Издательство выразило готовность к переговорам и отправило в Тулузу собственный каталог. Берже сделал крупный заказ, выбрав книги популярных авторов: тридцать наименований общей стоимостью в 864 ливра. Помимо этого, он показал хорошую осведомленность об уровнях продаж и о том, что можно достать через других поставщиков. Например, он упомянул о том, что Жан Абрам Нуффер из Женевы продает собственное издание «Философской истории» Рейналя по 24 ливра, включая атлас, с 25-процентной скидкой и бесплатным экземпляром на каждую заказанную дюжину. Берже уже успел заказать пятьдесят экземпляров – а еще он, кроме того, не собирался покупать изданный STN «Мемуар для короля об устроении провинциальной администрации» (Mémoire au Roi sur l’ établissement des administrations provinciales) Неккера, поскольку «его напечатали неподалеку отсюда и Тулуза этой книгой переполнена». Книги у него расходились хорошо и помногу, причем не только в Тулузе, но и в Бордо, как он объяснил в письме от 23 июля 1781 года, и он был готов наладить постоянные поставки от STN и осуществлять их, пока «Общество» будет сохранять «гибкость в условиях продаж». «Мы только что напечатали новый вариант каталога и включили в него некоторые из ваших книг, как вы сами сможете убедиться, получив экземпляр, которым наш торговый представитель – сейчас он в Париже, но в следующем месяце будет ездить по вашим кантонам – вас снабдит».

Приняв заказ от Берже, STN попросило извинения за некоторую задержку, поскольку требовалось время на то, чтобы собрать все перечисленные книги. Между тем директора STN связались с Шору, тулузским купцом, который обеспечивал их информацией о платежеспособности местных книготорговцев, и спросили, стоит ли им распространять свое «доверие» на Берже и если да, то в пределах какой суммы. Шору ответил, что такого предприятия вообще не существует. Берже работал приказчиком у Сакру и Мула, где обучился разным книготорговым хитростям. А затем предпринял попытку одурачить издателей, чтобы те начали присылать ему книги, которые он затем продал бы из-под полы. Его разоблачили, и с тех пор он скрывается: «У этого молодого человека нет ни единого су, и если его все-таки поймают, то весьма вероятно, что вы лишитесь всего, что доверили ему».

Но попытка была весьма убедительной. Берже овладел стилистикой деловой переписки, вплоть до крайне значимой «подписи» владельца предприятия в конце: она неизменно отличалась от того обыденного конторского почерка, которым какой-нибудь клерк переписывал всю основную часть письма. Он обладал точными сведениями о текущих ценах на книги. Он знал, как можно выторговать выгодные условия сделки и как расставить силки на издателя и оптовика, который заинтересован в том, чтобы сбыть книги с рук. И тем не менее все связанное с ним представляло собой чистый блеф: каталог, торговый представитель, переписка с другими фирмами и его собственное предприятие. Мошенники подобного рода появляются и в других документах в архиве STN, и некоторые из них добились успеха. Книготорговля в XVIII столетии была занятием весьма непростым на всех уровнях без исключения, от издателей и типографских подмастерьев до владельцев книжных магазинов и приказчиков, которые в этих магазинах работали.

Основной темой писем Фаварже все то время, пока он ехал вдоль Гаронны от Тулузы до Бордо, была вовсе не книжная торговля. На протяжении этого отрезка пути он упоминает всего о пяти книжных магазинах: о четырех в Монтобане и об одном в Ажане, причем из всех владельцев интерес в качестве потенциального клиента для STN представлял только Крозиль из Монтобана. Внимание Фаварже едва ли не полностью занимает лошадь.

