Давно задержавшееся ответное письмо Маркса одному его приверженцу, горному инженеру Зигфриду Мейеру, который раньше жил в Берлине и около этого времени переселился в Соединенные Штаты, написано в эти ганноверские дни, и оно ярко освещает тогдашнюю «бессердечность» Маркса. Он писал: «Вы должны быть обо мне весьма дурного мнения, в особенности если я скажу вам, что ваши письма не только доставляли мне большую радость, но были для меня истинным утешением в то мучительное время, когда я их получал. Сознание, что мне удалось обеспечить для нашей партии содействие энергичного человека, стоящего на идейной высоте, вознаграждает меня за наихудшее. Ваши письма к тому же были полны дружбы ко мне лично, и вы понимаете, что я, при моей ожесточенной борьбе с миром (официальным), более чем кто-либо ценю это. Почему же я вам не отвечал так долго? Потому что все время был на краю могилы. Мне необходимо было поэтому пользоваться каждой минутой, когда я мог работать, для окончания моего труда, в жертву которому я принес здоровье, жизненное счастье и семью. Надеюсь, что это объяснение не нуждается в дополнениях. Мне смешны так называемые практичные люди и мудрость их. Если быть скотом, то, конечно, можно повернуться спиной ко всем человеческим страданиям и заботиться только о своей собственной шкуре. Но я действительно считал бы себя непрактичным человеком, если бы умер, не оставив своей работы законченной, по крайней мере в рукописи».
В том повышенном настроении, в котором тогда находился Маркс, он поверил, когда некий неведомый адвокат Варнебольд передал ему, что Бисмарк будто бы желает использовать его и его большой талант в интересах немецкого народа. Маркса, конечно, не опьянил этот соблазн; он, вероятно, подумал, как Энгельс: «Характерно для образа мыслей и для умственного горизонта этого человека, что он судит обо всех людях по себе». Но в прежнем будничном настроении Маркс не поверил бы словам Варнебольда. В те дни, когда еще не закончилось образование северогерманского союза, когда едва только миновала опасность войны с Францией из-за торговли с Люксембургом, Бисмарк никак не мог думать о том, чтобы привлечь к себе на службу автора Коммунистического манифеста; ему нельзя было раздражать недавно перешедшую в его лагерь буржуазию, которая уже весьма косо посматривала на его помощников Бюхера и Вагенера.
Не с самим Бисмарком, а с одной его родственницей у Маркса было при возвращении в Лондон небольшое приключение, о котором он не без удовольствия сообщил Кугельману. На пароходе к нему обратилась за некоторыми справками относительно английских железнодорожных станций одна барышня-немка, поразившая Маркса своею военной выправкой; ей пришлось ждать в течение нескольких часов нужный ей поезд, и Маркс рыцарски предложил ей прогуляться в это время по Гайд-парку. «Оказалось, что эта барышня Елизавета фон Путкаммер, племянница Бисмарка, у которого она гостила несколько недель в Берлине. Она имела при себе весь армейский список, так как эта семья в большом изобилии снабжает наше доблестное войско людьми чести и подходящего роста. Она оказалась живой, образованной девушкой, но аристократкой и черно-белой до кончика носа. Можно себе представить ее изумление, когда она узнала, что попала в красные руки». Но это не испортило барышне хорошего настроения. Она написала Марксу милое письмо, выражая «с детским почтением» «сердечнейшую благодарность» своему рыцарю за его хлопоты о «неопытном создании»; и родители ее тоже выразили свою радость, что встречаются еще хорошие люди в путешествии.
В Лондоне Маркс продержал корректуру своей книги. И на этот раз дело не обошлось без жалоб на медленность печатания, но уже 16 августа 1867 г., в 2 часа ночи, Маркс сообщил Энгельсу, что закончил корректуру последнего (49-го) листа. «Итак, том готов. Одному тебе я обязан осуществлением этого. Без твоих жертв для меня я бы не мог сделать огромные подготовительные работы к трем томам. Обнимаю тебя, полный благодарности. Привет тебе, мой дорогой, верный друг».
