Благодаря разветвленной системе ходов сообщения, десятку дзотов, ориентированных на восток, и минных полей, немцы смогли остановить продвижение советских соединений. Когда же майор Петров попытался обойти вражеские позиции с севера и перерезать идущую на Шлиссельбург железную дорогу, его подразделения были контратакованы батальоном пехоты противника со стороны Липок.

Все эти действия немцев были также поддержаны сильным артиллерийским огнем гаубичных батарей с высот Синявино. Неизвестно, чем бы закончилось это сражение, если бы пехотинцы не получили помощь со стороны танкистов. Быстро сориентировавшись в завязавшемся бою, танкисты развернули башни своих машин в сторону атакующего врага и открыли шквальный огонь из своих пушек и пулеметов.

Встретив столь яростное сопротивление, немцы отошли, и через некоторое время по советским войскам вновь ударила вражеская артиллерия. Нет ничего горестнее и обиднее, чем лежать, пытаясь найти укрытие от разрывов вражеских мин и снарядов в постоянно хлюпающей под ногами земле, не имея ни малейшей надежды получить помощь от своей артиллерии.

Немецкие батареи с педантичной точностью прочесали в течение сорока минут все указанные в заявке квадраты. Казалось, что там ничто живое было не в силах уцелеть, но когда батальон майора Крамергофа повторил атаку, дорогу ему преградили поднявшиеся из земли советские солдаты.

И вновь совместный огонь танков и пехотинцев заставил врага отступить, неся серьезные потери. И вновь, пытаясь отыграться за неудачи своих товарищей, ударили орудия германских батарей, но на этот раз их огонь был недолгим. Главной причиной столь короткого действия немецкой артиллерии была советская авиация. Попав под удар вражеских батарей, майор Петров затребовал по радио поддержку с воздуха и, к собственному удивлению, быстро её получил.

При других обстоятельствах его переданная по радио заявка неизвестно как долго гуляла бы по штабам, ожидая согласования и утверждения, но присутствие на КП дивизии генерала Рокоссовского дало ей «зеленый свет». В течение получаса было принято положительное решение, и на помощь атакованному полку вылетели истребители. Звено И-16 и Пе-3 с их пулеметно-пушечным вооружением вряд ли представляло серьезную угрозу для тяжелых батарей противника, имевших хорошую маскировку и зенитное прикрытие, однако сам факт появления в воздухе советских самолетов вызвал у немецких артиллеристов большую тревогу, и они поспешили прекратить обстрел соединений Петрова.

Не отстали от своих соседей и дивизии Баринова и Кошевого. Получив подкрепление из второго эшелона, Баринов смог полностью прорвать оборону врага и продвинуться вперед на семь километров, обойдя с юга Гонтовую Липку и приблизившись к рабочему поселку № 7 со стороны Путиловского тракта.

Успехи дивизии Кошевого были более весомые и значимые. Смяв фланг обороны 223-й дивизии вермахта, подразделения дивизии вырвались на оперативный простор и подошли к южным окраинам Синявино. Там они наткнулись на хорошо укрепленные немецкие позиции, прорвать которые с ходу не удалось. Благодаря хорошему обзору с Синявинских высот, немецкие гаубичные батареи смогли быстро создать перед цепями атакующей советской пехоты непреодолимый огневой заслон и заставить её отступить.

Одновременно с этим соединения дивизии продвигались на запад, по направлению реки Мойки и озера Синявинское. В связи с тем что главные силы дивизии были нацелены на Синявино, продвижение советских частей в этом направлении было не столь быстрым и успешным, но для второго дня наступления это можно было считать серьезным тактическим успехом.

