Точной даты создания Смоленского кружка не сохранилось. По всей вероятности, он был организован в конце 1796 г. и окончательно прекратил свое существование в конце 1798 г. Историю создания и деятельность этой организации можно узнать из следственного дела, переписки членов кружка и некоторых других документов. Организатором и вдохновителем этого кружка был Александр Михайлович Каховский. По матери, урожденной Давыдовой, и отчиму, статскому советнику П.А. Ермолову, он был в родстве с видными аристократическими фамилиями того времени. Каховский получил прекрасное образование и долгое время служил при штабе А.В. Суворова. В 1789 г. Каховский отличился при штурме Очакова, за что был награжден орденом Святого Ееоргия. Суворов знал и выделял Каховского. К 1796 г. Каховский занимал должность обер-кригс-комиссара Инспекторской военной коллегии, но в начале царствования Павла I он был отстранен от службы и в 1797–1798 гг. жил в своем смоленском имении.

Из офицеров воинских частей, расквартированных в Смоленске, а также отставных офицеров А.М. Каховскому удалось создать тайный антиправительственный кружок. Первоначально был создан небольшой кружок, состоявший только из отставных офицеров, который назывался «Канальский цех»[191]. Позднее он стал ядром организации, большую часть которой составляли офицеры, находившиеся на службе. Точно установить численность этого кружка очень сложно, так как о существовании организации Каховского знало почти все смоленское высшее общество и офицеры находившихся здесь частей. Вследствие этого очень трудно отличить действительных членов кружка от «сочувствующих». Тем не менее есть и прямые указания о членстве ряда лиц в этой организации: все входившие в «Канальский цех» имели условные имена, «клички». По переписке удалось установить таких десять человек; однако в ходе следствия выяснилось, что законспирировано могло быть 25–30 человек, потому что одну и ту же «кличку» имели два человека. Председатель следственной комиссии Ф.И. Линденер доносил генерал-прокурору П.В. Лопухину 24 ноября 1798 г.: «Из открывшихся обстоятельств видно, что есть еще подобные [арестованным в Смоленской губернии] в некоторых полках и губерниях под чужими именами»[192].

Уже сам факт назначения Фридриха (Федора Ивановича) Линденера расследовать это дело говорит сам за себя. Ф.И. Линденер был из гатчинских «любимцев» Павла Петровича. Они познакомились в Берлине во время заграничного путешествия цесаревича. Статный вахмистр Линденер командовал почетным караулом и приглянулся наследнику, который и пригласил его на службу. После восшествия на престол Павла I Линденер был назначен инспектором кавалерии и получил звание генерал-майора. Прославился он тем, что по приказу императора Павла подавлял выступления крестьян и делал это с особой жестокостью. Именно этому человеку и поручили расследовать дело.

На основании переписки и по материалам следствия можно установить, что в кружок входили: исключенный из службы полковник А.М. Каховский (кличка Молчанов), брат его подполковник А. Ермолов (Ерошкин), исключенный из службы полковник П.С. Дехтерев (Еладкий), брат его майор Дехтерев, полковник Петр Киндяков, брат его Павел Киндяков, капитан Василий Кряжев (Отрубнов), полковник Иван Бухаров (Бичуринский), бригадир Ефимович, подполковник Михаил Тутолмин (Росляков), полковник Тучков (Клочков), полковник Михаил Зыбин, майор Гагарин (тоже Росляков), майор Потемкин, капитан Стрелевский (Катон), капитан Виляев, Ломоносов (Тредьяковский), Замятин. Из офицеров драгунского полка членами кружка были: майор Волк, по словам Линденера, вольнодумец во всем пространстве; полковник Сухотин, «имеющий ненавистные мысли против правления», полковник Репнинский, полковник Стерлингов, полковник Хованский, поручик Огонь-Догановский[193].