На разбитой дороге из Тулузы в Монтобан, протяженностью в тридцать миль, она падала по четыре-пять раз в день. Собравшись было выезжать из Монтобана, Фаварже вдруг понял, что она больна всерьез. На горле у нее вздулась какая-то шишка, ноздри были воспалены, и она постоянно пыталась откашляться. С точки зрения местного кузнеца, который выступал также в роли ветеринара, у нее что-то застряло в трахее. Фаварже очень спешил в Тоннен, где нужно было решить проблему с задолженностью, а потому он отправился в путь пешком, ведя лошадь под уздцы. Дошел он до Марманда, в восьмидесяти пяти милях от Монтобана. Судя по всему, ему пришлось несколько раз переночевать по дороге (в путевом журнале ничего не говорится о том, где и как он спал; вероятнее всего, просто у дороги, завернувшись в одеяло), поскольку лошадь совсем ослабела и отказывалась есть. В Марманде человек по имени Байе, к которому у Фаварже было рекомендательное письмо, отвел его к очередному кузнецу, и тот подверг лошадь долгому и дорогостоящему (24 ливра) осмотру и лечению. Болезнь он диагностировал как gourme (то есть мыт, заболевание, сопровождаемое воспалением лимфоузлов под челюстью), возникший, по его мнению, из‐за перегрева. После того как лошадь целый день пользовали неназванными в журнале «средствами», она съела порядочную порцию отрубей и немного сена. Фаварже был в полном восторге, сочтя, что она обрела некоторую толику прежней «живости». Однако затем ее всю ночь рвало, и все, что она съела вчера вечером, вышло наружу. Она совсем ослабла, и о том, чтобы вести ее дальше, не могло быть и речи. А потому Фаварже оставил ее на попечении кузнеца и нанял другую лошадь, чтобы проделать оставшиеся до Тоннена десять миль191.

Добравшись до места, Фаварже озаботился следующей проблемой: ему надлежало каким-то образом взыскать 646 ливров с пастора по фамилии Дюбуа, который заказал у STN большое количество религиозной литературы, продал ее своим собратьям-гугенотам, а потом не пожелал платить по векселю, несмотря на то что издательство засыпало его увещевательными письмами. Фаварже выяснил, что в городе Дюбуа всем без исключения был известен как неисправимый «скверный тип». Поэтому он прибег к средству, которое при Старом режиме иногда помогало разрешать запутанные ситуации. У одного из обитателей Марманда, состоявшего в переписке с STN, был друг, у которого, в свою очередь, был родственник в доме Байя, то есть в самом влиятельном во всей округе аристократическом семействе. Получив доказательства двуличия Дюбуа, Байя де Субван, патриарх аристократического рода, пообещал свое «высокое заступничество» и вызвал Дюбуа к себе, с тем чтобы тот объяснил свое поведение. По словам Фаварже, Дюбуа, «трясясь как лист», даже и не пытался оправдываться, а вместо этого выписал два долговых обязательства, подлежащие оплате под надзором Байя, – на чем в конце концов дело и было закрыто. Noblesse oblige.

Вернувшись 28 сентября в Марманд, Фаварже обнаружил, что лошадь не выздоровела: ей стало только хуже, и рядом с уже имевшимся вздутием на горле появилось еще одно. Посему он подверг ее лечению, обычному для тогдашней ветеринарии, находившейся в XVIII веке примерно на том же уровне развития, что и все остальные отрасли медицинского знания. Кузнец прижег оба вздутия каленым железом и взял за эту операцию 1 ливр и 10 су. Примерно в это же время Фаварже пришло от STN письмо: его просили поторопиться. Он нужен в конторе, а потому должен сократить маршрут, избегая маленьких городов, и поспешить обратно, чтобы вернуться, пока не лег снег. Но как он мог двигаться быстрее, если лошадь у него едва переставляла ноги? Он попытался ее продать и выяснил, что сможет выручить за нее всего 2 луидора (48 ливров), тогда как новая лошадь будет стоить 12 луидоров (288 ливров). К тому же, судя по всему, он успел к ней привязаться: «Я знаю ее с самой лучшей стороны» (Je le connais bon). В надежде на то, что стараниями кузнеца лошадь в конце концов все-таки оправится, Фаварже решил доехать до Бордо на дилижансе, а затем вернуться в Марманд, забрать лошадь и продолжить свой путь к следующему крупному пункту назначения, в Ла-Рошель.

