Предпринимателя, который, собственно, и выстроил вокруг себя всю эту сеть, звали Жан-Франсуа Малерб – старший. Он не имел права заниматься книжной торговлей, поскольку не был связан ни с одной торговой палатой и не получал лицензии на продажу книг (brevet de libraire). С официальной точки зрения Малерб являлся агентом по доставке самых разных грузов (commissionnaire). В торговом альманахе за 1779 год он значился как распространитель сельскохозяйственных товаров и «различного рода литературы», с которой брал комиссию в два процента202. Так что по большому счету он не имел необходимости скрывать то обстоятельство, что приторговывает книгами, хотя в альманахе и упоминается вскользь именно как человек, занимающийся доставкой товара, а не собственно его продажей.
Отдельные замечания, разбросанные по первым письмам из досье Малерба, позволяют сделать вывод, что, во-первых, он был гугенотом, а во-вторых, у него были родственники в Швейцарии и он был лично знаком со всеми четырьмя основателями STN. Возможно, он учился в Нёвшателе и столовался у Самюэля Фоша, в то время как Остервальд, Бертран и Берту преподавали в тамошнем коллеже. Его первое письмо, отправленное Фошу 10 марта 1770 года, пестрит множеством частностей, предполагающих близкие отношения со всем семейством адресата. Среди прочего – приветов детям и общим знакомым – он попросил Фоша продать часы, которые оставил во время приезда в Нёвшатель. В это время Малерб уже предпринял первую попытку начать самостоятельное дело в качестве commissionnaire, но дело не пошло и он отчаянно нуждался в деньгах. Если начистоту, то и письмо он отправил с тайного адреса в Сен-Мезене, где спрятался, чтобы избежать долговой тюрьмы после банкротства в 1767 году.
Пока адвокат пытался достичь соглашения с кредиторами, Малерб тешил себя мыслью о том, чтобы наладить общее дело с одним приятелем из Кадиса или, может быть, начать его в Швейцарии, при условии, что Фош поможет ему обзавестись необходимыми активами: «Найди мне симпатичную подружку с приданым в 20 или в 25 тысяч. Надеюсь, что я заслуживаю большего, но покуда жив мой отец, рассчитывать на сумму больше 10–12 тысяч не приходится, поскольку он слишком привязан к радостям жизни». Характер у отца крутой, добавил он, так что нет никакой надежды возродить разоренное предприятие за счет семейного займа. Наиболее перспективный план заключался в том, чтобы собрать воедино активы, которые он припрятал в разных местах – при том что кредиторы, вне всякого сомнения, даже понятия о них не имели, – и вернуться к взиманию комиссий с импортных и экспортных товаров. Среди таковых он делал основной упор на книги. «Ваши Новые Заветы и Псалмы хорошо пойдут в Пуату, у наших здешних крестьян». В конце 1772 года суд в Пуату наконец-то закрыл дело по иску, связанному с его банкротством, и он вернулся в Лудён, к тамошним своим делам.
Сомнительная финансовая история Малерба делала его не самым привлекательным клиентом. Однако он все-таки сумел втереться в доверие к своим нёвшательским знакомым, засыпав их письмами, в которых предлагал разного рода услуги, которые и впрямь могли оказаться небесполезными. Он заявил, что намерен посещать гугенотские службы под открытым небом, или, как их называли сами верующие, «в пустыне», и продавать религиозную литературу проповедникам и их пастве. Он предложил собирать подписку на выпускаемый STN Journal helvétique. Он был знаком с книготорговцами в Пуатье, Сомюре, Анже и Нанте и пытался заполучить их в качестве постоянных клиентов для «Общества». А еще у него были связи с частными предпринимателями: с учителем из Блуа по фамилии Лэр, с Дебордом, купцом из Ла-Рошели, с Буассераном, роанским агентом по доставке, – каждый из которых горел желанием спекулировать книгами. Чтобы привлечь как можно больше заказов, он рассылал каталоги STN своим корреспондентам и публиковал объявления о новых книгах в коммерческих новостных листках (affiches или feuilles d’ avis), выходивших по всей Долине Луары. В книжной торговле Малерб чувствовал себя как рыба в воде. Если уж на то пошло, то еще до банкротства он помогал проталкивать книги на рынок и Самюэлю Фошу, и Габриэлю Крамеру из Женевы.
