– Выяснить нужно было ещё вчера, а сегодня немедленно доставить их майору Петрову, чтобы тот мог штурмовать рабочий поселок номер пять малыми силами, – Рокоссовский требовательно посмотрел на комдива. – Я очень недоволен вами, товарищ полковник. Доставка спецсредств и организация штурма рабочего поселка номер пять – под вашу личную ответственность.
Получив столь мощный импульс, комдив сделал все, чтобы треклятые средства были как можно скорее доставлены в полк к майору Петрову. Страх подмывал его отправиться на КП майора и лично проследить за атакой вражеских позиций, но в последний момент он отказался от этой идеи. Немцы вновь атаковали Егерскую сопку и восьмой рабочий поселок, и комдив остался на своем КП.
Отсутствие начальства нисколько не сказалось на штурме немецкой обороны пятого рабочего поселка. Зная, благодаря сведениям, полученным от Магеля, место расположения минных полей и дзотов, Петров смог успешно прорвать оборону противника.
При постановке дымовой завесы возникли определенные трудности из-за отсутствия опыта. Клубы дыма поползли на позиции противника под определенным углом и не полностью накрыли передний край вражеской обороны, но проведя быструю переориентацию штурмовых групп, Петров смог добиться желаемого.
Под прикрытием серого тумана солдаты, следуя за танками, смогли быстро преодолеть проволочные заграждения противника, забросать оказавшиеся на их пути дзоты гранатами и вступили в рукопашную схватку с врагом.
Сидя за рядами колючей проволоки, в траншеях с огневыми точками и в опорных пунктах обороны, немецкие солдаты чувствовали себя уверенно. Но когда непроницаемое облако, вместе с грохотом наступающих танков и громкие крики «ура!», накрыло их с головой, решимости у солдат фюрера заметно поубавилось.
Как ни пытались офицеры удержать командование над своими подразделениями, как ни кричали на солдат унтер-офицеры, желая сохранить дисциплину, страх перед русскими штыками, способными в любой момент вынырнуть из серого небытия, сделал свое дело.
Вражеский гарнизон был полностью выбит из рабочего поселка № 5, и сколько потом немцы ни пытались вернуть утраченные позиции, сделать это они не могли. Плотный огонь из автоматического оружия вместе с огнем минометов всякий раз останавливал атакующие цепи немецких пехотинцев, а меткий огонь из противотанковых ружей и танковых орудий помог остановить наступление бронетехники противника.
Не помогло даже участие в одной из атак взвода новых танков T-IV, вооруженных 75-миллиметровой пушкой. Казалось, что устоять против этих машин, не имея даже «сорокапяток», невозможно, но советские солдаты смогли сотворить маленькое чудо. Ведя непрерывный огонь по гусеницам одного из танков, расчет ПТР сержанта Седых смог остановить вражескую машину.
Вторым героем дня стал снайпер Шверубович, чей меткий выстрел по смотровым щелям танка сразил водителя, и бронированная махина, вильнув в сторону, встала, подставив свой бок под огонь подошедшего к месту боя взвода Т-34.
Потеряв сразу две машины, обер-лейтенант фон дер Гольц испугался и приказал оставшимся машинам покинуть поле боя. Оказавшись без поддержки танков, пехотинцы сначала остановились, а затем отошли.
Фортуна в этот день полностью сопутствовала солдатам 128-й дивизии. Они прочно держали оборону и отражали атаки противника на всем протяжении северного периметра советского прорыва. Рабочие поселки № 8 и № 5, а также Егерская сопка, прозванная немцами «холм полководца», остались в руках советских солдат, несмотря на все усилия противника.
Другим подарком для наступавших войск Волховского фронта было то, что соединения дивизии генерала Кошевого, преодолев упорное сопротивление врага, ворвались на юго-восточные окраины Синявино и прочно там закрепились. Только яростный огонь неприятельских гаубиц, простреливавших все подступы к Синявино, не позволил советским солдатам полностью занять поселок.
Одновременно с этим был достигнут успех и в районе Синявинского озера. При поддержке танков подразделения дивизии сбили заслон противника и продолжили свое движение на запад по направлению реки Мойки и Мги.
Все эти успехи порождали радость в высоких штабах Путилово и Москвы, но вместе с тем появлялось осознание того, что эти победы войск первого эшелона были последними. Сломав оборону противника и потеснив его по ряду направлений, они полностью выдохлись, утратив свою ударную силу. В наступлении наметилась пауза, но к измотанным и поредевшим войскам уже спешили на помощь соединения 2-й ударной армии, вовремя выдвинутые вперед волей генерала Рокоссовского. Начиналась новая фаза операции «Искра», которая по силе, мощи и кровопролитию превзошла свою предшественницу Любанскую операцию.
Глава VIII. Дела кавказские и сталинградские
Жарко было на торфяных просторах вокруг Синявино, но в сто раз жарче на безграничных степных просторах Приволжья и Северного Кавказа. Выполняя приказ фюрера, немецкие войска яростно рвались к Сталинграду, Грозному, Новороссийску и Туапсе, сминая все на своем пути гусеницами бронированных машин. И если в излучине Дона положение было тяжелым и, истекая кровью, советские войска под натиском превосходящих сил противника медленно отступали по направлению Волги, то на Северном Кавказе положение было просто катастрофическим. Там советские войска просто бежали под натиском войск группы армий «А».
Ейск и Сальск, Тихорецкая и Кропоткин, Краснодар и Армавир, Ставрополь и Элиста падали к ногам противника подобно переспелым грушам под порывами ветра. Наследник Южного фронта Северо-Кавказский фронт также стремительно разваливался под ударами танковых соединений врага, не сумев задержать его наступление ни на берегах Куго-Еи и Егорлыка, ни Челбаса и Кубани.
Приехавший в августе месяце на переговоры Черчилль в беседе со Сталиным выразил огромное беспокойство по поводу «сложного положения на юге России». Британский премьер выражал озабоченность боями на подступах к Сталинграду, но больше всего его волновало положение на Кавказе. Ведь именно там не только решалась судьба этой летней кампании 1942 года, но могло оказаться – и всей войны в целом.
Войска фельдмаршала Роммеля стояли в шаге от Александрии, и появление немецких войск в Закавказье наносило серьезный удар по британским интересам на всем Ближнем Востоке. В оккупированных Британией Иране и Ираке по-прежнему оставались сильны прогерманские настроения, да и французская администрация Сирии не вызывала у Лондона особого доверия.