Похититель наклонился над ней.
— Ты очень добрая, Шэрон, — сказал он. — Вот почему я тебя полюбил. Потому что ты меня не боишься, верно?
— Нет… конечно, нет. Я знаю, вы не хотите причинить нам вреда. — Тон ее был непринужденным, почти светским. — Но зачем вы привезли нас сюда?
Не отвечая, он подошел к черному чемодану, осторожно поднял его и поставил шагах в трех от двери. Скорчившись над чемоданом, он его открыл.
— Что у вас там? — спросила Шэрон.
— Просто мне нужно кое-что сделать, прежде чем я уйду.
— А куда вы пойдете?
— Не задавай слишком много вопросов, Шэрон.
— Мне просто интересны ваши планы. — Она следила, как его пальцы перебирают содержимое чемодана. Теперь пальцы эти жили своей жизнью, в которой умело распоряжались проводками и чем-то сыпучим.
— Я не могу разговаривать за такой работой. С нитроглицерином надо быть осторожным… даже мне.
Шэрон крепче обняла Нийла. Этот помешанный возился со взрывчаткой совсем рядом с ними. Если он допустит оплошность… замкнет что-нибудь… Она вспомнила старый перестроенный особняк в Гринидж-Виллидж, в котором произошел взрыв. В тот день она приехала в Нью-Йорк на каникулах и ходила по магазинам в нескольких кварталах оттуда, когда вдруг оглушительно грохнуло. Она вспомнила бесформенную груду обломков, нагромождения разбитых камней и расщепленных балок. Те люди тоже считали, что умеют обращаться со взрывчаткой.
Молясь про себя, она следила, как он работает с величайшим тщанием, следила, пока у нее не затекли ноги, пока сырость не начала ее пронизывать, пока ее слух не настроился на отдаленное громыхание составов. Хрипы в груди Нийла стали ритмичными, он все еще задыхался, но слабее.
Наконец похититель выпрямился.
— Порядок, — сказал он с удовлетворением.
— Для чего он вам?
— Для присмотра за вами.
— Я не понимаю…
— Мне придется оставить вас до утра. Так я не могу рисковать, что потеряю вас, верно?
— Но как вы можете нас потерять, если мы связаны и совсем одни тут?
— Шанс на миллион… на десять миллионов, что кто-то попробует войти сюда, пока меня не будет.