Иногда, когда клиенты, с которыми Жак встречался в Индии, просили его переделать фамильные реликвии в стиле Cartier, ему приходилось отказываться. Один из индийских методов крепления заключался в размещении драгоценных камней на фоне цветной фольги для усиления их цвета. Рубин накладывали на красную фольгу, сапфир – на синюю, изумруд – на зеленую и так далее. Это благотворно влияло на конечный результат: если фольгу убрать, драгоценные камни открываются в истинном цвете. Жак знал, что если потом перемонтировать их по методу Cartier (не только без фольги, но и с максимальным проникновением света), их владельцы будут разочарованы, насколько скучным окажется конечный результат. Но когда пытался объяснить это клиентам, они обычно начинали спорить. Он всегда должен был помнить, что они клиенты, а он – всего лишь скромный продавец. Он должен был делать то, что они говорили.

Отказ от подобных просьб клиентов-парсов в Бомбее повредил репутации Жака. Но после того, как клиенты обращались к другим ювелирам (которые делали то, чего хотел заказчик, радостно прикарманивая большую комиссию), они всегда возвращались к нему. Признавали, что Жак был прав, и оставались преданы ему, даже приглашая в гости, чтобы показать свои фамильные драгоценности.

Помимо бледных индийских драгоценных камней, оживленных с помощью цветной фольги, для избранных существовала сокровищница прекрасных, ярких, безупречных драгоценных камней, скрывающихся на Востоке. Никогда не зная, где ему покажут драгоценные камни на продажу – может быть, после ужина на столе при свечах или в тени базара, – Жак всегда путешествовал с сумкой, в которой хранились его верные «камни-убийцы». Это были самые совершенные образцы драгоценных камней, которыми он владел: бирманский рубин, кашмирский сапфир, колумбийский изумруд и бриллиант Голконды. Цвет – субъективная материя; он меняется в зависимости от времени суток, различных регионов мира, а также от того, рассматривается ли он в естественном или искусственном свете. Иногда торговец мог показать свои драгоценные камни под «чудесным индийским солнцем», которое так обожал Жак, но в других случаях мог настаивать, чтобы они оставались в комнате без окон по соображениям безопасности. «Камни-убийцы» Жака давали ему возможность смотреть на драгоценные камни в любой ситуации, предлагая идеальное сравнение и способ обнаружить подделки и распознать качество.

С несколькими избранными доверенными дилерами Жаку не нужно было беспокоиться о качестве. К 1920-м годам Имре Швайгер, который помогал Жаку во время Дурбара 1911 года, стал самым важным партнером Cartier в Индии. Он знал вкусы своих клиентов и имел достаточно связей, чтобы находить вещи, которые Жак, живший в Англии большую часть года, никогда бы не смог найти сам. В конце 1926 года Жак договорился о встрече со Швайгером в Дели, где они с Нелли сняли большой номер в белом неоклассическом отеле Maiden’s, считавшемся лучшим в городе. Устав от долгих расстояний, Нелли была счастлива немного побыть в комфорте. Она даже взяла напрокат пианино и с удовольствием наблюдала, как его несут на спинах шестеро сильных мужчин по оживленным улицам города, заполненным коровами.

В ту поездку Швайгер продал Жаку несколько драгоценных камней, но, что еще важнее, он познакомил своего клиента с другими дилерами. Один из них, сын индусской сотрудницы Швайгера Санни Хэл, был молодой человек по имени Маник, с которым Жак познакомился во время своей первой поездки в Индию, когда тот был еще маленьким мальчиком. Именно такого рода связи окажутся весьма важными для доступа Cartier к драгоценным камням в будущем. Индия не была страной, где иностранный ювелир из Парижа или Лондона мог просто прийти и купить высококачественные драгоценные камни по разумным ценам. Чтобы найти лучшие вещи по правильной цене, нужно было быть внутри. «Сахиб Картье больше занят работой, бизнесом и делами, чем в Лондоне», – писала Нелли сестре, когда Жак рыскал по городу, встречаясь с дилерами и клиентами, с которыми его свел Швайгер.

После трех месяцев, проведенных на Востоке, Жак и Нелли собрали чемоданы, чтобы вернуться домой. Жак уже планировал свою следующую поездку сюда. Если он не сможет сделать это сам в следующем году, то пошлет кого-нибудь другого от имени Cartier. Было слишком много возможностей, чтобы оставить их нереализованными. Но сейчас он был удовлетворен: он продал много драгоценностей, которые взял с собой, и вместо них его сумки были полны драгоценных камней, которые он купил, и его голова гудела от идей для новых творений. Всю дорогу через Цейлон и Индию Жак рисовал все, что видел. Орнаменты с завитками на стенах храма в Канди («резьба по камню весьма примечательна для чувств») в дальнейшем найдут свое место в диадемах; переплетающиеся овалы, украшающие старую церемониальную пушку, станут основой для браслета в стиле ар-деко; красно-зеленый мотив «огурца» возродится в виде броши с рубинами, изумрудами и бриллиантами.

