Более радикальное, атеистическое течение просветительской мысли занимает в общей структуре заказов более скромное, но достаточно важное место. Впрочем, здесь следует сделать скидку на то, что заказы, поступавшие от Малерба, несколько искажают общую картину. Он активно вкладывался в livres philosophiques самого крайнего толка. В случае с книгой «О человеке», материалистическим трактатом Гельвеция, из общего числа в 144 заказанных экземпляра он получил 138, так что я не стал бы рассматривать этот текст как полноправный бестселлер. Помимо этого, Малерб заказал пятьдесят экземпляров (из общего числа в 128) «Разоблаченного христианства» д’ Ольбаша, которое также значится в списке бестселлеров. В случае с «Системой природы» того же д’ Ольбаша, единственной атеистической книгой, которую опубликовало STN, было распродано 306 экземпляров, и из них Малерб приобрел 230. Солидные книготорговцы, такие как Риго, Пави, Робер и Готье или Шарме, тоже охотно заказывали последние две книги, но не настолько часто, чтобы во французской читающей публике можно было заподозрить серьезную склонность к атеизму.

Наиболее радикальные атеистические сочинения, общим числом в 16 наименований, и сплошь анонимные, происходили из окружения д’ Ольбаша288. Суммарное количество заказов на эти книги выглядит впечатляюще, но, как и в случае с «Разоблаченным христианством», бóльшая их часть отправлялась Малербу, который специализировался на торговле такого рода литературой. Если по каждой позиции вычесть все заказанные им экземпляры, то общее количество заказанных книг д’ Ольбаша и его друзей составит 179, много меньше, чем в случае с Вольтером или Руссо289. Вдобавок к «О человеке» Малерб заказал также бóльшую часть всех экземпляров «Об уме» и «Счастья» (Le Bonheur). В заказах на один из самых знаменитых антирелигиозных трактатов, «Трактат о трех самозванцах», его доля была несколько меньше: шестнадцать экземпляров из пятидесяти одного. В целом на сочинения этой радикальной ветви антихристианской литературы спрос был куда меньший, чем на обычный антиклерикализм, который был свойствен не только трудам Вольтера, но и значительному числу художественных текстов.

Книги других philosophes, таких как Монтескье, Дидро и Кондорсе, в заказах также попадаются, но в небольших количествах. Отдельного упоминания заслуживает «Курс занятий для обучения принца Пармского» Кондильяка, поскольку в нем представлен широкий спектр просветительских идей, да еще и при таких объемах: эти тринадцать томов книготорговцы заказывали по несколько экземпляров, и в общей сложности STN удалось продать двадцать восемь комплектов. Впрочем, «Энциклопедия», которую принято считать библией Просвещения, вместила в себя еще большее количество материала, собранного в тридцать шесть томов, если иметь в виду издание in quatro. Это был несомненный бестселлер, но места в списке ему не нашлось, поскольку заказы на него получал целый международный издательский консорциум. Как участник этого консорциума, STN собрало огромное количество подписок на издание in quatro, но все они переправлялись в общую штаб-квартиру предприятия, то есть в Лион290.

Такие многотомные издания, как «Энциклопедия», «Курс занятий» Кондильяка и «Философская история» Рейналя, требовали куда более серьезных вложений, чем тонкая книжка вроде «Две тысячи четыреста сорокового года» Мерсье. И проводя сопоставительный анализ, важно держать в уме эту разницу в объемах и стоимости. Так что если учесть многотомники с полными собраниями сочинений различных philosophes, просветительская литература существенно прибавит в весе. Как уже упоминалось выше, общее количество экземпляров разных книг, написанных Руссо, в заказах книготорговцев составляет 236, включая девяносто восемь заказов на «Посмертное собрание сочинений», опубликованное после его смерти в 1778 году. Общая цифра по сочинениям Монтескье – тридцать три; по сочинениям Дидро двадцать пять; и пятьдесят шесть по трудам Жана-Франсуа Мармонтеля. Мармонтель принадлежал к младшему поколению philosophes и приобрел репутацию выдающегося литератора в то самое время, когда STN находилось на пике деловой активности, тогда как Монтескье умер за четырнадцать лет до дня основания издательства. К тому времени, как было учреждено STN, рынок, вероятно, уже успел насытиться важнейшими произведениями этого автора, а в приоритете всегда была актуальная литература. Анализ заказов на полные собрания сочинений291 дает только один случай высокого спроса на книги давно умершего автора, Мольера, о чьей неизменной популярности свидетельствуют семьдесят четыре проданных комплекта. Но это сущая мелочь по сравнению с заказами на полные собрания сочинений популярных современных авторов: «Полное собрание сочинений» (Collection complète des oeuvres) Дора было продано в количестве 331 экземпляра, а «Полное собрание сочинений» (Collection complète des oeuvres) мадам Риккобони – в количестве 121 комплекта. В наши дни такие авторы, как Клод-Жозеф Дора, Мари-Жанна Лабора де Мезьер, известная как мадам Риккобони, и Франсуа-Тома-Мари де Бакуляр д’ Арно, забыты напрочь, но в 1770‐х и 1780‐х годах их книги продавались лучше всех прочих. Это обстоятельство играет свою роль и применительно к следующей категории.

