— Это ваше последнее слово?

— Да.

Я вновь отвернулся и сделал шаг… вернее, попытался. Моя нога поднялась и начала опускаться, когда вместо мокрой земли копыто уперлось в воздух и остановилось. Я дернулся, потом рванулся — без толку. Мое тело вновь застыло в одеревеневшем мире, совсем как когда-то, невероятно давно.

Из-за моего плеча в поле зрения вошел Лаплас, сокрушенно качая головой.

— Честно говоря, я не слишком надеялся на иной ответ. Именно в этом вы совсем не изменились — все так же инфантильны, капризны и не терпите никаких компромиссов в ущерб собственным желаниям. Что ж, как говорят персонажи синематографа, «придется действовать по плану Б».

— Что ты задумал? Отпусти меня!

— Всенепременно. Но не сейчас. Что же касается ответа на ваш первый вопрос — разве он не очевиден?

До меня не сразу дошло, что он имеет в виду.

— Ах ты мразь! — я рванулся к нему, но безуспешно.

— О, вас наконец-то осияла догадливость? Поразительно, ведь вы, при всех своих талантах, невероятно тупы. Да, вы меняетесь, и меняетесь, боюсь, необратимо. Так что в сложившейся ситуации мне ничего не остается, кроме как получить свою долю прибыли немедленно — пока для этого еще есть возможность.

— Хочешь забрать мою душу?

— Именно, юный сэр. Причем самым что ни на есть примитивным способом — для вас, надо полагать, еще и болезненным.

Смех сам толкнулся сквозь маску — теперь глухой и низкий.

— Ну что, же, тогда давай! Отпусти меня, сука! Или поджилки трясутся?

Алчная тварь в облике Белого Кролика выразительно повела ухом.

— Браво. Узнаю повадку Смеющихся Факельщиков. Да, вы всегда были невероятно требовательны к окружающим. И это говорит тот, чьей хваленой храбрости не хватило даже на серьезный разговор с собственной дочерью. Даже теперь вы пытаетесь свести все к некоему «честному поединку», в надежде, что какая-нибудь случайность позволит вам вывернуться… Кто из нас достоин быть кроликом, юный сэр?

— Сволочь!

— Увы, правда имеет свойство колоть глаза, юный сэр. Но вы совершенно напрасно сотрясаете воздух, биться на кулаках я с вами не собираюсь. Впрочем, забирать вашу жизнь собственноручно — тоже: есть вещи, которые я не могу сделать сам, в противоречие поговорке родного народа Пьера-Симона.

— Что ты мелешь?

— Всего лишь обрисовываю ситуацию, юный сэр. — он отбросил окурок и надел шляпу. — В силу некоторых побочных свойств Вселенной, кои слишком объемны, чтобы приводить их здесь и сейчас, я не могу причинить вред ни одному живому существу — лично или опосредованно. А вы пока еще живы, дитя Господне. Так что в отношении вас я бессилен. Я даже не могу убрать вон тот камень из-под вашей ноги, чтобы вы упали и набили синяк. Увы!