В вертикально выстроенной системе подчинённости ООПП подчинялись Центру политической полиции – 5-му Отделу ГК ГП, которым руководил один из опытнейших профессионалов Польши Марьян Сволкень. (Положение об организации центра было принято 1 июля 1924 года.) 5-й Отдел состоял из 4 отделений: организационного, инспекционного, общеинформационного и борьбы с преступностью. С учётом того, что политическая полиция была полностью обособленным сектором ГП, вопросы организационно-хозяйственного характера этой службы были исключены из компетенции ГК ГП. Два подразделения 5-го Отдела – организационное и инспекционное – занимались так называемой логистикой служб политической контрразведки. Непосредственно контрразведывательная работа находилась в ведении отделов информационного и борьбы с преступностью. Последний был разделен на несколько рефератов: коммунистическо-подрывной, украинский, российский, белорусско-литовский, немецкий, еврейский, чешский, профессиональный, прессы, союзов и легальных организаций, а также религиозных сект. Информационный отдел занимался сбором информационных материалов со всех подразделений политической полиции, ведением статистики и учетом политических проявлений на территории всей страны, конфиденциальным контролем поведения граждан иностранных государств в Польше. 28 ноября 1924 года политическая полиция создала своё подразделение в Гданьске. Оно подчинялось комиссару полиции города. В соответствии с данными от июня 1925 года по всей стране в органах политической полиции работало 654 унтер-офицера.

Спустя несколько месяцев с момента реформирования этой правоохранительной структуры вскрылись конфликтные ситуации между ПП и иными государственными структурами: с органами 2-го Отдела ГШ Войска польского («двуйка»), с властями политической администрации и с общей и криминальной полицией.

В отношении «двуйки» – обе институции в рамках выполняемого функционала «заходили» на «поле соседа», при этом иногда в грубой форме отказывались от вопросов взаимного сотрудничества, что создавало естественную конкуренцию. Государственный аппарат в лице своих руководителей разного уровня считал, что «двуйка» лучше подготовлена для ведения борьбы с коммунистическими и националистическими проявлениями, нежели ПП. Местные органы государственного управления, руководствуясь приказом министра внутренних дел, имели полномочия руководить действиями политической полиции. А так как вновь образованные подразделения ПП не считали себя обязанными запрашивать этот уровень государственных служащих, в ходе решения поставленных перед собой задач последние отвечали многочисленными жалобами в высшие инстанции МВД. Та же практика сложилась и на уровне функционирования отделений ПП, когда сотрудники осуществляли свою деятельность без консультации со старостами (градоначальниками) и без их согласия[200].

Продолжающиеся на протяжении года потоки жалоб «с мест» вынудили министра внутренних дел издать 12 августа 1925 года распоряжение, дополнявшее инструкцию 1924 года об организации политической полиции. В нём было указано на необходимость жёсткого взаимодействия между структурами Департамента безопасности МВД, Отдела безопасности и начальника реферата при старостах. Одновременно министр внутренних дел персонально приказал руководителю 5-го Отдела ГК ГП организовать тесное взаимодействие с «двуйкой» в целях борьбы с политическим шпионажем. Вскоре вышли новые инструкции об организации ПП. В них были определены: структура, сфера компетенции и формы деятельности политической полиции.

5-й Отдел ГК ГП наряду с уже имеющейся внутренней структурой получил ещё два подразделения – секретариат в отделе по борьбе с преступностью и авиационную бригаду (выделено О. Р.). Бригада предназначалась для проведения оперативных мероприятий по важным политическим делам на территории всей страны. На начало 1926 года в стране действовало 16 окружных отделов и 63 отделения ГК ПП[201].

Мы остановились подробно на организации политической полиции Польши, чтобы ещё раз напомнить, что различным политическим и национальным движениям в стране, а также действиям разведывательных служб иностранных держав противостоял достаточно подготовленный в профессиональном плане государственный аппарат, инициативный, дерзкий, компетентный, технически оснащённый (нам неизвестны случаи подчинения органам ЧК-ОГПУ-НКВД авиационных подразделений – О.Р.). А также мотивированный на отстаивание своего молодого суверенитета в условиях агрессивного, враждебного окружения. Как следствие раскрытие и пресечение польской полицией новых актов террора, убийств, диверсий и т. д. со стороны УВО получило своё продолжение в эти годы.