В начале октября 1778 года Фаварже должен был увидеть весьма впечатляющий городской пейзаж: торговый порт с прилегающей к нему Биржевой площадью Анж-Жака Габриэля, законченной всего три года тому назад; Большой театр Виктора Луи все еще в процессе постройки; обширные набережные со стоящими вдоль них дворцами; проспекты, площади и особняки, которых только с 1700 года было построено около пятисот. Все это великолепие ясно давало понять, что четвертый по численности населения город королевства (83 000 жителей) достиг нового расцвета. Но Фаварже было не до архитектуры. Он с ходу взялся за работу, пытаясь заставить самых солидных из здешних двадцати пяти книготорговцев сделать заказ.

Бордо. Гравюра из «Nouveau voyage pittoresque de la France». Париж. Остервальд. 1817 (BiCJ)

Однако, к своему немалому огорчению, он вскоре понял, что их способ вести дела несовместим с его представлением о том, как это следует делать. К назначенным встречам они относились еще более небрежно, чем лионцы, и еще больше времени проводили за обеденным столом, так что поймать их во второй половине дня было почти невозможно. Фаварже приходил в магазин и спрашивал владельца. Но владельца не оказывалось на месте, или он был занят, или же попросту не желал поддерживать разговор, согласившись разве что принять каталог STN и дав неопределенное обещание обсудить деловые вопросы когда-нибудь потом, после того как найдет время с каталогом ознакомиться. Фаварже приходил по второму, третьему, четвертому разу только для того, чтобы ему сказали зайти попозже. Если ему в конечном счете удавалось все-таки прижать нужного человека к стенке, заключить сделку все равно получалось крайне редко, поскольку почти все книготорговцы отказывались от поставок до тех пор, пока сами не разберутся в том, как именно станут применяться на практике эдикты 1777 года. В отчете для STN Фаварже жаловался, что вот уже несколько дней бегает с одного конца города на другой, а добиться почти ничего не удалось.

Разбив потенциальных покупателей на три обычные категории, Фаварже сразу вынес за скобки четверых «плохих» книготорговцев вместе с переплетчиком и бумажным фабрикантом, видимо, попавшими в «Альманах книготорговли» по ошибке. Оставшиеся в разной степени заслуживали доверия, но все они на тот момент слишком боялись неминуемого коллапса в торговле пиратскими книгами, чтобы делать заказы в Швейцарии. Заказ согласился разместить только один, Гийом Бержере. Фаварже приложил к письму в STN копию: девятнадцать наименований, включая пьесы Мольера, романы Клода-Жозефа Дора, «Историю Америки» Уильяма Робертсона и разного рода нехудожественные книги, ни одна из которых не была запрещена. Но Бержере настаивал на одном бесплатном экземпляре в придачу к шести оплаченным, а не к двенадцати, как обычно, и Фаварже выразил сомнение в том, что директора STN согласятся на такую сделку. Единственное деловое предложение, которое он нашел помимо этого, исходило от торговца парфюмерией по фамилии Рок, которому захотелось продавать еще и протестантские книги – конечно же, из-под прилавка. Так что перспектив здесь не было никаких: Бордо стал сплошным разочарованием. Американская война подорвала местную торговлю, и «все здесь без исключения застыло в тягостном состоянии бездействия».

Трудные времена на деле начались еще за несколько лет до того, как произошла Американская революция. В январе 1774 года братья Шаппюи, книготорговцы из «средней» категории, известили STN о том, что им требуются дополнительные два года, чтобы оплатить уже доставленные книги. Они объяснили, что рынок переполнен, и горько жаловались на «нынешние тяжелые времена, из‐за которых спрос сошел на нет. И нет другой такой коммерческой отрасли, которая была бы настолько же неприятной и неблагодарной, как торговля книгами»192. О банкротстве они объявили девять месяцев спустя – впрочем, предприятие в конечном счете устояло, после того как братья достигли соглашения с кредиторами.

