Существование данного журнала свидетельствует, на наш взгляд, о том, что Павел I не придавал истинного значения печатному слову. Различные трактаты и переводы, на затрагивающие напрямую российскую действительность, не казались ему опасными. Кроме того, достоверно известно, что данный журнал поддерживал, в том числе финансово, великий князь Александр Павлович, а Павел I в первые годы своего правления доверял сыну.
Таким образом, можно отметить, что в реализации внутриполитических мероприятий император Павел I не был самодуром или сумасшедшим, все его жесты и мероприятия имели конкретную цель, которую можно назвать «реакционной утопией». Павел I стремился воплотить в жизнь систему и методы властвования, присущие Петру I. Это выразилось в сосредоточении в руках самодержца всех функций управления и контроля, а также в отрицании каких бы то ни было обязанностей монарха перед своими подданными и в создании системы жесткой централизации. Всякое начинание, по его мнению, должно было исходить от государя и к нему возвращаться. Высшие учреждения и сановники призваны лишь помогать императору, исполнять его приказы. Как писал один из мемуаристов, церемониймейстер двора императора Павла I граф Ф.Г. Головкин однажды, заканчивая достаточно шумную церемонию, целуя руку императору, заметил, что «нет ничего более шумного, чем молчание 600 человек». Головкин писал, что он осмелился на эту шутку, видя, что Павел I в хорошем расположении духа. Однако реакция императора была очень гневной: «Покрасневши от гнева и выпрямившись во весь рост, он ответил: „Я нахожу, что с Вашей стороны очень смело заниматься остротами, когда вы существуете только для того, чтобы слушаться моих приказаний!“»[93]
Усиление централизации власти проявилось в усилении должности генерал-прокурора, в указах, заставляющих дворян служить, и «всеобщей регламентации». Павел I считал необходимым расписать жизнь своих подданных по минутам, заставить по крайней мере столичное дворянство следовать во всем, до мельчайших деталей, его инструкциям. Например, проходя мимо караульного помещения, Павел I увидел, что офицеры сидели за столом в шляпах. В результате был издан указ, в котором говорилось, что «офицеры должны вести себя прилично и в шляпах не сидеть»[94]. Было четко расписано, как должны выглядеть кареты и ямщики, запрещалась быстрая езда по улицам. При встрече с членами императорской фамилии любой человек должен был выйти из кареты в любую погоду и поклониться. Этот указ был встречен столичным дворянством, отвыкшим от раболепия перед монархом, с очень большим неудовольствием.
Детально регламентировав военную и гражданскую службы, Павел I надеялся упрочить свою власть. Так в свое время сделал Петр I. Однако самосознание дворянина конца XVIII в. было принципиально иным, чем в начале столетия. Петру I не составило большого труда «переодеть» бояр в европейское платье, так как главным мотивом всех их поступков было желание угодить царю. Дворянство конца века (главным образом столичное), получившее европейское образование, считало, что у монарха не меньше обязанностей, чем у его подданных. Он должен следовать сложившимся традициям. Павел I пренебрег этим правилом. Более того, несмотря на все новаторство, Петр I имел немало соратников, единомышленников, «птенцов гнезда Петрова», которые готовы были идти за своего царя и в огонь и в воду, правда при этом иногда приворовывая. Однако Петр I прощал своих соратников. Что же Павел I? Желая побороть фаворитизм, он и здесь дошел до крайности. В угоду родственнику новой «дамы сердца» отдалил друга детства А.Б. Куракина, отстранил от службы А.А. Аракчеева, который ему действительно был «без лести предан». Казалось бы, за дело. Во время несения караула батальона его брата, Алексея Аракчеева, один солдат из шалости прикрепил галун и кисти от старого артиллерийского штандарта. Генерал-майор А.А. Аракчеев донес Павлу I, что происшествие случилось во время караула полка генерал-лейтенанта Вильде. Этот обман быстро раскрылся, и Павел Петрович, не задумываясь, отстранил обоих братьев от службы. Андрей Андреевич удалился в Грузино. Письмо с утешением ему прислал великий князь Александр Павлович[95].
В царствование Павла I, который любил повторять, что вельможей в России является лишь тот, с кем разговаривает император, и только до тех пор, пока ему будет угодно с ним разговаривать, на российских подданных посыпались многочисленные распоряжения, предписания и запреты, порой имевшие известный характер и противоречившие законам Российской империи, в том числе изданным самим Павлом. Запрещались почти полностью поездки за границу и получение из-за границы книг даже самого безобидного содержания, нот музыкальных произведений. Запрещалось носить круглые шляпы на том основании, что их носили французские якобинцы. Запрещалось называть Машками коз и кошек на том основании, что Марией звали мать Иисуса Христа, а также жену императора Павла. Конечно же, такого рода запреты и выходки больше всего раздражали отнюдь не крестьян, которые не ездили за границу, не выписывали оттуда книг и не носили круглых шляп, а дворян, чиновников, то есть людей более или менее образованных, состоятельных, тех, кого принято называть господствующей элитой российского общества. При всей внешней мелочности этих распоряжений и придирок, они формировали определенное, вполне негативное отношение к правительственному курсу, к личности императора.