Нелли также самозабвенно впитывала красоту вокруг: от «необычайно хороших» мандаринов, которые она нашла, «пребывая на юге», до ужина и танцев в отеле Taj Mahal Palace и неописуемой роскоши дворцов. Но это были долгие месяцы вдали от детей. Они очень скучали. И даже пропустили празднование третьего дня рождения младшего сына. Пора было возвращаться домой.

Путешествия Жака в Индию обеспечили Cartier самыми лучшими драгоценными камнями и клиентами в мире, но ему не всегда приходилось перемещаться на лодках, поездах и плотах, чтобы совершить важную сделку. Иногда идеальный клиент оказывался гораздо ближе к дому. Генри Детердинг был голландцем, более известным как «нефтяной Наполеон». Именно под его руководством была создана Royal Dutch Shell в результате слияния Royal Dutch Oil и Shell в 1907 году. В Англии им восхищались и даже посвятили в рыцари после Первой мировой войны за его работу по снабжению союзников нефтью и за укрепление англо-голландских отношений. Когда в 1928 году Жак показал ему один из самых известных в мире бриллиантов, 62-летний Генри был мультимиллионером и четыре года состоял во втором браке, на этот раз с 24-летней Лидией Кудеяровой русского происхождения.

Детердинги с маленькими детьми жили в Бакхерст-парке, великолепном английском поместье близ Аскота. К 1936 году они разведутся, и сэр Генри потеряет расположение британцев из-за своего третьего брака с членом немецкой нацистской партии и последующей поддержки партии Гитлера (он был вынужден уйти из Shell после того, как якобы предложил нацистам годовые запасы нефти в кредит). Не желая отставать, Лидия завела роман с Гитлером. Но в 1928 году, когда Жак посетил счастливую пару в Бакхерст-парке, все это было еще впереди.

Бриллиант «Полярная звезда», названный так из-за своей огранки, в которой ясно видна восьмиконечная звезда, весил 41,28 карат и обладал впечатляющей историей. Он принадлежал Жозефу Бонапарту, старшему брату Наполеона, а в недавнем прошлом – князю Феликсу Юсупову. Когда Юсупов встретился с Пьером в 1922 году, чтобы обсудить продажу некоторых из его драгоценностей в Нью-Йорке, одной из самых значительных была «Полярная звезда». В последующие месяцы и годы Картье тихо показывал камень нескольким избранным клиентам в Нью-Йорке, Париже и Лондоне, но когда никаких предложений не последовало, он был сдан на хранение ростовщикам. Использование услуг ростовщиков было обычной практикой для клиентов, ожидающих продажи своих драгоценностей. (Cartier мог выдать часть денег авансом, но редко покупал очень дорогие вещи сразу – из-за колебаний рынка и обменных курсов.) «Полярную звезду» вместе с несколькими другими драгоценностями Юсупова отвезли к TM Sutton в Лондоне.

К 1928 году, когда Cartier все еще не мог найти покупателя, Жак предложил перемонтировать «Полярную звезду» в новое ожерелье, чтобы сделать камень более привлекательным для современной аудитории. В дизайне Cartier London его поместили в ожерелье из тридцати трех бриллиантов на подвеске, в которой также были два любимых цветных бриллианта Жака: 26,26-каратный голубой бриллиант в огранке «кушон» (верхний), а под ним, над «Полярной звездой», – 22,97-каратный розовый бриллиант той же огранки. После завершения трансформации у Жака были на примете три клиента, которые, по его мнению, могли бы заинтересоваться украшением. Одним из них был Генри Детердинг.

Детердинг и раньше проявлял интерес к бриллианту, но только когда его жена Лидия увидела его в новой оправе, он начал задавать более серьезные вопросы. Возможно, она ценила русскую историю камня или просто была очарована его размерами и формой. В любом случае, она его хотела. Сэр Генри отвел Жака в сторонку, чтобы спокойно поговорить, как мужчина с мужчиной. Он объяснил, что есть искушение купить драгоценность, но он колебался из-за огромной цены в 48 000 фунтов стерлингов (около $3,5 миллиона сегодня). Он часто видел Жака и его семью катающимися на лыжах на фешенебельном швейцарском горном курорте Санкт-Мориц. И подумал, что можно было бы открыть там офис Cartier, а он сделает крупный платеж в офшор. Жак обещал навести справки.