Список бестселлеров включает в себя несколько романов, которые за прошедшие века не стали жертвой времени и до сей поры занимают значимое место в учебниках по истории французской литературы: «Развращенный поселянин, или Опасности города» Николя-Эдме Ретифа де ля Бретона и «Сентиментальное путешествие Лоренса Стерна, автора, чьи тексты переводились неоднократно и на французском книжном рынке чувствовали себя весьма неплохо. Если обратиться к собственным изданиям STN, то среди бестселлеров окажутся еще два известных романа, «Инки, или Разрушение Перуанской империи» и Les Liaisons dangereuses «Опасные связи» Пьера Шодерло де Лакло. За исключением Лакло, писатели из этой группы издавали и другие востребованные публикой романы. В длинном списке, основанном на всех заказах, свое место занимают «Велизарий» Мармонтеля, «Новый Абеляр» (Le Nouvel Abelard) Ретифа, плюс «Жизнь и мнения Тристрама Шенди» и «Письма Йорика к Элизе» Стерна. Однако спрос на них был невелик по сравнению с заказами на сентиментальные романы, о популярности которых можно судить, пусть даже очень приблизительно, по общему количеству заказанных экземпляров:

Конечно, эти данные позволяют нам составить лишь отдаленное представление о спросе, поскольку цифры, указанные по заказам восемнадцати книготорговцев, касаются совсем небольшой выборки из общего числа представленных на рынке книг. Но в целом по ним видно, что публика предпочитала сентиментальные и моралистические повествования, в которых присутствовали романтическая интрига, страдающие героини и патетика разнообразных оттенков. Читатели требовали скорее романов Сэмьюэла Ричардсона (и, в меньшей степени, Руссо), нежели повестей (contes) Вольтера, чьи тексты занимали большое место среди нехудожественной литературы на рынке. Действие некоторых из этих романов разворачивалось в Англии, или же они были выдержаны в стилистике английской «чувствительности». Клиенты STN заказывали не слишком много переводных романов Ричардсона292, а вот запросы на «Историю Фрэнсиса Уилза» (Histoire de François Wills) Голдсмита было больше. Заказчикам нравились эпистолярные романы мадам Риккобони, в которых действующими лицами были англичанки, в различных изданиях полного собрания сочинений: «Письма миссис Фанни Батлер» (Lettres de mistriss Fanni Butler), «Письма миледи Джульетты Кейтсби» (Lettres de Milady Juliette Catesby) и «История мисс Дженни» (Histoire de Miss Jenny). Чувствительность и морализаторство были важными чертами и рассказов, и повестей, которые часто попадаются в заказах: «Нравственные рассказы» Мармонтеля и «Нравственные рассказы и новые идиллии» (Contes moraux et nouvelles idylles), созданные Саломоном Гесснером и Дидро, большим поклонником Ричардсона.