Несчастный Павел Петрович относился к той категории людей, чьи достоинства вызывают у окружающих нередко даже большую ненависть, чем недостатки. Взять, к примеру, борьбу Павла I с казнокрадством. Это было явно безнадежное дело в стране, где и до царствования Павла, и в его время, да и много времени спустя крали систематически едва ли не все чиновники поголовно, от какого-нибудь коллежского регистратора до канцлера. Чиновник же, не бравший взятки, рассматривался окружающими как какой-то в лучшем случае чудак или сумасшедший, а в худшем – опасный вольтерьянец. Когда Н.М. Карамзина попросили одним словом охарактеризовать положение дел в России, он, не задумываясь, сказал: «Воруют!»
И вот на такую-то общественную атмосферу пришлись указы Павла, касавшиеся борьбы со взяточничеством. Чиновничья масса расценила их как дело совершенно «нестаточное», как подрыв всех основ и самых прочных традиций российских. Кроме озлобления по поводу «вольнодумного» императора, других результатов эти указы не имели, да и не могли иметь. Причина была проста – «казнокрадов» заменить было просто некем.
Все это было на фоне крайне спорной кадровой политики императора. «Назначения на разные места и увольнения с них, – писала кн. Е.Р. Дашкова, – следовали друг за другом с такой быстротой, что не успевало появиться в газетах объявление о назначении на какое-либо место известного лица, как оно уже было смещено. Никто не знал, к кому обратиться. Редки были те семейства, где не оплакивали бы ссыльного или заключенного члена семьи. Всюду царил страх и подозрительное отношение к окружающим»[96]. Даже если принять во внимание, что кн. Дашкова изначально негативно относилась к императору Павлу, она достаточно точно определяет атмосферу того времени.
В.А. Томсинов, автор-составитель труда о законодательстве Павла I, в качестве доказательства рациональности и разумности политики императора Павла приводит следующий текст указа Сенату от 12 апреля 1800 г.: «По донесению сенаторов Спиридонова и Лопухина, осматривающих Вятскую губернию, о найденных беспорядках и упущениях… повелеваем всех чиновников оной губернии, переменяя другими, от должности отрешить… виновных судить»[97]. Нет сомнений, что эти чиновники действительно «притесняли народ», вопрос в том, на кого император Павел их собирался менять? В то время даже просто грамотных людей было не так уж много, не говоря уже о способных реально нести государственную службу. И это был не единичный случай. Понятно, что подобные мероприятия вызывали у чиновников, дворян, причем не только столичных, страх и недовольство политикой императора Павла, другой же социальной опоры у него не было. Он даже не осознавал, что такая опора ему необходима.
Оценивая организацию государственного управления в период правления императора Павла, можно отметить, что по формальным признакам она мало чем отличалась от предыдущих или последующих правлений. И хотя во время правления Павла Петровича не было создано стройной бюрократической системы управления, где присутствовало бы разделение ведомств, успехи в этой области были достаточно значительными. Известно, что, проводя первую министерскую реформу, Александр I фактически завершил начинания своего отца. Вполне рациональна была и сословная политика Павла I, в основе которой была положена идея равновесия между сословиями и требование обязательной службы всех государству. Казалось бы, должны сгладиться некоторые сословные противоречия, однако на деле мы наблюдаем иное. Количество крестьянских бунтов не уступает екатерининским временам. Недовольно дворянство. В памяти потомков время правления Павла I осталось как некий случайный эпизод между правлением Екатерины Великой и Александра I. Почему?
Дело даже не в том, что Павла I убили заговорщики. Не менее интересен тот факт, что правление императора постарались «забыть» историки. Его мероприятия или не замечались, или оценивались негативно. На наш взгляд, проблема негативного восприятия павловских реформ крылась не в их содержании, а в той форме, в какой они предлагались императором. Спланировав все преобразования, еще будучи наследником, отчасти апробировав их в Гатчине, Павел I не считал нужным с кем-либо советоваться, обсуждать задуманное, думать об этапах реформирования. Он все решил, и этого было достаточно. Оказалось, что нет. Реформы же он проводил не для себя лично, а для страны, для своего народа. К их мнению тоже необходимо было прислушаться, возможно, разъяснить необходимость тех или иных преобразований. Павел был выше этого.