Любопытно участие в этом кружке А.П. Ермолова, единоутробного брата организатора кружка А.М. Каховского. Известно, что Ермолов, воевавший к этому времени под командованием А.В. Суворова, а в 1796 г. участвовавший в Персидском походе под командованием Валериана Зубова, крайне негативно относился к правлению Павла I. Вот выдержки из письма А.П. Ермолова А.М. Каховскому от 13 мая 1797 г. Он писал: «…Я около Минска нашел половину нашего батальона, отправленного в Смоленск, что и тешило меня надеждой на скорое возвращение к приятной и покойной жизни; но я ошибся чрезвычайно; артиллерия вся возвращена была в Несвиж нашим шефом или, лучше сказать, Прусскою лошадью (на которую Государь надел в проезд орден Анны 2-го класса). Нужно быть дураком, чтобы быть счастливым; кажется, мы здесь весьма долго пробудем, ибо недостает большого числа лошадей и артиллерию надо будет всю починить… Сделайте одолжение, сообщите, что у вас происходило во время приезда Государя, уведомите, много ли было счастливых. У нас он был доволен, но жалован только один наш скот. Прощайте». Понятно, что человек с подобными взглядами вполне мог состоять в оппозиционном кружке, однако следствие его прямой связи с членами этого кружка не обнаружило.

Кроме собраний собственно членов кружка, полковник Киндяков, командир Петербургского драгунского полка, проводил в своем доме нечто вроде подготовительной работы с офицерами своего полка. Эти собрания посещали: майор Лермонтов, майор Миних, капитан Кураш, капитан Полнобоков, капитан Лукашевич, подпоручик Бережевский, подпоручик Радзимовский, подпоручик Глинка и др. «Все сии штаб- и обер-офицеры, – писал Линденер, – соединялись, однако ж, в единомыслии с полковником Киндяковым и были им руководимы к развращению и пренебрежению службы; он сам, быв истинным другом с Каховским и Дехтеревым, следовал точно их мыслям»[194].

По всей видимости, кружок был значительно шире, чем те 30 человек, фамилии которых фигурируют в следственном деле. Линденер писал в экстракте (следственном деле): «Каховский и прочие члены его шайки имеют связи в Москве, Калуге, Орле, Дорогобуже, Несвиже, Петербурге и прочих местах»[195]. Как пример связей кружка с рядом городов Смоленской губернии можно указать секретные поездки по воинским частям майора Павла Киндякова. Он служил в Петербурге, но приехал в Смоленск к своему брату Петру Киндякову и был отправлен им в Дорогобуж, Вязьму и другие города, где были расквартированы воинские части. А на допросе майор Киндяков показал, что из Петербурга он отправился в Симбирск, а в Смоленск заехал лишь для свидания с братом. На вопрос, почему это свидание затянулось почти на полгода, следователи ответа не получили и цели поездок не выяснили[196]. Кроме того, Линденеру казались подозрительными приезды офицеров из разных воинских частей в Смоленск, которые общались с Каховским, Киндяковым и Дехтеревым. Но на этом подозрении дело и остановилось, так как каких-либо документов в подтверждение своим мыслям Линденер не нашел.

Более того, возможно, что члены кружка были связаны с братьями Зубовыми. Генерал-майор Стахов на следствии упомянул, что полковник Дехтерев был любимцем князя П.А. Зубова[197]. Косвенно данный факт подтверждают найденные у Дехтерева две золотые табакерки с портретами братьев Зубовых. Сам Линденер весь «Смоленский заговор» считал делом рук Платона и Валерьяна Зубовых, однако доказать это он не смог[198]. Братья Зубовы не были привлечены к следствию по делу кружка Каховского, но за ними именно в это время было установлено наблюдение и взяты в казну все имения, кроме родовых[199].

Несмотря на то что кружок был офицерским, его члены поддерживали связи с окрестным дворянством и гражданскими чиновниками Смоленской губернии. Назначенный в начале 1798 г. смоленским губернатором Л.В. Тредьяковский писал Линденеру, что чувствует себя иностранцем в городе, где все связаны между собой и ни от кого нельзя получить верных сведений. Отдельные историки именно Л.В. Третьяковского винят в доносе на членов кружка, что весьма вероятно, так как он явно не разделял их взгляды.

