый вред — не только руке, я же мог повредить позвоночник. Всего четыре месяца назад мне сделали тяжелейшую операцию, а я поставил на кон свое здоровье и покой своей семьи — что за придурок!

Нина приезжает и обнаруживает меня по-прежнему на полу.

— Ты пролежал тут все время? — спрашивает она, помогая мне подняться.

— Только не трогай мою левую руку. Даже не произноси этих слов «левая рука».

Она смотрит на мою конечность, перекошенную и безжизненную, и морщится.

— Как смотрится? — спрашиваю я.

Она осторожно поднимает меня под правую руку и сажает в кресло.

— Я вызываю скорую.

— Нет, — протестую я, — никакой скорой. Не надо делать из мухи слона. Возьмем такси до госпиталя.

В попытке сесть поудобнее я задеваю левым локтем спинку кресла. Боль, которая пронзает меня, такая острая и всеобъемлющая, что ее могла бы почувствовать даже моя мать в Канаде. Звук, который я при этом издаю, соответствует ситуации.

— Я вызываю скорую, — повторяет Нина.

Теперь меня окутывает облако боли. Я с трудом могу вспомнить двух до смешного прекрасных фельдшеров скорой помощи, парня и девушку, которые будто ступили в мою квартиру прямо из сериалов Дика Вульфа. Они спрашивают, уколоть ли мне морфин.

— Да, пожалуйста.

Дальше я более или менее помню лишь вечер того же дня, когда меня выкатывают из операционной. Доктор, все еще в хирургическом костюме, подходит к каталке и заглядывает в мои мигающие глаза.

— Мистер Фокс?

Медленно киваю. Вроде бы да.

— Я доктор Галац, главный врач отделения ортопедической хирургии в «Маунт-Синай». Я только что прооперировала вашу руку.

Пытаюсь сфокусироваться на ее расплывчатом силуэте.

— Было так плохо?

Она улыбается.