Глава VII. Наши штыки на высотах Синявино, наши штыки под Мгой

Наступление Волховского фронта началось рано утром 21 августа, как и было обещано Ставке её представителем и командующим фронтом. Ровно в 6 часов загремели, загрохотали грозным рыком артиллерийские орудия, громко заухали и пронзительно засвистели минометы.

Почти два часа они утюжили боевые порядки противника, а на последних минутах артподготовки к ним подключились реактивные гвардейские минометы. Выбитые с таким трудом генералом Рокоссовским для предстоящего наступления, они должны были уничтожить все то, что не смогли уничтожить обычные артсистемы, максимально расшатать оборону и открыть дорогу наступающей пехоте с танками.

Именно по их вступлению в бой бывалые немецкие солдаты Восточного фронта точно определяли скорый конец артобстрела и начало атаки на их траншеи и окопы.

Два генерала, два военачальника внимательно следили за продолжительностью артобстрела. Один в штабе, возле телефонного аппарата, не выпуская из руки вспотевшую трубку, другой на дивизионном наблюдательном пункте, держа в руках хронометр и время от времени наклоняясь к стереотрубе. У каждого из них был разный подход и разное ви́дение проведения операции, но оба они горели ненавистью к немецко-фашистским захватчикам и были полны решимости их разгромить, в меру своих сил и способностей.

Возможное наступление со стороны противника во второй половине августа месяца немецкое командование не исключало, но не там и не такими силами, которыми оно было начато в действительности. Исходя из шаблонного мышления и опыта прежних операций, Линдеман ожидал удара противника вдоль железнодорожной дороги на Мгу, с нанесением отвлекающих ударов на других участках фронта. Поэтому, когда в штаб армии стали поступать сообщения о начавшейся активности противника в районе Тортолово и Вороново, а также Гайтолово и рабочего поселка № 8, это не вызвало у Линдемана серьезного опасения.

– Русские явно хотят отвлечь наше внимание от Петербурга. После разгрома армии генерала Власова у них нет сил для полноценного наступления с целью прорыва блокады. Все нынешние действия генерала Мерецкого – это не что иное, как отчаянная попытка добиться хотя бы минимальных успехов на этом участке фронта, – заявил Линдеман в разговоре с Кюхлером, докладывая фельдмаршалу о начале боевых действий в районе «бутылочного горла», и тот был схожего с ним мнения.

– Принуждая Мерецкого наступать, Сталин пытается играть ва-банк откровенно слабыми картами, – согласился Кюхлер с генералом. – Видимо, война против нас мало чему научила русских, если они в третий раз наступают на одни и те же грабли. Однако не стоит забывать, что доведенный до отчаяния противник может сделать самый неожиданный, непредсказуемый шаг, а русские как раз славятся именно этим.

Последние слова Кюхлер специально сказал на тот непредвиденный случай, если у Линдемана что-то пойдет не так.

– Можете не сомневаться, господин фельдмаршал, я полностью держу руку на пульсе событий. И пока какой-либо опасности для положения наших войск в «бутылочном горле» не вижу, – заверил фельдмаршала командующий, отлично понимавший все скрытые пассажи в словах своего собеседника.

– Успехов, – коротко промолвил Кюхлер и отключился, предоставив Линдеману право самому решать возникшие у него проблемы, о которых к вечернему докладу появились свои тревожные звоночки, однако в штабе 18-й армии их предпочли не заметить.

Немцев нисколько не насторожила та легкость и быстрота, с которой подразделения противника заняли поселок № 8. При поддержке танков два полка 128-й стрелковой дивизии прорвали передовые опорные пункты противника и, окружив с двух сторон поселок № 8, ворвались в него.

Находившийся в нем вражеский гарнизон был захвачен врасплох. Завязался бой, в котором вместе с пехотой приняли активное участие и танкисты на английских «Матильдах» и «Валентайнах». Благодаря их огню было уничтожено несколько дотов и дзотов противника, потеря которых заставила немцев отступить.

Хронометр генерала Рокоссовского показывал час по полудню, когда на НП дивизии пришла радостная весть, что рабочий поселок № 8 взят и полностью очищен от противника. Радости комдива не было предела, но Рокоссовский быстро осадил его.

– Не следует думать, что победа у вас в кармане, полковник. Немцы обязательно будут контратаковать и попытаются вернуть себе позиции. Передайте комполка Ерофееву, чтобы был готов к отражению атаки противника. Немцы, скорее всего, ударят по его батальонам со стороны рощи Круглой, на участке которой мы не стали проводить наступление. Будь я на месте командира дивизии, то обязательно бы так сделал.

– Комполка Ефремов выбыл из строя по причине ранения. Его заменил майор Петров, но у него нет командного опыта. Может, в такой важный момент стоит дать шанс подполковнику Семичастному, товарищ Рокоссовский? – с надеждой в голосе спросил Рокоссовского комдив, но тот был непреклонен.

– Не уверен в том, что это правильное решение, товарищ полковник. А что касается Петрова, то этот бой покажет, есть у него задатки командира полка или нет.

Та простота и легкость, с которой общался Рокоссовский с комдивом, создала у полковника ложную иллюзию, и тот попытался доказать представителю Ставки ошибочность его мнения относительно майора Петрова. Однако взгляд, брошенный на него Константином Константиновичем, заставил комдива покорно увянуть.

Весь оставшийся день полковник только и ждал известий о разгроме полка Петрова, но этого не случилось. Выставленные комполка наблюдатели вовремя засекли приготовления противника для контратаки. Около трех рот немецких солдат при поддержке четырех легких танков собирались атаковать левый фланг полка, но грамотные действия майора Петрова сорвали наступление фашистов. Вызванный им артиллерийский огонь по месту скопления вражеских солдат обратил их в бегство, а идти без поддержки пехоты в атаку немецкие танкисты не рискнули.