Но книги всегда были побочным для него занятием, потому что его основная работа заключалась в сопровождении грузов для поставщиков самых разнообразных товаров, в сборе платежей по закупкам, которые он сам для них организовывал, и в продвижении местных продуктов. Он всегда был готов снабдить своих швейцарских корреспондентов «ореховым маслом, льном, коноплей… нашими кориандровыми зернами, анисом, фенхелем, тыквами, гусиным пером, утками, курами, нашими ягнячьими кожами, пергаментом, шагренью и т. д.». При всем этом многословии письма Малерба приводят читателя к одному заключению: он занимался всем понемногу и готов был делать все что угодно. Он жил за счет своих сообразительности и изворотливости – и за счет того, что собирал информацию при помощи разветвленной сети корреспондентов.
Благодаря осведомленности Малерба как агента по доставке, та информация, которой он снабжал STN, действительно позволяла находить и наилучшие маршруты для перевозки товара, и оптимальные способы, позволявшие избежать конфискации книг как на французской границе, так и в палатах синдиков уже в пределах самого королевства. Он присылал сведения о «страховых» операциях контрабандистов и давал STN советы относительно расценок на их услуги. Он предупреждал издательство, если та или иная часть маршрута оказывалась заблокированной или чрезмерно дорогой. И в каждом письме он наглядно демонстрировал, какую пользу может оказать в поиске новых рынков для выпускаемых STN книг. В конце 1773 года Малерб обзавелся несколькими складскими помещениями на одном постоялом дворе в Сомюре и нанял работника из местных, чтобы тот принимал грузы, поступавшие из самых разных городов, расположенных по берегам Луары, до самого Роана, основной перевалочной базы для товаров, следовавших из Лиона.
После череды писем, расписывавших достоинства и перспективы его нового предприятия, Малерб спросил, не может ли «Общество» прислать ему подборку своих книг, чтобы он держал их под рукой и продавал с небольшой наценкой, буде представится такая возможность. Издательство ответило отказом. Как и большинство других издателей и оптовиков, STN предпочитало не связываться с подобного рода спекуляциями à commission. Малерб, ничуть не смутившись, выступил с более заманчивым предложением. Он договорился о предварительной продаже нескольких сборников протестантских проповедей, которые STN может ему отправить, выплатив ему небольшую сумму за посреднические услуги. В марте 1773 года была достигнута договоренность о цене и маршруте доставки, но груз застрял на границе и в конце концов его пришлось везти на мулах через Центральный массив, от Лиона до Лиможа, в двух тюках по 190 фунтов каждый. Когда наконец, через десять месяцев после отправки из Нёвшателя, груз дошел до места назначения, накладные расходы составили 118 ливров и 10 су при общей стоимости товара в 250 ливров и 10 су – по меньшей мере на 30 ливров больше, возмущался Малерб, чем в том случае, если бы лионский агент STN следовал его инструкциям и отправил груз по Луаре.