Что касается Мгинского направления, то большого продвижения вперед здесь так и не было достигнуто. Все, чего смогли добиться 265-я и 11-я стрелковые дивизия в результате ожесточенных боев, это захват части поселка Тортолово и моста через реку Черную в районе Мишкино. Главной причиной этого топтания было по-прежнему пресловутое отсутствие взаимодействия танков и пехоты. Пехотинцы плохо поддерживали действия танкистов своим огнем, неся в свою очередь потери от пулеметов противника. В результате этого раскардаша силы танковых батальонов неудержимо таяли от огня вражеской артиллерии, а продвижение пехоты вперед было мизерным.

Примерно по той же схеме происходило наступление соединений 286-й дивизии в районе Воронова. В результате лобового удара советские солдаты заняли селение, но вот продвинуться дальше не смогли. Сказались большие потери, понесенные батальонами при прорыве передней линии вражеской обороны.

Неудачи советских войск под Вороново и топтание у Тортолово продолжали создавать в штабе Линдемана ложную иллюзию, что главным направлением удара Волховского фронта остается Мга. На все сообщения командира 227-й дивизии Лидерса о наступлении противника Линдеман отвечал, что это отвлекающие удары и генерал может справиться с ними своими силами.

Только после известия, что под удар советских войск может попасть штаб 366-го полка, чьи батальоны защищали Гонтовую Липку и рощу Круглую, Линдеман отдал приказ об отправке на помощь 227-й дивизии трех батальонов пехоты, из которых до адресата добрался только один. Остальные два батальона были задействованы в обороне Синявино, а также для удержания отметки 30.8 в районе Синявинского озера, где сходились проселочные дороги.

Узнав об этом, Линдеман заявил, что больших сил он пока выделить не может. На гневный упрек Лидерса, что часть солдат присланного батальона не имеют винтовок и патронов к ним, командарм разрешил ему перенаправить свои претензии в штаб ОКХ к генералу Гальдеру.

К концу второго дня наступления в штабе Мерецкого при подведении итогов действий фронтовых соединений вновь разгорелся жаркий спор между командующим войсками фронта и представителем Ставки. Каждый из спорщиков по-своему оценивал результаты начала операции и по-разному видел дальнейшее развитие наступления.

Давая оценку действиям сил фронта, Кирилл Афанасьевич считал, что время введения в сражение войск второго эшелона ещё не наступило. Это, по мнению Мерецкова, следовало делать только после взятия Синявино и рабочего поселка № 7 и ни днем раньше. В противовес ему Рокоссовский считал, что 4-й гвардейский корпус нужно вводить в дело немедленно и промедление сыграет свою пагубную роль в дальнейшем развитии всего наступления фронта.

– Ожидая взятия Синявино и рабочего поселка номер семь силами первого эшелона, мы играем на руку противнику, позволяя втягивать себя в затяжные бои. При такой выжидательной тактике немцы успеют перебросить к месту нашего наступления свежие силы и сведут к нулю все достигнутые нашими войсками успехи… – не соглашался с комфронта Рокоссовский.

Не было понимания между двумя военачальниками и относительно дальнейшей роли артиллерии в наступательной операции. Мерецков полагал, что «бог войны» полностью сделал свое дело, помогая пехоте и танкам прорвать оборонительные порядки немцев. Дальше, в понимании генерала армии, подвижные соединения танков и пехоты должны были продолжить наступление при поддержке авиации. В противовес ему Константин Константинович считал подобную позицию вредной и очень опасной.

– Сейчас, только при полной и всесторонней поддержке артиллерии, можно будет выбить врага из Синявино и отрезать Шлиссельбургскую группировку от основных сил противника. Как бы нам ни хотелось, но нужно признать очевидные факты. Танкисты и пехотинцы не смогут быстро и эффективно подавить все опорные точки немецкой обороны и одержать над ними победу.

– Для оказания всесторонней помощи со стороны артиллеристов нет снарядов. Большая часть их ушла на прорыв немецкой обороны, и на сегодняшний день на складах остались жалкие слезы, – роптал Мерецков, забывая, что именно из-за нехватки снарядов Рокоссовский дважды добивался переноса начала наступления.