В Европе Куракин посетил ряд университетов, в том числе в Голландии, где он не ограничился изучением наук. Там А.Б. Куракин вступил в масонскую ложу так называемой «шведской системы» строгого наблюдения. По правилам этой системы руководителем масонской ложи должен быть или действующий монарх, или представитель царствующего дома. Так как Екатерина II поначалу смотрела на масонство исключительно как на модное увлечение, она позволила князю А.Б. Куракину открыть ложу в Москве.
Князь А.Б. Куракин вместе с графом А.К. Разумовским и Н.И. Салтыковым был приставлен к цесаревичу после окончания его обучения и отстранения Н.И. Панина. Они все входили в ближайший круг Павла Петровича и после первого бракосочетания великого князя с принцессой Августой-Вельгельминой Гессен-Дармштадтской, ставшей великой княгиней Натальей Алексеевной. Правда, теперь уже Куракин был не на первых ролях.
После смерти при родах великой княгини князь Куракин был одним из тех, кто готовил второй брак великого князя Павла Петровича, а также был в числе лиц, сопровождавших цесаревича в поездке к невесте.
В 1776 г. он даже был отправлен в Стокгольм для извещения о свадьбе наследника российского престола, великого князя Павла Петровича и вюртембергской принцессы Софии-Доротеи. Князь А.Б. Куракин с честью выполнил эту миссию, а заодно и встретился с главой ордена «Соломонова храма» герцогом Карлом Зюдерманландским, который передал ему право на открытие масонской ложи в России.
Именно Куракин оказался «свидетелем» таинственной истории, происшедшей с великим князем в Петербурге. Этот эпизод весьма красочно описан Н.К. Шильдером. Как-то прогуливаясь поздним вечером по Петербургу, Павел Петрович увидел призрак Петра I, который предрек ему раннюю кончину, воскликнув: «Павел, бедный Павел, бедный князь!»[146] Трудно сказать, что это было в действительности, но ссылка при подобном рассказе именно на Куракина говорит о высокой степени доверия к нему цесаревича.
А.Б. Куракин сопровождал великокняжескую чету и в заграничном путешествии, причем он был включен в число сопровождающих лиц по личному пожеланию великого князя Павла Петровича.
Уже в конце этого длительного заграничного путешествия произошел неприятный случай, отразившийся на его последующей карьере. А.Б. Куракин получил с нарочным письмо от П.А. Бибикова, флигель-адъютанта, протеже Н.И. Панина, который был близок с его отцом. В этом письме Бибиков критиковал порядки при дворе Екатерины II, в том числе Потемкина. Куракин ему ответил в том же духе. Содержание этой короткой переписки стало известно императрице, которая тут же написала гневное послание сыну, великому князю Павлу Петровичу, где она указала на недопустимость подобных высказываний его приближенных. Далекий от большой политики А.Б. Куракин пытался оправдаться перед Екатериной II как мог, но это его не спасло, и после возвращения из-за границы он был отправлен в ссылку. История с этим письмом немного странная. С чего вдруг Бибикову, молодому повесе, не занимающему особого положения при дворе, писать человеку, с которым его не связывали дружеские отношения и которого почти год не было в стране? Поневоле возникает предположение, что П.А. Бибикова спровоцировали. Сделать это, зная его легкомыслие, было не сложно. Екатерина II явно опасалась возрастающего влияния Куракина, близкого к Панину, и уже видного на тот момент масона[147].
До конца правления Екатерины II А.Б. Куракин провел в своем имении, переименованном в Надеждино. Там он вел образ жизни «русского барина», но при этом собрал хорошую библиотеку, создал домашний театр, открыл школу живописи и музыкальную школу, также была учреждена богадельня.