Первый том
В первой главе своего труда Маркс еще раз обобщил все то, что установил в своей книге 1859 г. о товаре и деньгах. Это сделано было не только для полноты, но и потому, что даже лучшие умы не вполне правильно поняли этот вопрос — и, значит, были недостатки в изложении, в особенности при анализе товара.
К числу этих лучших умов, конечно, не относились немецкие ученые, которые прокляли первую главу «Капитала» из-за ее «неясной мистики». «Товар на первый взгляд кажется всем понятною, обыкновенною, простою вещью. Анализ его, напротив того, показал, что это вещь очень сложная, полная метафизических мудрствований и теологических тонкостей. Как потребительная стоимость, в нем нет ничего таинственного… Форма дерева, например, изменяется, когда из него делают стол. Тем не менее стол остается все тою же обыкновенною, видимою, чувственною вещью. Но лишь только он выступает в виде товара, как тотчас же превращается в чувственно-сверхчувственную вещь. Он не только стоит своими ногами на полу, но по отношению ко всем другим товарам становится, так сказать, на свою деревянную голову и предается идеям несравненно более причудливым, чем в том случае, когда принимается за столоверчение». Это обидело все деревянные головы, которые производят в большом количестве сверхчувственные мудрствования и богословские тонкости, но не могут создать такой простой чувственной вещи, как обыкновенный осязаемый деревянный стол.
Эта первая глава на самом деле, даже с чисто литературной точки зрения, принадлежит к самому значительному из всего написанного Марксом. Затем он перешел к исследованию того, как деньги превращаются в капитал. Если при обращении товаров обмениваются одинаковые стоимости, то как может обладатель денег, покупая и продавая товары по их стоимости, все же извлечь больше стоимости, чем он вложил в них? Это возможно потому, что при существующих общественных отношениях на товарном рынке имеется такой своеобразный товар, потребление которого является источником новой стоимости. Этот товар — рабочая сила.
Она существует в виде живого рабочего, ибо он нуждается для своего существования, а также для поддержания своей семьи, которая обеспечивает после его смерти приток новых рабочих сил, в известном количестве средств существования. Необходимое для получения этих средств для существования рабочее время составляет стоимость рабочей силы. Эта стоимость, выплачиваемая в виде заработной платы, составляет, однако, значительно меньшую стоимость, чем та, которую может извлечь из нее покупатель рабочей силы. Добавочный труд рабочего, затрачиваемое им на работу время сверх необходимого для возмещения его заработной платы и составляет источник прибавочной стоимости и постоянно растущего накопления капитала. Неоплаченный труд рабочего содержит всех нетрудящихся членов общества — на этом держится весь общественный строй, в котором мы живем.
Неоплачиваемый труд, однако, сам по себе не является особенностью современного буржуазного общества. Пока существуют имущие и неимущие классы, неимущие классы должны будут всегда доставлять неоплачиваемый труд. Пока часть общества будет монопольно владеть средствами производства, рабочим придется, добровольно или против своей воли, добавлять неоплачиваемый труд к тому рабочему времени, которое необходимо для поддержания их существования, и тем самым производить средства существования для собственников средств производства. Заработная плата лишь особая историческая форма системы неоплачиваемого труда, господствующая со времени разделения общества на классы; эту историческую форму следует изучать как таковую, чтобы правильно понять ее.
Для превращения денег в капитал обладатель денег должен найти на товарном рынке свободного рабочего, свободного в двояком смысле: такого, который в качестве свободной личности располагает своей рабочей силой как товаром, а с другой стороны, не продает других товаров и лишен всех необходимых для приложения своей рабочей силы вещей. Это отношение устанавливается не в силу естественных законов; природа не создает, с одной стороны, обладателя денег и товаров, а с другой — обладателя только собственной рабочей силы. Вместе с тем это и не общественное явление, свойственное всем эпохам истории, а результат долгого исторического развития, следствие многих экономических переворотов, исчезновения целого ряда более старых формаций общественного производства.