Очевидно, что тесную связь с кружком поддерживало почти все многочисленное «смоленское гнездо» Каховских. По показаниям С.О. Шетихина, в доме Каховского часто происходили собрания, где «занимались не картежной игрой и пьянством». На этих собраниях, кроме А.М. Каховского и его товарищей, присутствовали Г.А. Каховский, Богдан и Иван Каховские[200]. «Дружили» с Каховскими вице-губернатор И.Ф. Мезенцев, губернский прокурор А.С. Повало-Швейковский, губернский предводитель дворянства Н.В. Потемкин, председатель уголовного департамента палаты суда и расправы Т.Ф. Повало-Швейковский, советники той же палаты Баландин и Рындин, член губернского правления С.О. Шетихин, асессор палаты Неклюев, провиантмейстер Рындин, майор Шуклин и др. Больше всех отличился уездный предводитель дворянства Сомов, ему был поручен обыск в имении Каховского Смоляничи. Еще до своего приезда Сомов предупредил о намечающемся обыске управляющего имением члена кружка капитана Стрелевского. Когда же он сам приехал туда, то помог уничтожить и спрятать ряд документов. После чего он описал «лишь незначительные бумаги». Об этом стало известно при повторном обыске, Сомов был арестован, но по ходатайству Д.П. Трощинского и Г.Р. Державина вскоре отпущен[201].

Местами собраний кружка были имение А.М. Каховского Смоляничи, которое в кружке условно называли «Галерой»; село Котлин в 15 верстах от Дорогобужа, принадлежащее вдове полковника Розенберга Марии Ивановне и, кроме того, в самом Смоленске дома Каховского и Киндякова[202].

Имел ли кружок Каховского программу, сказать сложно. Во-первых, ее не искали и теоретические воззрения членов кружка следователей интересовали мало, во-вторых, написанной программы обнаружено не было, возможно, она была уничтожена с остальными бумагами. Из сохранившихся документов, писем и т. д. можно установить, что главным элементом, который объединял членов кружка, была ненависть к деспотизму. Поэтому в кружке поднимался вопрос о цареубийстве – традиционном для Российской империи способе смены власти. На допросе майор Потемкин рассказывал об одном собрании в селе Котлин весной 1798 г. по случаю возвращения Дехтерева из Тайной экспедиции. Там Каховский читал вслух «Смерть Цезаря» Вольтера, и «все злобу свою изъявляли чтением вышеуказанной трагедии». А после чтения Каховский заметил: «Если этак нашего!..»[203] На этом же собрании майор Потемкин заявил, что готов лично произвести покушение на Павла I: «Они совещали государеву смерть, а еще явно доказывает, что они злое намерение имели, и к производству его в действо единственно случая недоставало, что еще более подтверждает Каховский тем, что он отдавал свое имение Потемкину и отсюда видно, что совершение злодейского намерения, ежели б оно удалось, он имел бы надежду на приобретение другого имения и, следовательно, имел предмет таковой надежде!»[204] Здесь Линденер явно пытается намекнуть на связь кружка с наследником, великим князем Александром Павловичем. Реально ли это? Нам представляется, что такое маловероятно. Цесаревич Александр нигде не упоминает ни о Смоленском кружке, ни о ком-либо из его членов, молчат об этом и биографы великого князя. Скорее всего, Каховский и его товарищи решили действовать на свой страх и риск, а сам Александр Каховский – стать русским Брутом. У членов кружка Каховского, несомненно, присутствовали террористические намерения, но сводить цели этой организации только к убийству Павла I было бы сильным упрощением. Свержение или убийство императора было звеном в общей цепи заговора – иначе не было смысла в той широкой деятельности, которую развернули члены кружка.

Каховский распространял среди членов кружка слухи о том, что об их планах знает и им сочувствует сам А.В. Суворов, однако реальные факты это не подтверждают.

Члены кружка пытались настроить общественное мнение против Павла I. Они распускали различные слухи о реальных событиях, но несколько преувеличивая их, и даже выдумывали истории, компрометирующие императора. Обычно капитан В.С. Кряжев[205] сообщал в письмах членам кружка, кто разжалован, кто арестован, кто уволен со службы и т. п., а те распространяли эти сведения среди офицеров. Говорили, например, что французская эмиграционная армия принца Конде принимается на русскую службу. Причем рядовые – офицерами, а офицеры – с повышением в чинах[206].

Больше года по Смоленску выступал крестьянин Никифор Ерофеевич Медведевский, изображающий в карикатурном виде Павла I. По показаниям подполковника Энгельгардта, Ерофеича привез с собой генерал Тараканов. Полковник Дехтерев заметил в нем некоторое сходство с Павлом I, научил его подражать характерным жестам царя. Ерофеича нарядили в соответствующий наряд, после чего он, по приказу Тараканова и Дехтерева, давал представления на собраниях офицеров, называя себя «Бутовым из Гатчины» и карикатурно показывая приемы обучения войск «по-гатчински». На этих представлениях перебывали почти все офицеры из полка Киндякова и других воинских частей, а также множество гражданских чиновников. На допросе Медведевский заявил, что представления давал по приказу Каховского, Дехтерева и Тараканова, которые ему к тому же за это платили[207].