Так что несмотря на видимое благополучие, на парламент, интендантство, университет, академию, гарнизон и статус крупнейшего порта на Атлантическом побережье, Бордо так и не превратился в значимый центр поставок для STN. Тем не менее торговые операции между нёвшательцами и Бержере, одним из самых состоятельных здешних книготорговцев, продолжались еще двенадцать лет, и по его письмам можно составить представление о том, какого рода книги были востребованы в этом городе.

Корреспонденция Бержере свидетельствует о том, что в книжной торговле он работал давно и знал все ее тонкости193. Поставки он получал от множества оптовиков и издателей, которых регулярно сталкивал лбами, поскольку давно уже понял, что одну и ту же книгу можно получить из разных источников. Ведя переговоры с STN, он добивался для себя самых низких расценок, но разница между оптовой и розничной ценами поглощалась расходами на доставку. По большому счету доставка – маршруты, договоренности, задержки и расходы – была основной темой всей переписки Бержере с STN.

Бержере прощупал возможности «Общества», сделав небольшой заказ «на пробу» 22 июня 1773 года. Он сделал выборку из свежего каталога STN, с прискорбием отметив, что в нем недостает «философских наименований». Французское правительство только что повысило налог на ввозимые книги до 28 ливров за сотню фунтов. Бержере выразил готовность заплатить 12 процентов от стоимости заказа за «страховку», лишь бы избежать налога за счет нелегальной перевозки книг через границу. Однако у STN как раз возникли сложности с его основным агентом-контрабандистом, Гийоном-старшим, и потому издательство порекомендовало воспользоваться маршрутом Женева–Турин–Ницца, который, как заверили они Бержере, должен был работать надежно, при цене в 16 ливров за сотню фунтов – конечно, при условии что в Ницце у Бержере есть надежный агент. В ответное письмо директора «Общества» вложили рукописный каталог тех livres philosophiques, что были у них на складе.

Бержере не специализировался на запрещенных книгах, но каталог разжег у него аппетит к этому товару, и он попросил STN добавить по нескольку экземпляров «Карманного богословия» (Théologie portative)194, «Терезы-философа», а также других подобных книг в тот тюк, который они уже для него собирали. Он заплатит за доставку, но не за услуги контрабандистов. Из Нёвшателя ответили, что они только что открыли маршрут через Лион, где наняли нового агента, который будет проводить их книги через досмотр в тамошней палате синдиков. Итак, перспективы казались заманчивыми, конечно, при условии что стороны договорятся о стоимости товара. Бержере не захотел платить ту цену, которую STN назначило за нелегальные книги, однако и издательство, в свою очередь, отказалось снижать расценки, следующим образом мотивировав свою позицию: «Мы обратили внимание, что среди заказанных вами товаров есть такие, которые можно отнести к жанру, именуемому философским, и которые мы не держим у себя на складе, но можем вам доставить при помощи наших корреспондентов. В отношении этих книг мы должны заранее предупредить вас, что продаются они по более высоким ценам, чем прочие, в силу причин, которые легко себе представить… Мы не можем продать их вам по той же стоимости, что и остальные книги в каталоге, потому что сами вынуждены их покупать по высокой цене. Тем не менее мы постараемся достать для вас эти сочинения по наилучшей возможной цене. Количество книг такого рода увеличивается вокруг нас повсюду».

В конце концов Бержере согласился на те цены, которые STN проставило в его заказе. Груз из Нёвшателя был отправлен в сентябре 1773 года и благополучно прибыл по месту назначения по лионскому маршруту. Бержере заплатил за него всю сумму полностью и без пререканий – в отличие от менее солидных купцов, которые, как мы уже имели возможность убедиться, выискивали любые предлоги для того, чтобы не платить полную сумму по своим векселям. В феврале 1775 года он прислал новый большой заказ: шестьдесят наименований, из которых одиннадцать принадлежали livres philsophiques. Напротив всех одиннадцати (а все они относились к наиболее популярным на подпольном книжном рынке) он поставил крестик и пояснил: «Пожалуйста, пожените товары, отмеченные х, с другими». Как уже объяснялось в главе 2, «женитьба» означала технику вкладывания листов запрещенных книг между листами книг обычных, чтобы во время досмотра в палате синдиков ничего не конфисковали. Досмотр грузов, следовавших в Бордо, чаще всего происходил в Лионе, где агенты STN следили за тем, чтобы все было сделано достаточно аккуратно.

