Но крупная полногрудая женщина, сидевшая рядом с нею, только вздохнула:

– Ох, донюшка, не до сказок мне! Горе такое всюду, а ты голову морочишь… Поиграй тихонько сама.

– Зря ты, Дарья, такое говоришь! – осуждающе покачала головой махонькая, похожая на грибочек старушка, поправила платок на таких же пушистых, как у девочки, но выбеленных сединой волосах. – Ой, зря! На Руси не раз лихая година случалась. И голод, и мор были, и враги нашу землю топтали. Однако выдюжили тогда, и по сей день живём, что бы на нашу долю ни выпало. А сказки и песни – то память. В них и урок, и надежда, и в беде ободрение. А придёт время – и про нас сказку сложат…

От этих чуднЫх слов на Ивашку будто теплом повеяло. Он придвинулся ближе, чтобы не пропустить ничего – и его лба ласково коснулась морщинистая старушечья ладонь, мягко провела по волосам, будто ненароком распуская тяжёлый спутанный узел. Длинные пряди упали парню на плечи, рассыпались по спине, укрывая плащом. И тут мир поплыл… Ивашка расплакался навзрыд, словно прорвало плотину. И чужая, незнакомая бабушка баюкала его, прижимая к груди.

– Это ничего, внучек… это хорошо даже. Значит, попустило тебя. Ты поплачь, со слезами всё горе выйдет…

Ивашка всхлипывал, ни от кого не таясь. И тут Зоюшка дёрнула его за рукав:

– Ивась, а Ивась! Ты ведь мальчик? А почему тогда у тебя волосы, как у девочки? – малая хихикнула.

Ивашка стушевался, не нашёлся, что ответить. А та уже возилась у него за спиной:

– Вот я тебе косичку сейчас заплету!

Старушка тем временем подслеповато уставилась на Мурыся. Тот подошёл, деловито обнюхал подол её домотканой юбки.

– А ты непро-ост, котофей. Ой как непрост, я погляжу! – она погрозила ему узловатым пальцем, потом почесала за ухом. Зверь прижмурил золотые глаза, выгнул спину.

– Мр-р!

– Ладно уж, расскажу я вам сказку. Всё веселее ехать, да и о брюхе пустом меньше дум будет, – баба Ганя хитро прищурилась. – А ты, служивый, слушай, да на ус мотай!

– Так ведь нет у меня… усов. – прозвучал из темноты растерянный голос Мизгиря.

Ивашка просиял, живо обернулся:

– Ты очнулся!

– Да давно уж! – тот дёрнул его за кончик косы. – А ты смешной!

Парень порывисто обнял стрелка, повис у него на шее, стараясь не сделать больно:

– Я так боялся! Думал – лихорадка от ран начнётся. Чем лечить? – он шмыгнул носом, украдкой утёрся рукавом.

– Ну, меня так просто не убьёшь! – Мизгирь фыркнул. – У меня шкура лужёная.