На совещании в Грозном, узнав общее положение дел, Берия приказал организовать четыре особых оборонительных района: Владикавказский, Грозненский, Нальчикский и Махачкалинский, которые должны были закрыть дорогу немецким войскам на Грозный и Баку. В каждый из районов направлялась дивизия войск НКВД, чьи командиры подчинялись лично наркому.

После того как они брали под свою защиту подступы к перевалам и горным проходам, дивизия лишалась права на отступление. Даже в случае отхода полевых войск с оборонительных позиций чекисты должны были оставаться на своих местах до поступления приказа об отходе от наркома или командующего Северной группой войск генерала Масленникова. Либо исходя из сложившейся обстановки войскам разрешалось отойти на фланг и занять оборону до получения последующего приказа.

Кроме этого, для обороны перевалов и проходов Главного Кавказского хребта создавались оперативно-чекистские группы, начальники которых одновременно являлись руководителями обороны данного горного района. В задачу этих оперативных групп входила не только защита перевалов, но и поддержание спокойствия и правопорядка на прилегающих к ним территориях, защита от действий незаконных бандформирований и прочих фашистских пособников. Помощь местным чекистам в выполнении этого пункта должны были оказать сотрудники НКВД, прилетевшие с наркомом из Москвы. Подобный приказ, к сожалению, был горькой необходимостью. По мере приближения к Кавказу частей вермахта все смелее поднимали головы те, кто был обижен советской властью и видел в Гитлере вождя, что поможет им вернуть на Кавказ былые порядки.

Вся это огромная машина была отлажена наркомом ещё в Москве и запущена в действие в Грозном за несколько часов его там пребывания.

Но не все военные виделись Берии в откровенно негативном свете. Умело оценивая людей по их деяниям, нарком без раздумий вставал на их сторону. Видя, как умело воюет командарм 12-й армии генерал-майор Гречко, защищая подступы к Темрюку, он предложил пополнить его войска моряками Азовской флотилии. Под давлением немецких войск моряки оставили свою базу в Ейске и перебазировались в Тамань.

– Думаю, флот не будет возражать, если мы временно переподчиним моряков Азовской флотилии командарму 12-й армии? – обратился нарком к адмиралу Исакову. – За Темрюк предстоит серьезное сражение, а лучше и храбрее моряков на всем побережье трудно кого-либо найти. Тем более что ни в Азовском, ни в Черном морях воевать им пока не с кем.

Едва нарком заикнулся о флотилии, адмирал хотел высказать свое несогласие об использовании моряков не по прямому назначению. Флот понес существенные потери при обороне Одессы и Севастополя, но, услышав похвалу из уст Берии, переменил свое мнение. В данный момент армия и флот делали одно дело, обороняли Кавказ, и говорить о специфике действий не приходилось.

Обиженный грубоватым напором наркома, генерал Антонов сдержанно молчал, ожидая, когда Берия закончит свой кавалерийский наскок по армиям и штабам, однако тот был неистощим. Раздав всем сестрам по серьгам, он обратился к самому Антонову с совершенно необычным для генерала вопросом:

– Сколько у вас числится на бумаге горно-стрелковых дивизий?

– Всего три и ещё одна в стадии формирования, – с едва заметной заминкой ответил начштаба, но чуткое ухо собеседника это сразу уловило, и на его лице появилась скептическая улыбка.

– И в чем их отличие от обычных стрелковых дивизий? Наличие в стрелковых дивизиях лошадей? – спросил нарком и, не дожидаясь ответа, продолжил: – К сожалению, у нас нет таких соединений, которые бы обладали подготовкой для войны в горах. А у немцев такая дивизия есть – «Эдельвейс» называется, и в ней собраны люди, которые знают горы не понаслышке. Вот так.

Слова Лаврентия Павловича были крайне неприятны для генерала, но на данный момент они были горькой правдой. Дивизии только на бумаге значились горно-стрелковыми, а на деле таковыми не являлись. Антонов изо всех сил старался не залиться краской стыда и тем самым доставить радость наркому, но у того подобного и в мыслях не было. Выявив проблему, Берия не собирался топтать виноватого, а тут же предложил способ её разрешения.

– Правильно будет, если эти горно-стрелковые части мы пополнил уроженцами местных селений. И не одного-двух человек на роту, а лучше на взвод или отделение. Люди родились в горах, знают все особенности, да и защищать будут свои дома и деревни, а не шататься без дела по тылам… – предложил нарком, и ни у кого из участников совещания не возникло возражений против его предложения.

– А что касается «Эдельвейса», то нам следует создать свое специальное подразделение по типу ОМСБОНА. Привлечь к этому делу лучших инструкторов по альпинизму, чтобы наши горные стрелки были не хуже немецких.

– Такую часть быстро не создашь, – с сомнением вздохнул Буденный, посчитавший нужным вставить свои пять копеек в разговор. – Альпинисты всегда были штучным товаром, а хороший альпинист в особенности.

– Чем раньше начнем, тем быстрее создадим, – не согласился с ним нарком. – Я уже отдал приказ об их сборе и отправке в Сухуми и Орджоникидзе. Думаю, месяца, максимум полтора, нам должно хватить для создания такого подразделения. Опыт уже есть.

– Почему туда, а не в Тбилиси? – удивился Антонов.

– Ближе к фронту. Когда бой за горой грохочет, больше о деле думаешь, а не о том, какое вино будешь пить на ужин и чем его закусывать станешь, – жестко пояснил нарком и немигающим взглядом посмотрел на адмирала. Орджоникидзе и Сухуми он определил в качестве центров формирования, так как там имелись довоенные базы подготовки альпинистов, но слова о вине и шашлыке были далеко не лишними. Уютный Тбилиси, не знавший бомбежек и прочих ужасов войны, одним своим мирным видом и комфортом отвращал высокое начальство от повседневных горестных мыслей.

Столица Грузии была дорога и самому Лаврентию Павловичу, который в свое время вложил в ее благоустройство огромное количество средств, пота и нервов. И потому Берия стремился не допустить прихода войны в Тбилиси, сосредоточив все военные приготовления на дальних подступах к нему.

– Считаю, что настал момент объявить на территории Закавказских республик военное положение, – вступил в разговор Лазарь Каганович, но нарком его инициативу не поддержал.