Глава 4
Император Павел I и армия
Русская армия была предметом особого интереса императора Павла I, так как, по мысли монарха, она должна была соответствовать мощи Российского государства, чего при Екатерине II, по его мнению, явно не было. Трудно сказать, что конкретно двигало императором в вопросах реформирования армии: исключительно отрицание политики Екатерины II в этом вопросе или собственное видение армейских правил и порядков. Вероятно, то и другое одновременно. Более того, длительное время оттачивая собственные взгляды по вопросам управления армией на «гатчинском войске», император Павел не видел, да и не мог представить иного образца для своих преобразований в этой сфере. По всей вероятности, Павел I даже не воспринимал это как реформу, требующую каких-либо усилий. Необходимо «просто» все быстро сделать по «гатчинскому образцу». Понимая характер и особенности мышления Павла Петровича, можно сказать, что это было ожидаемое решение. Изменения именно в этой сфере наиболее рельефно проявлялись в течение всего его короткого царствования и вызвали наибольшее недовольство российского дворянства в целом и офицерства в частности.
В воспитании наследника престола в обязательном порядке присутствовало и обучение военному делу, хотя, по замечаниям всех современников, цесаревича Павла как раз старались оградить от чрезмерного увлечения военным искусством. Еще Н.К. Шильдер, цитируя князя П.А. Вяземского, указывал, что великого князя «не приучали быть, прежде всего, военным». Правда, биографы великого князя Павла отмечали, что он в раннем детстве «всякий день учил ружью лакеев». Однако после назначения к нему Н.И. Панина вынужден был отказаться от этой затеи.
Совершенно очевидно, что Павла Петровича обучали военному делу, в том числе морскому, так как напомним, что при вступлении на престол Екатерина II пожаловала наследника в звание полковника лейб-кирасирского полка и генерал-адмирала. У юного Павла были модели кораблей, в том числе сделанный специально для обучения морскому делу 15-футовый корабль со всем оснащением. Однако особый интерес, со слов Порошина, великий князь проявлял к игрушечным пушкам. В январе 1765 г. обер-цейхмейстер флота И.В. Демидов преподнес великому князю Павлу Петровичу две пушки, и Порошин описывает восторг наследника и желание играть дольше, чем на это отведено времени. В то же время в этом нет ничего необычного – просто мальчишечьи игры. Кроме того, юный Павел Петрович весьма ответственно относился к своим обязанностям главы морского ведомства. Он бывал в классах морского кадетского корпуса, принимал участие в экзаменах, интересовался судьбой выпускников. Очевидно, что воспитание Павла Петровича по военной части мало чем отличалось от традиционного, его обучали именно российскому военному искусству в рамках обычного воспитания аристократа.
Воспитание цесаревича Павла трудно с чем-либо сравнивать, так как он был первым наследником престола в новой истории, которого с детства готовили к этой роли. Если же сравнивать с воспитанием немецких принцев, то можно сказать, что великий князь Павел получил лишь только необходимые знания военного дела с минимальной практикой, актуальные в его положении. Например, будущий прусский король Фридрих-Вильгельм I уже в десятилетнем возрасте командовал подаренной отцом Фридрихом Великим кадетской ротой, состоящей из его ровесников[98].
Большую роль в формировании военных взглядов Павла Петровича сыграли генерал-аншеф граф Петр Иванович Панин, брат воспитателя Павла, и Михаил Федорович Каменский, которого П.И. Панин представил цесаревичу. Н.К. Шильдер так описывал их знакомство: «Петр Иванович представил Каменского цесаревичу, который пожелал его чаще видеть. В августе 1765 г. Каменский был послан в лагерь под Бреславлем, в котором Фридрих Великий собирал и обучал свои войска. По возвращении он поднес цесаревичу 16 октября описание прусского лагеря, им самим сочиненное»[99]. Это сочинение очень понравилось наследнику и не очень его воспитателю. Большое впечатление на великого князя Павла Петровича также произвел брат Фридриха Великого принц Генрих, который в 1770 г. в Петербурге был с визитом.
Надо отметить, что представление о прусской армии как образцовой было общепринятым понятием того времени. Вся Европа преклонялась перед прусскими войсками. Такие военные историки, как Б.Р. Хрещатицкий, П.П. Потоцкий, писали, что выучка солдат в прусской армии считалась лучшей в армиях того времени. Не подвергался сомнению и авторитет Фридриха Великого в военных вопросах. Его военный опыт изучали такие полководцы, как П.А. Румянцев, Н.В. Репнин.
В то же время изучать опыт и слепо заимствовать его – это далеко не одно и то же. Более того, по наблюдениям военных историков, стиль поведения как великого князя, так и в дальнейшем императора Павла Петровича с офицерами и солдатами больше напоминал манеры отца Фридриха Великого Фридриха-Вильгельма I, короля-солдата, который, как известно, всю жизнь одевался в синий поношенный мундир с медными пуговицами. При русском дворе Екатерины II армией и военными преобразованиями руководят находящиеся рядом с ней фавориты, а должен сын и законный наследник, считал Павел. Все это и предопределило военные реформы императора Павла I.