– Этот гяур не выполнил мой приказ, – «закусивший удила» янычар уже с некоторой неуверенностью повторил ранее сказанное.

– Почему мой вассал и лейтенант отряда моих вассалов на моем корабле, в море, а не в бою, должен выполнять приказы пассажира, даже если он временный командир рабов султана? Селим, ты что благородный? Сколько лет твои предки служили нашему повелителю?

Простой вояка все более тонет в опасной игре слов, называемой в философии софистикой.

– Нет. Я с детства в янычарах, – что-то еще пытающийся доказать полуграмотный вояка окончательно сник. Начав бегать глазами вокруг, ища поддержки среди толпы, уже явно не поддерживающего его окружения. Не тут-то было. В это время все знают свое место в иерархии. Почтение старшему сословию в крови. Даже держащие моего вассала янычары ослабили хватку и начали озираться, ища поддержку среди своих побратимов.

– Род моего вассала и слуги Трифо Йури сотни лет назад уже служили моей семье и моим предкам – вассалам Мангупа, тогда, когда род повелителя правоверных и вселенной еще не владел великим Стамбулом. Не тебе, безродному рабу повелителя, командовать вассалами маркиза, азабагахази (командира морских пограничников) и рейса флота султана, – давлю на простого солдата, хоть и дослужившего до седин. – Думаю, зря тебе доверили столько людей, наверное, придется просить у паши взять всех азапи под мое командование. Ты явно не справляешься с доверенной тебе честью командира маленького отряда, путешествующего на моем корабле. А теперь докладывай, почему ты посмел арестовать лейтенанта Трифо? – Все, теперь эта деревенщина явно попала в психологическую ловушку беседы опытного карьериста, выходца из общества, где уже шестилетний ребенок создает логические комбинации в беседе ради своих целей.

Хочешь – не хочешь, а докладывать надо. Иначе – бунт. Отвечать о том, что Селим не знал, что Трифо тоже из благородных и даже лейтенант, о том, что он думал, что тот слуга эфенди Ингваря… Далее началось обычное несвязное бормотание пытающегося собрать свои мысли человека, оказавшегося «не в своей тарелке» и, как говорится, «играющего не на своем поле». Его собственное окружение уже было явно не на его стороне, побратимы янычары сами не могли понять, а что же такого произошло и почему их брат по оружию вдруг сделал такую глупость? А какую глупость? Тоже вопрос!

Ясно одно – решил сравняться с благородным! Ничего себе! За такое и голову потерять можно! Что на него нашло?

На этом я решил не останавливаться. Нельзя оставлять рядом недобитого противника. В этом времени можно почти мгновенно получить нож в спину. И как говорится – «концы в воду». Такие наезды нельзя оставлять без внимания.

Подзываю к борту шайку с другом Селима – козаком Бучмой.

– Шось сталось, эфенди? – Козак Бучма еще не понимает, в чем подвох, но уже оглядывается в сторону собравшихся вокруг куттера шаек. Чуть было не вспыхнувшая на корабле драка не осталась без внимания среди идущих рядом суденышек.

– Тут такое дело, козаче Бучма, твой друг Селим и двое его людей пока поедут на твоем борту. Видишь ли, уважаемый атаман, возможно, ему не понравилось наше гостеприимство, еда из нашего котла, мясо нашего шашлыка, наша вода и даже мой корабль с экипажем и вассалами не устраивают его. Наверное, ему было мало места и хочется больше пообщаться со своим другом Бучмой, чем с наследными вассалами моей семьи. Взамен я приглашаю на борт трех твоих ветеранов, чтобы освободить для рабов повелителя место на шайке… – Мое предложение позволяет командиру козаков сохранить лицо в любом случае. – Даю вот вам троим по кусочку надрезанной ткани, – даю каждому из провинившейся троицы по квадратику обычной парусины, который надрезаю ровно посередине. – Даю вам три дня для решения вопроса: должны ли вы подчиняться ага-эфенди Ингварю на его корабле в море? Если решите, что должны подчиняться рейсу Ингварю, пока мы в походе, то я верну вас на борт. Если нет, то – нет вам еды и питья, и места тоже нет на корабле «Азиз Николас». Нет места бунту на корабле его высочества повелителя вселенной Селима Второго. Тот, кто осознает свою вину, должен своими руками зашить разрез в этой ткани, которая словно не зашитая рана пусть напоминает вам о том, что мы вместе идем на войну с врагами-папистами.

В это время без религиозной подоплеки и призыва служить монарху никак нельзя. Православные христиане и мусульмане ближе друг к другу, чем католики и православные верующие. Все делается во имя Бога и государя.

Только в конце Смутных времен, с приходом к власти в будущей России, а пока еще в Московии, царей Романовых, в течение более сотни лет начнется постепенное отдаление православной традиции христианства от мусульманства, с последующим принятием в союзники католической традиции. Вспомним Петра I и его раскольников.

То, что Бучма мне отказать не сможет, тоже холодный расчет и знание психологии. Не важно, стоит ли за действиями Селима кто-то, или это простая глупость простого вояки, получившего небольшую власть и заболевшего «звездной» болезнью.

В тот же день, когда черкесы пришли в Ачи-Кале и пришвартовались возле кораблика с непривычным для всех флагом Мангупа, не обратить внимания на то, что это корабль единоверцев, да еще и с батюшкой на борту, было невозможно. Не те времена, однако. Далее опять все просто. Весть о корабле с батюшкой, идущем в поход вместе с козаками, начала разноситься с арифметической прогрессией. С такой же скоростью начала расходиться информация о том, кого сопровождает священник Фома в поход против ненавистных папистов.

Далее вести разносятся с еще более новыми и разрастающимися подробностями. Священник не просто так идет в поход, а потому что маркиза Ингваря, настоящего аристократа готских черкесов и вассала Мангупа, в поход благословил сам Константин, митрополит Готии.

Куче козаков – черкесов днепровских, также получавших благословение от батюшек той же митрополии, ради развеивания скуки и любопытства ничего не оставалось делать, как собираться у пирса, возле которого стоит «Азиз Николас», в надежде увидеть настоящего маркиза Готии, оказывается, тоже приписанного к флоту его высочества султана Селима II. Времени на обсуждение и промывание косточек героя новостей хватало.

День отплытия собравшейся флотилии начался с совместных молебнов и крестных ходов, в которых воинство благословляли на ратный подвиг за веру и султана.

Вначале молебен в церкви, где атаманы и командиры шаек, собравшись в маленькой церквушке, увидели в первом ряду молящихся, рядом с атаманом-гетманом долговязого подростка, которого уже не надо было представлять. Еще вчера доложили и даже увидели еще одного участника похода. Потом на всеобщем благословении войска вновь впереди всех, рядом с атаманом-гетманом, стоял новик в необычных доспехах, первым получая благословление от отца Михаила и прибывших из Инкермана священников.

Церковь, власть и сословное различие явно указали каждому козаку на лидеров православного воинства в этом походе.