Этот груз дошел до адресата благополучно, хотя и с задержкой в два с лишним месяца. Бержере поворчал по поводу медленной доставки и цен, которые STN выставило за некоторые книги, но оценил качество печати. В действительности выручка от этой сделки должна была пойти на его собственное пиратское издание руководства по чтению и письму, которое он предпринял на свой страх и риск. Но летом 1775 года отношения начали портиться. В апреле Бержере заказал тридцать экземпляров радикального политического трактата «Исторический дневник о перевороте, произведенном в устройстве французской монархии месье де Мопу», в трех томах. Однако STN оказалось не в состоянии доставить ему эти книги до конца июня. С продолжением, томами четвертым и пятым, задержка вышла еще более серьезной, поскольку товар этот они сами получили из Лиона, от оптовика, который в первую очередь рассылал книги французским клиентам – о чем Бержере остался в неведении. Он жаловался, что его конкуренты, которые заказывали товар непосредственно из Лиона, получили эти тома на три месяца раньше, чем он. Подобного рода задержки могут отпугнуть его клиентов, предупредил он STN в октябре, при том что сам он вполне может подыскать себе и другого поставщика: «Мне неизбежно придется, вопреки моему желанию, вовсе прекратить заказывать товар у вас. Груз, про отправку которого вы сообщили мне около трех месяцев назад, до сих пор не прибыл. Вы должны отдавать себе отчет в том, что подобным образом я дела вести не могу».

Принеся извинения, STN постаралось уладить дело с лионской операцией, но серьезной доли в заказах Бержере лишилось навсегда. В 1776 и 1777 годах на его адрес было отправлено несколько тюков; затем, в 1778‐м, в год визита Фаварже, издательству не удалось доставить в срок пятьдесят экземпляров «Истории Америки» Уильяма Робертсона, прекрасно расходившейся книги, интерес к которой был в значительной мере вызван Американской революцией. Парижское и руанское издания этой книги достигли Бордо много раньше, чем STN успело довезти свой относительно дешевый contrefaçon хотя бы до Лиона. Поэтому Бержере попросту отменил сделку и прислал очередное неприятное письмо: «Вы прекрасно знаете, что, если торговец не получает новые книги вовремя, они, как правило, остаются лежать на складе». Впрочем, после того как Фаварже зашел к нему в октябре, он заказал дюжину робертсоновских «Историй». Интерес к Америке не угасал, хотя сама война и оказала катастрофическое воздействие на бордоскую торговлю: «Из-за войны дела идут настолько медленно и скверно, что все отрасли городской торговли пришли в упадок. Соответственно, и я смогу заказать у вас только мелочи».

На протяжении шести последующих лет Бержере продолжал присылать заказы всякий раз, когда у него были основания полагать, что изданные STN новинки будут востребованы его покупателями. В 1781 году он запросил двадцать пять экземпляров «Картин Парижа» Мерсье. В 1782‐м ему понадобилось сто экземпляров книги «Портреты королей Франции» (Portraits des rois de France) того же Мерсье, но как только у STN возникли трудности с переброской груза через границу, он отменил заказ. В 1784‐м он прислал заказ на дюжину экземпляров изданной «Обществом» десятитомной «Философской истории» Рейналя. Но коммерческое сотрудничество, которое в 1773 году выглядело столь привлекательным, так никогда и не достигло масштабов, желательных для обеих сторон. Спрос и предложение, как оказалось на поверку, разделяли слишком большие расстояния и слишком многие препятствия.