«Девять… я могу сбить с ног вот этого верзилу – он ближе всех стоит, можно даже оружие его захватить… Но остальные за это время изрешетят нас… – Мизгирь прикидывал, просчитывал про себя вероятный исход. Подмечал напряжённые пальцы на каждом курке. – Девять… Нехороший расклад выходит!»
– Зольдат? – холодное дуло упёрлось ему в грудь.
Стрелок молча покачал головой.
– Партизанен? – хрипло каркнул еще один и резко, без предупреждения ударил его прикладом под рёбра. Мизгирь согнулся пополам от лютой боли, судорожно пытаясь вдохнуть, хватал раскрытым ртом воздух. На него навалились, сбивая с ног, заломили за спину руки.
– Нет! Не надо! Не трожьте его! – Ивашка вывернулся, кинулся на чужаков осатанелым зверёнышем. Зубами вцепился кому-то в руку. Его отшвырнули пинком.
– Партизаа-анен! – с довольной ухмылкой протянул ражий хмырь с подкатанными рукавами. Ручищи его поросли густой белёсой шерстью – будто бока борова щетиной. На запястье синел наколотый крест с загнутыми под прямым углом концами. Дурной знак, отрешённо подумал Мизгирь.
Их обыскали, методично прощупывая каждый шов на одежде. Вытащили револьвер, высыпали патроны из сумки. Револьвер передавали из рук в руки, удивлённо разглядывая, цокали языками.
С Ивашкиных плеч рванули котомку. Но стоило развязать тесёмки, как в воздух с утробным воем взметнулась черная молния. Мурысь вцепился в чьё-то конопатое лицо, остервенело принялся рвать. Когти скрежетали по металлу шлема, соскальзывая – не будь его, содрали бы скальп!
– Шайсэн катцэ! – разбрызгивая кровь, конопатый слепо метался, силясь отцепить от себя кота, а тот только пуще ярился. Но всё же сдался, отлетел в сторону, ударился оземь – и, задрав трубой хвост, зигзагами кинулся прочь. Вслед ему очередями ударили выстрелы.
«Хорошее оружие! Вот только мудакам досталось… Да еще и жопоруким! – подумал Мизгирь, криво усмехнувшись разбитым ртом. – Вот я по вам точно не промахнусь… дайте только срок!»
* * *
Всё, что было дальше, помнилось смутно.
Затылок стрелка расколола яростная боль, раздробила челюсти, мозг и зубы, и показалось, что треснул весь череп…
Голова запылала огнём… Где он?! Кто здесь?!
Медленно вращаясь, над ним нависал огромный циферблат. Выгнутый, будто панцирь исполинской черепахи. И в центре его высилась чёрная тонкая ось, спицей вонзаясь в небо. Башня! Тень от нее ползла, пожирала деления одно за другим…
«Твоё время подходит к концу, стрелок! – чей-то глумливый голос. Чёрный человек! Кощей! – Отступись!» – «Да чёрта с два!» – «Зря! Мир уже сдвинулся с места!»
Диск циферблата плавился, гнулся. Его корёжило жаром – и минуты растягивались в часы, зыбким маревом дрожали над раскалённым металлом.
– Пи-ить, – невнятно хрипел Мизгирь, хрустя костяной кашей во рту и давясь солёной кровью.
Он то проваливался в забытье, то выныривал из него, как из чёрного омута.
Его били палками, хлестали плетьми, отливали холодной водой и били снова. А он все никак не мог взять в толк, чего эти люди хотят. Они принимали его и мальца за кого-то другого, упорно допытывались, но суть вопросов ускользала, а потом вновь приходила милосердная тьма, отсекая докучливый лающий говор плотной глухой занавесью. И Башня вновь вставала над горизонтом, неумолимая, как рок. Башня звала к себе…