Если брать за основу жанровую классификацию, то больше всего STN продавало драматургии, в основном современных авторов; исключение составляли Мольер и, в меньшей степени, Расин. Наибольшим спросом пользовалось напечатанные в самом Нёвшателе издания Каролин-Стефани-Фелисите дю Крес де Сент-Обен, графини Жанлис – «Театр общества» (Théâtre de société) и в особенности «Театр для молодых особ». По сравнению с пьесами графини де Жанлис, драматургию Вольтера можно считать мало востребованной. Однако следует принять во внимание тот факт, что читатели всегда имели возможность познакомиться с его пьесами по многочисленным собраниям сочинений. Заметное место в заказах занимает «Севильский цирюльник» Бомарше (STN свернуло свою издательскую деятельность еще до того, как в 1785 году вышла «Женитьба Фигаро»), равно как и две пьесы Мерсье: «Смерть Людовика XI» (La Mort de Louis XI) и «Тележка торговца уксусом» (La Brouette du vinaigrier). Но прочие пьесы Мерсье, многие из которых издало само STN, большим вниманием со стороны книготорговцев не пользовались, особенно если сравнить их в этом отношении с его же романом «Жезенемур», который в подзаголовке был обозначен как «драматический роман». Поэзии STN на рынок поставляло немного, но получило достаточно много заказов на эпическую поэму Вольтера «Генриада» и на собственное издание «Садов» Жака Делиля. Помимо этого, заказы на беллетристику включали в себя книги нескольких классиков и авторов XVII столетия. Чаще всего требовались «Басни» и «Сказки» Лафонтена, «Моральные суждения и максимы» (Sentences et maximes de morale) Ларошфуко, «Исторический и критический словарь» Бейля и «Похвала глупости» Эразма Роттердамского. Поскольку STN занималась преимущественно современной литературой, не стоит удивляться тому, что в Нёвшателе получали совсем немного заказов на «Опыты» Монтеня, «Письма к провинциалу» Паскаля или на французские издания Сервантеса и Шекспира.

И наконец, следует уделить внимание тому, что в нынешние времена именуется порнографией. В XVIII столетии этого термина не существовало, пусть даже Ретиф де ля Бретон и назвал одну из своих книг «Порнограф, или Идеи порядочного человека к проекту регламентации проституции» (Le Pornographe, ou Idées d’ un honnête homme sur un projet de règlement pour les prostitutées)293. В нарративах образца XVIII века эротические мотивы часто сочетаются с темами общефилософского, политического и в особенности антиклерикального характера, что в наши дни может показаться довольно странным. Многие из величайших трудов Просвещения пронизаны эротическими мотивами: достаточно вспомнить «Персидские письма», «Кандид» и «Сон д’ Аламбера». Непристойные стихи встречаются в самых популярных антологиях, вроде «Собрания комедий и кое-каких забавных песен» (Recueil de comédies et de quelques chansons gaillardes) или «Забавной лиры» (La Lyre gaillarde). Да и авторы скандальных памфлетов в своих попытках дать читателю возможность бросить пристальный взгляд на жизнь великих мира сего не пренебрегали постельными сценами. И в то же самое время есть отдельная категория livres philosophiques, которую отличает явный вызов чопорности. Среди книг, которые встречаются в заказах чаще всего, числятся294: «Странствующая шлюха, или Диалог Мадлен и Жюли» (La Putain errante, ou dialogue de Madeleine et Julie), приписываемая обыкновенно Никколо Франко, «Школа девушек» Мишеля Мило, «Венера в монастыре» Жана Баррена, «Девушка для утех» (La Fille de joie), перевод «Фанни Хилл: Мемуары женщины для утех» Джона Клеланда, и «История турской монахини-кармелитки» (Histoire de la tourière des Carmélites) Анн-Габриэля Мёнье де Керлона. Количество заказанных книг слишком невелико, чтобы послужить основой для сколько-нибудь надежных статистических выкладок, к тому же они могут исказить представление о спросе на старых фаворитов в этом жанре, таких как «История отца Б…, привратника картезианцев», которую обычно приписывают Жану-Шарлю Жервезу де Латушу, и «Дамская академия» Николя Шорье. Порнография – или нечто похожее на нее – занимала свое особое место на книжном рынке, но место относительно скромное, особенно если сравнить ее с теми жанрами нехудожественной прозы, на которых, собственно, и была основана вся торговая и издательская деятельность STN.