Суть предприятия, которое задумал Малерб, стала понемногу проясняться в письмах, полученных от него в начале 1774 года. В письме от 17 января он обмолвился, что к нему заходил «бродячий торговец» с длинным списком книг, которые он хотел бы заказать. Торговцы, не имевшие собственных лавок (colporteurs), бывали разные203. В больших городах они ходили по улицам, продавая товар с лотка, подвешенного на шее (отсюда col-porteurs, буквально «несущий на шее»). Для того чтобы этим заниматься, требовались разрешение местной полиции и медная бляха, которая и была свидетельством того, что разносчик такое разрешение получил – по крайней мере, так обстояло дело в теории. На практике разносчики зачастую работали на свой страх и риск и предлагали запрещенные книги из-под полы (sous le manteau). Те мелкие предприниматели, с которыми по преимуществу имел дело Малерб, были выше подобного уличного промысла и принадлежали к разряду разъездных торговцев, известных как «кочующие купцы» (marchands forains, впрочем, слово colporteurs, «разносчики», было также к ним вполне применимо): они переезжали из города в город на собственных телегах, запряженных лошадьми и груженных большим количеством книг, а книги покупали у оптовиков, включая издательские дома из Швейцарии и Нидерландов. По рыночным дням и во время ежегодных ярмарок они устанавливали прилавки и обслуживали покупателей, разбросанных по сельской местности. По происхождению многие из них были нормандцами: особенно много было уроженцев Кутанса, где разъездной торговлей занимались целые семьи, из поколения в поколение. Но зачастую у них не было постоянного адреса (domicile fixe), по которому можно было бы отправить судебных приставов, чтобы те получили деньги по неоплаченным долговым обязательствам. Оптовики им не доверяли, поскольку прекрасно знали об их обыкновении уклоняться от уплаты долга. Чтобы убедить поставщика доверить им товар, они, как правило, платили часть денег вперед, наличными, и оставляли расписку (обычно billet à ordre), которая обязывала их явиться с недостающей суммой к определенному времени в определенное место – чаще всего встреча назначалась на каком-нибудь постоялом дворе, который они называли своей штаб-квартирой, хотя иногда выяснялось, что речь идет о «местожительстве на воздухе» (domicile en l’ air), как кредиторы называли подложные адреса.
Малерб прекрасно отдавал себе отчет в том, насколько рискованно связываться с бродячими торговцами, но тот разъездной коммерсант, который к нему обратился, казалось, предлагал неплохую возможность сбыта: «Если этот человек говорит правду, он мог бы наладить вам серьезные продажи, переезжая из города в город». Письмо от самого торговца, по фамилии Блезо, он вложил в собственное, отосланное в STN. Блезо хотел получить по дюжине экземпляров тех девятнадцати книг, которые он выбрал по каталогу STN, но Малерб убедил его ограничиться тремя или четырьмя экземплярами по каждой позиции, чтобы не подвергать STN риску, возможному в данном случае при слишком крупной сделке. Книги Блезо выбрал те же самые, что и солидные книготорговцы: история, травелоги, «Две тысячи четыреста сороковой год» Мерсье и собрание сочинений Руссо. Издательство должно было за свой счет и на свой страх и риск доставить груз в Орлеан, где Блезо заберет его на складе «Писсо и Канье», вполне солидного агентства по перевозкам. В качестве возможной рекомендации он предложил STN связаться с Куре де Вильнёвом, орлеанским книготорговцем, который пользовался устойчивой репутацией и с которым он часто сам вел дела.
В феврале 1774 года Малерб написал, что и Куре, и Писсо сказали ему, что знают Блезо как человека, который время от времени покупает у них книги и всегда платит вовремя. Исходя из этой информации, он рекомендовал STN выполнить заказ Блезо. Издательство отправило товар через своих контрабандистов в Юрских горах, и Блезо шестью неделями позже благополучно забрал его в Орлеане. Он безо всяких проблем заплатил за доставку и «страховку», хотя эти расходы составили примерно треть от общей стоимости груза: 30 ливров за товар ценой в 91 ливр. Четыре месяца спустя он снова объявился в Орлеане и заплатил Малербу за сами книги. Все свидетельствовало о том, что Малерб открыл для «Общества» новый и весьма перспективный рынок.
Спросом на этом рынке, сообщил Малерб, прежде всего пользуются книги философов-просветителей: «Вкус к этим книгам связан со взглядами, что исповедуют эти новые философы, и в моде сейчас именно такие взгляды, так что только подобного рода книги идут хорошо». В STN надеялись на то, что смогут удовлетворить возникший спрос уже в 1774 году, потому что как раз успели наладить канал доставки через Лион. Малерб помогал как мог, по собственной инициативе поделившись информацией о ценах на перевозку. По большому счету он подарил издательству общую модель расчета расходов. Как правило, livres philosophiques, напечатанные в собственной типографии, оно продавало по оптовой цене в два су за лист (двойная цена против той, по которой шли пиратские копии законно изданных книг), что составляло один ливр (20 су) за десять листов. Десять листов весили чуть менее пяти фунтов (измерялся вес единицами, известными как «марка» (poids de marc)). Так что сотня фунтов книжных листов, включая упаковку, стоила примерно 200 турских ливров. Расходы на доставку товаров весом в сотню фунтов из Нёвшателя в Лион можно было рассчитать по следующей схеме:
14 ливров на сто фунтов ценой в 200 ливров составляли 7 процентов от стоимости товара. Таким образом, STN могло предлагать своим клиентам поставки, по крайней мере до Лиона, принимая на себя все расходы и риски за разумный процент от общей стоимости товара. Если же, пояснил Малерб, «Общество» возьмет эту модель за основу, договариваясь с возчиками и агентами по доставке в Женеве и Лионе, оно сможет избежать непредвиденных трат и положить конец жалобам французских клиентов на ненадлежащее оказание услуг.