Также члены кружка распространяли карикатуры, какие-то «дерзновенные изречения», написанные Каховским, стихи и песни о Павле I, которые писал майор Гагарин. Дехтерев вырезал на рукояти трости профиль императора Павла, которая, как зафиксировано в материалах следствия, «была показана в шайке со смехом и произнесением слов – вот какова его форма!»[208].

В 1798 г. поступил донос на деятельность Смоленского кружка. Началось следствие, которому оказывалось явное противодействие из столицы: Линденер в своих донесениях постоянно жалуется, что чиновник тайной экспедиции Е.Б. Фукс все время оказывает противодействие следствию. Егор Борисович Фукс был личностью незаурядной: знал несколько языков, интересовался классической и современной литературой. В 1798 г. был по делам Тайной экспедиции подчинен лично генерал-прокурору П.В. Лопухину. Безусловно, роль этого человека весьма значительна в противодействии расследованию. Но жалобы Линденера никак на дальнейшей карьере Фукса не отразились. Если в 1798 г. он надворный советник (VII класс по Табели о рангах), то 18 сентября 1799 г. указом Сенату Павел I жалует его чином действительного статского советника (IV класс!)[209]. Противодействовали следствию также смоленские высшие чиновники и военные. Шеф Петербургского драгунского полка генерал Белуха был обвинен в «прожектировании всем видным преступникам». После приезда в Смоленск комиссии Линденера, по показаниям полковника Бородина, заявил офицерам своего полка, что «доказатели и свидетели есть дело мерзкое и по всем вычетам таковые должны идти вон из полку». Когда же началось следствие, то Белуха «чинил явное к нему презрение», обещая покровительство Каховскому, Киндякову и другим «по близкому свойству со светлейшим князем Безбородко, тайным советником Кочубеем и, особо, дружбою с князем Куракиным, сенатором Трощинским, генерал-майором Котлубицким и Нелидовым»[210]. Несмотря на достаточное количество улик, генерал Белуха к следствию не привлекался. В конце 1798 г. Линденер был отстранен от следствия, ему было приказано передать все бумаги следствия генерал-прокурору. Вскоре смоленское дело было прекращено. Однако Смоленский кружок был разгромлен. Его члены получили следующие различные приговоры: лишены чинов и дворянства и бессрочно заточены: полковник Каховский – в Динамюндскую крепость, полковник Бухаров – в Кексгольмскую, майор Потемкин, который брался лично убить Павла I, – в Шлиссельбургскую. На вечное поселение сосланы: полковник Киндяков – в Олекминск, полковник Стерлингов – в Иркутскую губернию, полковник Дехтерев – в Томск, поручик Киндяков – в Тобольск, майор Балк – в Ишим, капитан Кряжев – в Спасско-Прилужский монастырь Вологодской губернии, подполковник Ермолов – в Кострому, полковник Хованский – в Белоруссию, полковник Репнинский – в Калужскую губернию, капитан Стрелевский – в город Глухов, полковник Сухотин – в Тульскую губернию, полковник Зыбин и капитан Виляев – в Саратовскую губернию. Майор Иван Каховский был уволен из армии с правом занимать гражданские должности. Тутолмин освобожден без последствий и возвращен в полк. О решении дел Булганина, Тучкова, Лермонтова, Гагарина и других сведений нет. Очевидно, следствие по их делу после отзыва Линденера не было закончено. Из гражданских чиновников арестовывали только уездного предводителя дворянства Сомова, но, как указано выше, он был без последствий освобожден. Другие чиновники к следствию не привлекались[211]. Между тем почти все эти лица, по законам Российской империи, подлежали смертной казни. После событий 11 марта 1801 г. все осужденные по Смоленскому делу были освобождены.

Итак, масштабность оппозиционных настроений во время правления Павла I, распространенная среди разных слоев населения, была очевидна. Причем это были не одиночные критики павловского режима, которые есть всегда, а довольно глубоко проникшее в общество недовольство политическими мероприятиями императора Павла.