Отчеты о путешествиях в дальние страны представляли собой жанр неотразимо привлекательный для читателей XVIII столетия, но с тех пор потерявший прежнее значение. Путевая проза интриговала читающую публику, очарованную экзотическими уголками земного шара в эпоху, когда глобальные связи начинали оказывать определяющее влияние на политические и экономические отношения в Европе. Открытие новых народов и частей света, доселе совершенно неведомых, превращало рассказы о путешествиях Джеймса Кука, графа Луи-Антуана Бугенвиля и Жана-Франсуа де Гало, графа Лаперуза, в не менее захватывающее чтение, чем нынешние истории о путешествиях в космосе, или, возможно, даже более того, поскольку каждое путешествие разворачивалось как последовательность приключений, предполагавших сильную эмоциональную вовлеченность. Каждый из исследователей встречался лицом к лицу с невероятными опасностями. Величайший из них, Кук, погиб как герой от рук неких двуногих, которые в книгах о его путешествиях описывались как дикари и людоеды. Лаперуз таинственно исчез где-то на бескрайних просторах Тихого и Индийского океанов, отправившись в кругосветное путешествие, которое сплошь состояло из увлекательнейших эпизодов. Несколько ранее, также во время кругосветного странствия, Бугенвиль открыл необычайную цивилизацию таитян, чье легкомысленное отношение к сексу привлекло массу читателей, особенно после того, как Дидро облек эту информацию в художественную форму в «Дополнении к „Путешествию Бугенвиля“» (Supplément au Voyage de Bougainville). В нарративах о путешествиях присутствовала и важная научная составляющая: данные по ботанике, географии, астрономии и навигации, включая сугубо технические детали, касавшиеся, например, определения долготы. Травелоги, действие которых разворачивалось в Европе, – зачастую написанные по следам «гранд-туров»295 знатных англичан – служили прекрасным источником сведений об архитектуре и искусстве. Путешествия на Ближний и Дальний Восток давали возможность понаблюдать за экзотическими нравами туземцев, что в конечном счете привело к возникновению такой области знаний, как антропология. Здесь можно было найти что угодно и о чем угодно, и STN получало множество заказов на эту литературу.

Из всего обширного списка путевой прозы, который предлагало читателю «Общество», больше всего заказов приходило на «Кругосветное путешествие» (Voyage autour du monde) Бугенвиля. Хорошо продавались также разные версии отчета о путешествиях Кука, хотя STN и не удалось извлечь выгоду из первого всплеска энтузиазма по поводу этой фигуры. Чаще всего книготорговцы заказывали изданное STN «Путешествие на Сицилию и Мальту», повествование о «гранд-туре» Патрика Брайдона. Среди других переводных с английского травелогов публике больше всего нравились Lettres d’ un voyageur anglais sur la France, la Suisse, l’ Allemagne et l’ Italie Джона Мура и «Письма английского путешественника» Мартина Шерлока. Следующими по числу заказов шли «Путешествие в Восточную Индию» Иоганна Лукаса Никампа; «Путешествие на Французский остров, остров Бурбон, мыс Доброй Надежды и т. д.» (Voyage à l’ Isle de France, à l’ Isle de Bourbon, au Cap de Bonne Espérance, etc.) Жака-Анри Бернардена де Сен-Пьера; «Живописное путешествие на ледники Савойи» (Voyage pittoresque aux glacières de Savoye) Андре-Сезара Бордье и «Путешествие по индийским морям» (Voyage dans les mers de l’ Inde) Гийома-Жозефа-Жасинта-Жан-Батиста Лежантиля де ла Галесьера, в котором повествовалось о безуспешных попытках автора проследить за прохождением Венеры через солнечный диск, чтобы измерить расстояние от Земли до Солнца. Из прочих травелогов, посвященных тематике скорее научной, имеет смысл упомянуть «Минералогическое путешествие из Брюсселя в Лозанну» (Voyage minéralogique et physique, de Bruxelles à Lausanne) русского геолога и ботаника Григория Разумовского, а из работ, в которых внимание автора привлекало исключительно искусство, – «Путешествие по Италии, или Собрание заметок о произведениях живописи и скульптуры, которые можно увидеть в главных городах Италии» (Voyage d’ Italie, ou recueil de notes sur les ouvrages de peinture et de sculpture qu’on voit dans les principales villes d’ Italie) выдающегося гравера Шарля-Николя Кошена.