Сразу после воцарения Павел I вернул князя Куракина из ссылки и щедро наградил. Князь получил должность вице-канцлера, был пожалован в тайные советники, а потом в действительные тайные советники. Был награжден рядом орденов, в том числе и орденом Иоанна Иерусалимского, что для Павла Петровича было высшим отличием. Куракин был скорее придворным, чем политиком. Он поддерживал дружеские отношения с Е.И. Нелидовой и ее окружением, куда входил и английский посол Уитворт. Очень доброжелательно к А.Б. Куракину относилась и императрица Мария Федоровна.
В сентябре 1798 г. князь А.Б. Куракин попадает в немилость в рамках «малого переворота», связанного с удалением Е.И. Нелидовой и появлением в окружении императора Анны Лопухиной, усилением влияния И.П. Кутайсова. Причем до конца не ясно, что послужило даже поводом к такому решению императора. И конечно, это отразилось на степени доверия Куракина к своему давнему другу и императору. Уже в конце 1800 г. Павел I возвращает Куракина, который присутствовал при освящении Михайловского замка в начале 1801 г.
Куракин не был участником заговора – его не упоминает ни один из мемуаристов, которые подробно описывали эти события. Однако он постоянно находился при Павле, обедал с ним накануне цареубийства. Причем заговорщики не сочли нужным его изолировать…
Именно князю А.Б. Куракину было поручено разобрать бумаги покойного императора. Он не подвергся опале при императоре Александре I и был назначен президентом Коллегии иностранных дел, а затем и членом Государственного совета. Думается, что, несмотря на тягу к роскоши, за которую он получил прозвище «бриллиантовый князь», Куракин разделял взгляды императора Александра I на образ правления. Об этом можно судить по его делам. В 1804 г. после указа «О вольных хлебопашцах» Куракин отпустил на свободу крестьян из 22 хуторов, общим числом около 3000.
Был у великого князя Павла и еще один близкий друг – граф Андрей Кириллович Разумовский. Он был сыном гетмана Кирилла Разумовского, племянника Алексея Григорьевича Разумовского, фаворита и, вероятно, супруга Елизаветы Петровны. В 1762 г. граф Андрей был записан во флот мичманом, уже в 1764 г. в возрасте 12 лет отец отправил его в Европу для «продолжения образования», где Андрей Разумовский слушал лекции в Страсбургском университете. В 1769 г. он возвратился из-за границы и сразу же приступил к флотской службе. Он принимал участие в Чесменском сражении в 1770 г. Однако граф Андрей не слишком тяготел к этой деятельности, и поэтому уже в 1773 г. он получает чин камер-юнкера высочайшего двора и начинает придворную службу, находясь главным образом при наследнике престола Павле Петровиче. Между юношами завязалась дружба и, как казалось романтически настроенному цесаревичу, полное взаимопонимание.
Андрей Разумовский был одним из тех, кто активно занимался устройством первого брака с принцессой Вильгельминой Гессен-Дармштадтской. Он командовал одним из трех судов (формально он еще состоял на флоте), которые были отправлены для сопровождения ландграфини с дочерьми в Россию. Как уже говорилось, цесаревич быстро сделал выбор в пользу принцессы Вильгельмины и по-юношески искренне влюбился в свою невесту, принявшую после крещения имя великой княгини Натальи Алексеевны. Своими переживаниями он делился с лучшим другом графом Андреем. В частности, один из биографов великого князя приводит такой отрывок письма цесаревича: «Я начинаю отрешаться от моей прежней подозрительности… Теперь я поставил себе за правило жить как можно согласнее со всеми»[148].
Однако счастье было недолгим. Как уже говорилось, после скоропостижной смерти при родах 15 апреля 1776 г. обнаружилась любовная переписка великой княгини Натальи Алексеевны и лучшего друга Павла Петровича – Андрея Разумовского. Более того, из переписки следовало, что их симпатия возникла сразу, еще до личного знакомства принцессы Вильгельмины с наследником престола. То есть она обманывала своего жениха с первого дня знакомства, как и лучший друг, поверенный в его любовных делах.