Даже если оставить в стороне арифметику, эти подсчеты говорят о том, как тогдашние профессионалы воспринимали свою деловую практику. В подпольной системе распространения книг, как они теперь поняли, был свой экономический смысл. Основные проблемы заключались в плохой организации и в человеческом факторе – прежде всего, в ненадежности самих разносчиков.
Как только STN восстановило лионский канал доставки, среди бродячих торговцев мигом разнеслась молва о том, что Малерб совершил настоящий прорыв в том, что касалось поставок товара. Он снабдил их всех каталогами «Общества», включая рукописные перечни запрещенных книг (в какой-то момент он даже нанял переписчика, чтобы получить необходимое количество экземпляров), а они добавили Лудён в список обязательных остановок, в надежде подпитаться от того потока, который должен был хлынуть из Нёвшателя. В марте 1774 года Малерб еще раз предложил STN снабдить его необходимым количеством книг для того, чтобы создать запас, за счет которого он смог бы снабжать разносчиков товаром, а оплату собирать наличными. Каждые шесть месяцев он будет посылать STN вексель на вырученную сумму за вычетом небольшой комиссии за собственные услуги. Он своими глазами видел, как «Мемуары мадам Помпадур», «Бог и люди» (Dieu et les hommes)204 и «Современный Аретино» (L’ Arétin moderne)205 продаются по невообразимой цене в 6 ливров за том. Наценку можно делать гораздо более щадящую, и все равно это будет невероятно выгодно.
Типичная дорожная сцена, в данном случае возле Фонтенбло, изображенная Жаном-Жаком де Буассье. Ж.-Ж. де Буассье. Въезд в лес Фонтенбло по Лионской дороге. Гарвардский художественный музей / Музей Фогга. Дар мисс Элизабет Р. Симмонз. M554. Imaging Department © President and Fellows of Harvard College
Директора STN прекрасно понимали, что снабжать Малерба целым складом livres philosophiques не стоит. Но они по-прежнему выполняли его заказы, которые стали приходить все чаще, причем пропорция запрещенных книг постоянно повышалась. Вскоре Малерб начал закупать книги от собственного лица. Заказывая их в STN и перепродавая бродячим торговцам, он получал неплохую прибыль. Стратегически выгодное местопребывание позволяло ему здраво оценивать степень надежности каждого торговца, принимать расписки от тех, кому он доверял, и требовать наличного расчета на месте с тех, с кем не был знаком лично, – понятно, что ни на что подобное швейцарцы у себя в Нёвшателе рассчитывать не могли. В ряде случаев, как с тем же Блезо, он пересылал заказы своих подопечных непосредственно в Нёвшатель, так что какое-то представление о разъездной торговле мы можем составить с опорой на эти источники.
К примеру, в июне 1774 года Малерб отрекомендовал разъездного торговца из Сен-Мезена по фамилии Планке, который за три месяца до этого отправился в путь, имея на руках рукописные каталоги STN, и вернулся с заказами на пятьдесят девять наименований, причем по большинству позиций требовалось от двух до четырех экземпляров. Прощупав потенциальных покупателей, Планке, судя по всему, решил, что может заказать у STN достаточное количество книг, чтобы заполнить ими половину своей повозки. В его заказе числилось несколько книг вполне легальных («Нравственные рассказы» (Contes moraux) Мармонтеля и романы мадам Риккобони), много Руссо (два экземпляра «Эмиля», четыре «Общественного договора» и два собрания сочинений в пятнадцати томах), некоторое количество книг Вольтера и Дидро и большой набор сочинений откровенно непристойного характера (четыре экземпляра «Терезы-философа», четыре – «Церковных лавров» (Lauriers ecclésiastiques)206 и три – «Аррасской свечи» (Chandelle d’ Arras)207). Он заказал даже экземпляр «Разносчика», скандальной сатиры за авторством Франсуа-Антуана Шеврье. Что он думал об этом тексте, сам будучи «разносчиком» (colporteur), сказать невозможно, поскольку заказ представляет собой всего лишь перечень названий, который практически лишен каких-либо комментариев и переписан рукой Малерба – возможно, по той простой причине, что Планке не умел писать.