К подобного рода резонансным проявлениям можно отнести:

1. Сообщение правительства Пруссии о незаконном переходе и задержании украинца Теофила Ольшанского 20 октября 1924 г., который на допросе в помещении полиции и в суде признался, что 5 октября 1924 г. осуществил неудачное покушение на президента Польши Войцеховского во Львове при помощи самодельной бомбы. Задание на этот теракт он получил от руководства тайной украинской организации (УВО). О том, что заказчиком убийства выступала Германия, свидетельствует тот факт, что в последующем Т. Ольшанский не был выдан Польше, а в октябре 1926 г. оказался на Кубе, где проживал на средства, полученные от германской стороны[202].

Покушение Т. Ольшанского на Войцеховского было полностью инсценировано Е. Коновальцем, чтобы продемонстрировать перед абвером потенциальные возможности его организации к активным боевым действиям и таким образом решить вопрос дальнейшего финансирования. Но в реальности оказалось, что никто из членов УВО не изъявил желания совершить это покушение, так как организация была уже скомпрометирована в Галиции. Тогда ситуацию спас школьник восьмого класса Т. Ольшанский (сын греко-католического священника), который был абсолютно не готов к этому. Более того, он стал жертвой провокации, устроенной Е. Коновальцем и Р. Яри, так как конструкция бомбы была технически неправильной (она не взорвалась), а револьвер без бойка, о чём он лично указал в заявлении, данном в прусской полиции[203].

Ничего удивительного – так же поступила бы любая другая полиция, располагая таким агентом, как Е. Коновалец, чтобы повысить его реноме в абвере и среди участников УВО. Вот почему бомба не сработала, а пистолет дал осечку. Типичная и примитивная практика большинства контрразведок. Но она работает.

2. В ходе выступления на суде в качестве свидетеля по делу убийства члена УВО, агента полиции студента Михаила Хука, надкомиссар полиции Станислав Митленер показал, что ещё в 1925 году политическая полиция получила сведения о вынесении УВО смертных приговоров: школьному куратору Восточной Малопольши Яну Собинскому, бывшему послу Прошинскому и бывшему министру страны Грабскому. Всем указанным лицам была выделена охрана, кроме Я. Собинского, который от нее отказался. Одновременно Митленер сообщил, что Михаил Хук должен был убить Прошинского, но отказался от выполнения, пришёл в полицию, сделал заявление. После чего был внедрён полицией в УВО, чтобы вскрыть методы работы соучастников из числа сотрудников полиции и выявления агентурного аппарата националистической организации[204].

Я. Собинский был убит боевиками УВО Р. Шухевичем и Б. Пидгайным во Львове 19 октября 1926 г. в связи с организацией и проведением им программы полонизации украинских школ. На суде по делу убийства Я. Собинского были обвинены Я. Вербицкий и М. Атаманчук. Я. Собинскому также ставили в вину, что 15 февраля 1924 г., докладывая в МВД Польши, он утверждал, что правомерно употреблять термин «русин», а не «украинец». При этом убеждал, что термин «украинец» здесь (в Восточной Малопольше – О.Р.) неизвестен, а появился всего лишь под влиянием политической агитации (выделено О. Р.). В этом утверждении Я. Собинского нет никакого преувеличения или искажения факта. До 1914 г. коренное население Края позиционировало себя именно как православные «русины» («русские»). В то время как «русины», которые перешли в греко-католическую, униатскую церковь, признавались «украинцами» (своего рода предателями исконной веры, раскольниками – О.Р.). Поэтому слово «украинец» на ЗУЗ обозначало не национальность, а принадлежность к религии. Само понятие «русин» было внедрено на территории Галиции, Закарпатья и Буковины с 1848 г. при Австро-Венгрии для обозначения оставшейся под её владычеством части русского народа. Это было сделано с целью подавления в них русского национального самосознания. В дальнейшем, в целях поощрения украинского сепаратизма уже в самой России, австро-венгерская и германская пропаганда стала применять слово «рутены» ко всем малороссам (украинцам) – для подчеркивания их якобы отдельного от великороссов происхождения.