Жак, Нелли и их дети проводили зимние каникулы в Санкт-Морице в 1920–1930 годах. Слева направо: Алиса, Жан-Жак, Жаклин, Нелли и Жак. Жак открыл сезонный шоурум в Санкт-Морице в 1929 году

Они посещали швейцарский курорт Санкт-Мориц в Альпах каждый год на зимних каникулах. «Вилла Шантарелла» стала для них вторым домом. «Вот мы снова на вершине мира в нашем Ноевом ковчеге, полном до краев подрастающим поколением, – писал Жак Пьеру в январе 1929 года. – Девочки привели подругу, и у нас есть репетитор для Жан-Жака, и баронесса Гересс (наша подруга) часто бывает здесь со своими двумя девочками, так что это столпотворение, но я пишу в своей комнате, глядя на подъем к лыжным спускам».

Дети стали заядлыми лыжниками. Хотя слабые легкие Жака не позволяли ему перенапрягаться, врачи говорили, что горный воздух полезен. Пока мальчики с ужасающей скоростью мчались вниз по склону, они с Нелли встречались с друзьями за долгими, приятными обедами. Хотя обычно эти светские мероприятия были для удовольствия, они часто переходили на рабочую территорию; Санкт-Мориц, известный как модное зимнее пристанище, был популярен среди многих клиентов Cartier. Жак и Нелли могли ужинать с кинозвездой, такой как Глория Свенсон или Дуглас Фэрбенкс, а на следующий день оказаться на вечеринке вместе с Детердингами или знаменитой польской оперной певицей Ганной Вальской.

В 1920-е годы, когда рабочая жизнь Жака стала насыщеннее, чем когда-либо, он брал с собой в отпуск все больше и больше работы. «В данный момент я выполняю кое-какую работу для махараджи Реваха», – писал Жак Пьеру под Рождество, глядя на своих счастливых детей, катающихся на санках. Позже, в тот же день, когда его сын зашел в комнату отца, он увидел, что рисунки для драгоценностей махараджи разбросаны по всему полу. Несмотря на нехватку времени Жак включил сына в процесс принятия решений, спросив у Жан-Жака его мнение и объяснив, чего он добивается. Мальчик никогда не забудет тот день, и уважение, с которым отец с ним разговаривал, определит, как он будет управлять бизнесом в последующие десятилетия.

Но разбросанные по всему полу спальни рисунки были не самым эффективным способом работы, и внезапно предложение Детердинга открыть офис в снежном Санкт-Морице оказалось разумным. Жак должен был признать, что это имело смысл на многих уровнях: он находился там весь сезон в любом случае; это был модный зимний курорт, привлекающий множество потенциальных клиентов от низама Хайдарабада до Ага-Хана; и это могло бы удовлетворить требования клиентов Cartier London, не имеющих постоянного места жительства, которые хотели бы получить налоговые преимущества от оплаты через офшор.

Губернатор Санкт-Морица быстро утвердил план Жака, предложив, чтобы его сын Карл Натер возглавил новый филиал. Жак, наняв Карла, официально создал швейцарскую компанию, названную Jacnel, в честь Жака и Нелли, и сезонное отделение. Соблазнительно расположенный рядом со знаменитым швейцарским кондитером Хаузером, новый шоурум Cartier в горах привлекал большое количество зевак в течение нескольких месяцев в году, когда он был открыт, даже несмотря на то, что, как обнаружил Пьер с филиалом в Палм-Бич, не так уж много людей готовы были расстаться с серьезными суммами денег, находясь в отпуске.

Из Копенгагена в Каир

Луи или его старшие продавцы традиционно встречались с клиентами Cartier на континенте, но к концу 1920-х годов Жак взял на себя зачительную часть этих обязанностей. Большие продажи стоили дополнительных усилий, но путешествие по всей Европе из Лондона отнимало много времени и нередко было далеко не простым. Жака могли вызвать в Копенгаген только для того, чтобы сообщить, что великая княгиня Ольга не сможет его принять, или он приезжал в Париж, чтобы повидаться с Юсуповыми, а ему говорили, что князь путешествует, а его жена «находится в доме подруги и говорит, что больна».

Более успешные поездки включали путешествие в Каир в 1929 году, где Жак представил большую коллекцию драгоценностей для французской выставки. Король Египта Фуад I, франкофил, был известен тем, что держал свою жену, королеву Назли, под строгой охраной в королевском гареме, но позволял ей два утешения: посещение оперы и экстравагантные подарки драгоценностей. «Все заметили, – писала одна британская газета о выставке Cartier, – что король Фуад I долго задержался на этой выставке, где Его Величество принимал Жак Картье». Всего через две недели братья Картье получили известие из каирского дворца Абдин, что их фирма назначена поставщиком двора короля Фуада I.