Это двойное предательство не могло не повлиять на характер цесаревича Павла Петровича. Два наиболее близких ему человека, оказалось, обманывали его! Как можно кому-либо после этого доверять? Безусловно, вся эта история самым болезненным образом сказалась не только на характере великого князя, усилив его подозрительность, но и стала причиной той легкости, с которой он подвергал опале даже преданных ему людей.
Павел Петрович не умел и не научился разбираться в людях и не смог собрать вокруг себя «соратников», подчеркивая, особенно став императором, что ему нужны только слуги, хотя у Павла Петровича были и такие.
Описывая круг наиболее преданных великому князю, а затем и императору Павлу лиц, стоит отметить, что его истинным слугой был А.А. Аракчеев. Ряд историков называет его фаворитом Павла Петровича, хотя, на наш взгляд, это не совсем верно. В то же время сам Алексей Андреевич Аракчеев всегда считал себя именно подданным императора Павла.
Аракчеев был поистине человеком, который «сделал себя сам», благодаря своим способностям и трудолюбию. Привитые с детства качества: любовь к порядку, умение довольствоваться малым – как нельзя более соответствовали представлениям великого князя Павла об идеальном офицере. Еще в кадетском корпусе, куда Алексей Аракчеев попал с большим трудом – они с отцом полгода впроголодь жили на постоялом дворе и ждали решения о зачислении, – он проявил себя как очень усердный ученик. Этим он заслужил благосклонность надзирателей и офицеров, но и неприязнь своих товарищей по учебе. Аракчеев начал быстро продвигаться по карьерной лестнице. После окончания обучения он был оставлен при шляхетском корпусе. Как толковый учитель, Аракчеев был приглашен обучать математике и артиллерийскому делу сына президента Военной коллегии графа Н.И. Салтыкова, в чем весьма преуспел. Благодаря его протекции Аракчееву удалось получить в 1790 г. место старшего адъютанта директора Артиллерийского и инженерного шляхетского кадетского корпуса генерала П.И. Мелиссино, хотя эту должность до него занимали, как правило, лица более знатного происхождения. В 1792 г. его судьба снова меняется. Великий князь Павел Петрович попросил директора кадетского корпуса прислать «толкового офицера» в свое войско. Генерал П.И. Мелиссино, не задумываясь, отправляет А.А. Аракчеева, так как ему был не по душе такой адъютант. Для другого офицера это могло выглядеть ссылкой, но Алексей Алексеевич воспринял это с большим энтузиазмом. Он действительно был «павловской породы»: более всего ценил порядок и исполнительность, не терпел возражений от подчиненных, за что в дальнейшем получил прозвище «гатчинский капрал». Павел Петрович, конечно, не сразу заметил вновь прибывшего офицера, но на вахт-парадах, смотрах артиллерии обратил внимание на его знания и явно выказываемую преданность. В Гатчине А.А. Аракчеев познакомится и с великим князем Александром. Казалось, между ними не может быть ничего общего, однако они быстро нашли общий язык. Александр Павлович с большим уважением отнесся к талантам Аракчеева, оценил его преданность.
А.А. Аракчеев был одним из первых, кого Павел Петрович вызвал в Петербург, когда с Екатериной II случился удар. Буквально на следующий день после воцарения Аракчеев был назначен Павлом I комендантом Петербурга. Ему отводят комнаты в Зимнем дворце, как раз те, которые занимал Платон Зубов. 8 ноября 1801 г. Аракчеева производят в генерал-майоры – Павел понимает, на кого он может положиться. В то же время Аракчеев не был фаворитом в привычном для нас смысле этого слова, потому что заслужить расположение великого князя, а затем и императора Павла I можно было только одним – беспрекословным подчинением и преданностью. Павел I, как уже говорилось, планировал реформирование фактически всех сфер государственной жизни. Для этого ему необходимы были помощники, исполнители, проводники его воли. Суровый А.А. Аракчеев как никто другой подходил для этой роли.