– Ты мне зубы не заговаривай, умник чертов! Если через час полк не начнет наступление, то к вечеру пойдешь под трибунал! Лично расстреляю перед строем! Ты меня понял?! – комдив попытался вложить в свои слова всю ту гамму чувств, которые переполняли его в этот момент, но это оказалось напрасным. Петров не испугался трибунала и ответил вопросом на вопрос, подобно сынам гордого южного народа.

– А что, за неоправданные потери людей меня под трибунал не отдадут?

От подобного неуважения со стороны подчиненного у комдива сдали нервы, и он высказал все, что он думает как о самом Петрове, так и его родителях, с неподражаемым использованием русского фольклора.

В ответ майор заявил, что готов исполнить приказ комдива только после получения от него письменного приказа.

– Что?! – изумился комдив. – Тебе что, моих слов недостаточно?

– Ведя подобные разговоры открытым текстом, вы нарушаете режим секретности, установленный приказом командования фронта. Прошу прислать письменный приказ, для того, чтобы я мог его обжаловать перед вышестоящим начальством после его исполнения.

Как в этот момент комдив жалел, что вместо майора на должности комполка не было послушного командному голосу подполковника Семичастного. Окажись Петров сейчас рядом с ним, комдив лично бы отдал его в руки особистов, но зловредный майор был на передовой, а комдив продолжал пребывать на старом КП.

– Сволочь! – в сердцах крикнул он своему невидимому собеседнику и бросил трубку телефона.

Находившийся рядом телефонист принял на себя все силу командирского гнева, который комдив был просто обязан на кого-то излить. Унизив и растоптав стоявшего перед ним навытяжку солдата, комдив почувствовал, что ему стало легче, но вместе с этим в его душу вполз и страх.

Он прекрасно понимал, почему ненавистный майор так ведет себя в отношении него.

«Подхалим и лизоблюд! Подлизался к Рокоссовскому, вот и держит хвост пистолетом, гад!» – подумал про себя комдив, и мысль о представителе Ставки ещё больше его напугала. Все командиры дивизий и корпусов хорошо усвоили, что московский «варяг» не собирается сидеть в теплом штабе, а постоянно курсирует из одной части к другой. И очень может быть, что в самое ближайшее время он появится на КП дивизии.

Комдив собрался мысленно перекреститься от перспективы встречи с «москвичом», но едва он только подумал об этом, как послышался голос часового, стоявшего за дверью:

– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант!

После чего она открылась, и в её проеме показался Рокоссовский.

– Доложите обстановку, – потребовал у комдива представитель Ставки. – Что у вас с отметкой 40.3? В чьих руках находится эта сопка, наших или немцев?

– Согласно последнему донесению капитана Башматова, отметка 40.3 занята нашими войсками, товарищ генерал-лейтенант. Донесение поступило полчаса назад, – отрапортовал комдив и застыл в напряжении, ожидая каверзного вопроса со стороны Рокоссовского. В первый день наступления тот поймал комдива на незнании обстановки и публично пристыдил его в этом. От снятия с должности комдива спасло начавшееся наступление и взятие дивизией рабочего поселка № 8. Теперь, глядя в глаза Рокоссовскому, комдив испытывал сильный душевный дискомфорт.

– Понятно. Что ещё? – опытным взглядом Рокоссовский определил по лицу собеседника наличие у того проблем.

– Ещё? – комдив на секунду задумался, а затем решил сказать правду-матку о ненавистном майоре. – Ещё комполка Петров отказывается наступать на немецкие позиции в рабочем поселке № 5, пока не получит артподдержку и спецсредства для постановки дымовой завесы. Я предупредил его, что за неисполнение приказа он пойдет под трибунал, так Петров потребовал приказ в письменном виде, – нажаловался комдив с видом оскорбленного праведника, но его слова имели обратный эффект.

– Заявка комполка Петрова на спецсредства была подписана мной ещё до наступления. Вы отследили её исполнение? Где сейчас спецсредства? – засыпал вопросами комдива Рокоссовский, от чего у того сделался вид человека, проглотившего каленые гвозди.

– Выясним, товарищ генерал. Сегодня же выясним, – торопливо защебетал комдив, чем вызвал откровенную неприязнь у представителя Ставки.