Путевая проза незаметно переходила в историческую и географическую, чему примером может служить весьма востребованная «История открытий, сделанных различными учеными путешественниками в разных частях России и Персии» (Histoire des découvertes faites par divers savants voyageurs dans plusieurs contrées de la Russie et de la Perse) Пьера-Симона Палласа. Как правило, собственно географические трактаты, наподобие «Введения в географическое и политическое изучение государств Европы» (Introduction à la connaissance géographique et politique des états de l’ Europe) Антона Фридриха Бюшинга, также затрагивали самые разнообразные темы и часто находили своего покупателя. Тот же акцент на широте охвата характерен и для самых продаваемых книг по истории. В одной из книг, возглавляющих список продаж, «Философской и политической истории европейских установлений и торговли европейцев в обеих Индиях» Рейналя, собственно историческое повествование было включено в «философский» обзор такого количества предметов, что книга эта уверенно соперничала с «Энциклопедией» в роли основного источника идей Просвещения.

Публиковало STN и труды чисто исторические, и прежде всего книги Клода-Франсуа-Ксавье Мильо, плодовитого популяризатора, поднявшегося по ступеням церковной иерархии священников и пользовавшегося некоторым влиянием как член Французской академии. Мильо был страстным поклонником Монтескье, но в своих собственных книгах предпочитал не философствовать, а просто рассказывать об исторических событиях. Много лучше всех прочих его сочинений продавались девятитомные «Основы всеобщей истории, древней и новой», которые STN выпустило в 1775 году, а потом перепечатало в 1778‐м в консорциуме с Лозаннским типографическим обществом. Были заказы и на другие изданные STN книги Мильо, «Основы истории Англии» и «Основы истории Франции, от Хлодвига до Людовика XV», но немного. Бóльшим спросом пользовались еще два труда по истории, которые STN продавало из общих запасов: «История Франции» Поля-Франсуа Велли и «Краткое изложение древней истории месье Роллена» (Abrégé de l’ histoire ancienne de Monsieur Rollin), сокращенная версия «Римской истории» (Histoire romaine) Шарля Роллена, которая продавалась, пускай и понемногу, в качестве отдельного издания. Как и труды Мильо, все эти книги представляют достаточно ортодоксальную точку зрения на прошлое. Однако еще одна из опубликованных STN книг, четырехтомная «История Америки» Робертсона, была плотью от плоти шотландского Просвещения. Завороженность французов новой Американской республикой, вне всякого сомнения, шла в данном случае на пользу, и продавалась эта книга очень даже неплохо. Написанная Дэвидом Юмом «История Англии», напротив, большого количества заказов не привлекала, как и исторические труды Вольтера – ни «Век Людовика XIV» (Le Siècle de Louis XIV), ни «Опыт о нравах» (Essai sur les moeurs), ни «История Карла XII» особой прибыли издательству не принесли. Заказы приходили по большей части на его же полемическую «Историю парижского парламента» (Histoire du parlement de Paris). Относительно большое количество заказов поступало на книги по истории отдельных городов, таких как Бордо или Ла-Рошель, и стран вроде Польши, которые упоминались в политических новостях. Книги по истории определенно нравились клиентам STN, особенно если рассматривать их в связи с книгами по близким областям знания: путевой и географической прозой. Именно эти жанры, наряду с художественной литературой и трудами просветителей, составляли основу книжного спроса. Однако STN торговало и другими книгами, весьма разнообразными, которые нельзя оставить без внимания, если мы хотим получить адекватное представление о книжном рынке.

За исключением нескольких дисциплин, таких, к примеру, как физика, книги по естественным наукам не имели самостоятельного значения в образовательном пространстве XVIII столетия. Такие области, как ботаника и зоология, относились к довольно размытой сфере знаний под названием «естественная история». Хотя химия уже становилась строгой наукой, геология еще находилась на стадии формирования, а основной корпус текстов по агрономии и виноделию составляли практические руководства, а не систематические теоретические работы. Но, самое главное, огромная литература по медицине часто основывалась на таких понятиях, как гуморы и элементы, восходящих к Средним векам и к Античности. Опасность анахронизма вообще чрезвычайно велика, если берешься изучать книги, относящиеся к истории наук, но лишенные той логики и той строгой экспериментальной проверки, что преобладают в современных научных трудах.