3. 27 марта 1925 г. боевики «Летучей бригады» УВО Ю. Головинского осуществили вооружённое нападение на почтовый дилижанс возле главпочты г. Львов. Было захвачено 32 500 злотых (6500 долларов). Непосредственными исполнителями выступили руководитель Омельян Сенник и братья Р. и Я. Барановские.

4. В мае 1925 в г. Быдгощ в окружном суде было рассмотрено дело студентов политехнического института А. Борисевича и Ю. Гронского, обвиняемых в измене родине. Из материалов дела усматривалось, что в марте 1924 г. указанные лица по заданию УВО привезли из Гданьска несколько килограммов взрывчатого вещества для проведения диверсионных актов на военных объектах в районе г. Быдгощ, а также на железнодорожной дороге. 26 мая оба были осуждены на 8 лет[205].

5. 12 мая 1925 г. в г. Пшемысль полицией были арестованы ученики местной гимназии В. Кубрак и В. Колодзей. У них на квартире обнаружены два револьвера. По полученным полицией данным, они должны были осуществить убийство преподавателя гимназии русина – Хрусака. Кроме них, в местную ячейку УВО входили Й. Евстанкевич и В. Козий[206].

6. 3 июля 1925 г. во Львове на ул. Трибунальская был застрелен сотрудник политической полиции (ООПП) Йозеф Чехновский. Он был важным свидетелем в деле членов УВО Ягера и других, причастных к покушению на президента, и был вызван из Варшавы для дачи показаний в суде. Й. Чехновский принимал участие в раскрытии подразделения УВО во главе с Багинским и Вечерковским. Лично арестовал боевика Паньчишина, покушавшегося на президента. По подозрению в убийстве сотрудника полиции задержан Нафтаил Ботвин недалеко от места преступления с револьвером в руке. 20 лет, закройщик сапожника[207].

7. В связи с подготовкой УВО покушения на Пилсудского в ноябре 1925 г. был арестован председатель Союза «Халлера» в Польше некий Болеслав Еустахевич. Поводом к аресту послужило сообщение полковника Обельского, с которым тот служил в армии Халлера, о том, что Б. Еустахевич обратился к нему с просьбой оказать помощь в покушении на маршала Ю. Пилсудского. Аресты были проведены по месту жительства и работы Б. Еустахевича, а также членов союза Станислава и Тадеуша Левицких[208].

8. В период с июня по сентбярь 1925 года в Восточной Малопольше проходили аресты участников «Летучей бригады» Ю. Головинского, осуществивших 29 ноября 1924 г. нападение на почтовый дилижанс под г. Калушем недалеко от села Темеривцы. Были арестованы боевики УВО: И. Паславский, Н. Ясинский, Д. Дубаневич, А. Медведь, В. Лупул, Н. Бигун, Иван Любомир Гловацкий, Н. Ковалиська и А. Стефанишин[209].

Важно отметить, что это было повторное нападение после неудачного 30 мая 1925 г., когда полиция заранее была осведомлена о готовящемся преступлении и предприняла меры по его недопущению. Это к вопросу о профессионализме сотрудников ООПП. Для чего полиция допустила повтор нападения – ответ очевиден. Возникла оперативная необходимость в зашифровке своего агента в руководстве УВО-абвер, и поэтому она пошла на рецидив преступления, но при этом блокировала боевиков в селе Темеривцы и захватила И. Паславского. Остальным удалось скрыться. В том числе и Д. Головинскому.

9. В начале декабря 1925 г. Львовская политическая полиция сообщила об обнаружении склада взрывчатых веществ. Кроме этого, по месту обыска на квартире одного из членов УВО найдены военная амуниция, купленная в магазине по ул. Убоч во Львове. Одновременно сообщалось, что УВО находится в окончательной стадии ликвидации[210].