Два месяца спустя Малерб сообщил, что к нему домой приходят все новые и новые разносчики и что ему нужно больше каталогов livres philosophiques: «Разносчики всеми силами стремятся заполучить именно эти книги. На них они зарабатывают больше, чем на каких бы то ни было других, потому что могут устанавливать практически любую цену, в зависимости от того, насколько сильно, по их мнению, тот или иной человек хочет завладеть такого рода литературой». В сентябре каталоги пришли, а Блезо и Планке вернулись за свежими запасами в обществе третьего бродячего торговца, которого Малерб по имени не называет. Все трое сделали крупные заказы, целиком составленные из запрещенных книг, а Малерб переслал их в Нёвшатель, запросив двухпроцентную комиссию и небольшое дополнительное вознаграждение за то, что он успешно привлекает новых покупателей.
Однако вместо того чтобы поощрить Малерба, из STN потребовали, чтобы он собрал деньги по всем выписанным векселям, прежде чем вести речь о следующей партии заказов от разносчиков. Малерб ответил, что он так и сделает, когда его протеже снова пустятся в путь весной 1775 года. Блезо уже неоднократно интересовался судьбой своего заказа в письмах, отправленных из Конфолана и Ангулема. Будет очень жаль разочаровывать его, а вместе с ним и Планке, добавил Малерб, – впрочем, может так случиться, что запросы обоих он сможет удовлетворить, заказав книги у бывшего партнера, а ныне конкурента STN, Самюэля Фоша, который вышел из дела после ссоры в 1763 году, открыл собственное предприятие и продавал livres philosophiques в огромных количествах. Этот аргумент заставил STN изменить позицию. Но когда в июне 1775 года отправленный из Нёвшателя груз прибыл по месту назначения, Малерб отписался, что не видел ни Блезо, ни Планке с прошлой осени. По слухам, оба пустились в бега, чтобы избежать банкротства. Планке оставил свой обычный маршрут и исчез где-то в родной Нормандии, а Блезо – в Лангедоке. Впрочем, Малерб легко может найти им замену; его же собственные дела идут теперь много лучше, поскольку отец передал ему некую собственность стоимостью в 10 000–12 000 ливров. Он вполне в состоянии самостоятельно выкупить товар Планке и распродать его среди своих новых знакомых, которые занимаются разъездной торговлей.
Одним из таких знакомых, внушавших большие надежды, был Ноэль Жиль, marchand forain, который базировался в Монтагри. В августе 1775 года Жиль целую неделю торговал в Лудёне. Малерб выправил для него медицинскую справку и продал ему книг на тысячу ливров, в основном «философских». Но через год Жиль объявил себя банкротом, о чем речь пойдет несколько ниже. Тем временем STN пыталось получить платеж по векселю на 237 ливров, которым Планке расплатился за доставленный ему груз. Наведя справки в Сен-Мезене, нёвшательцы выяснили, что человек с такой фамилией в качестве постоянного жителя там не числится. Малерб сообщил еще более скверную информацию: Планке отказался платить по долговым обязательствам на сумму в 1000 ливров, выданным на имя Пави в Ла-Рошели, и Пави хотел добиться его ареста, но найти его не удалось. «Есть подозрение, что он сдал балансовый отчет [то есть успешно прошел процедуру банкротства] в Коньяке… Один торговец из Тура, который продает гравюры и недавно купил у меня несколько книг, сказал, что знает его и ничего хорошего о нем сказать не может».