Производство товаров — исходный пункт капитала. Производство товаров, обращение товаров и усиленное обращение товаров, торговля образуют те исторические предпосылки, при наличности которых возникает капитал. Современная история капитала ведет свое начало от возникновения современной мировой торговли, современного мирового рынка в XVI столетии. Иллюзия вульгарных экономистов, будто бы существовали когда-то трудолюбивые избранники, которые накапливали богатство, а с другой стороны, ленивые бездельники, у которых в конце концов не осталось ничего для продажи, кроме собственной шкуры, вздорная сказка — столь же вздорная, как и полумрак, в котором буржуазные историки изображают конец феодального способа производства как эмансипацию рабочего, а не превращение вместе с тем феодального способа производства в капиталистическое. Рабочие перестали принадлежать непосредственно к средствам производства, как рабы или крепостные. Но им перестали принадлежать средства производства как у ведущих самостоятельное хозяйство крестьян и ремесленников. Путем ряда насильственных и жестоких приемов, которые Маркс изображает в главе о первоначальном накоплении капитала в истории Англии, у широких масс народа отняли землю, средства существования и орудия труда. Так создались те свободные рабочие, в которых нуждается капиталистический способ производства. Капитал явился на свет покрытый с головы до ног кровью и грязью, сочащимися из всех пор. И как только он стал на собственные ноги, то не только добился раздела между рабочими и собственностью необходимых для приложения работы средств, но и воспроизводит этот раздел в постоянно прогрессирующей степени.
От прежних способов неоплачиваемого труда работа из-за заработной платы отличается тем, что движение капитала безгранично; его жадное стремление к прибавочному труду ненасытно. В тех экономических общественных формациях, где преобладает не меновая стоимость продукта, а потребительная, этот прибавочный труд ограничивается более или менее тесным или широким кругом потребностей; но из способа производства еще не возникает безграничной потребности в прибавочном труде. Иначе обстоит дело там, где преобладающую роль играет меновая стоимость. Капитал, являясь производителем труда других людей, извлекателем прибавочного труда и эксплуататором рабочей силы, далеко превосходит своею энергией, безграничностью и действенностью все прежние процессы производства, основанные на непосредственно принудительном труде. Для него важен не самый процесс работы, не производство потребительных ценностей, а процесс увеличения стоимости, производство меновых стоимостей, из которых он может извлечь больше стоимости, чем вложил в нее. Жадность к прибавочной стоимости ненасытна; производство меновых стоимостей не знает тех пределов, которые имеются у производства потребительных стоимостей, ограничивающегося удовлетворением потребностей.
Как товар представляет собою совокупность потребительной и меновой стоимости, так и процесс производства товаров является совокупностью процесса труда и процесса образования стоимости. Процесс образования стоимости длится до того момента, пока выплаченная в виде заработной платы стоимость рабочей силы не будет возмещена другой одинаковой стоимостью. После того процесс образования стоимости становится процессом производства прибавочной стоимости, процессом увеличения стоимости. Как совокупность процесса труда и процесса увеличения стоимости, он становится капиталистическим процессом производства, капиталистической формой производства товаров. В процессе труда совместно участвуют рабочая сила и средства производства; в процессе увеличения стоимости те же самые составные части капитала появляются как постоянный и переменный капитал. Постоянный капитал превращается в средства производства, в сырой материал, в вспомогательные материалы, в орудия труда работы и не изменяет размеров своей стоимости в производственном процессе. Переменный капитал превращается в рабочую силу и меняет в процессе производства свою стоимость; он воспроизводит свою собственную стоимость и, кроме того, некоторый излишек, прибавочную стоимость, которая может сама изменяться, становиться большей или меньшей. Таким путем Маркс расчищает себе ясный путь для изучения прибавочной стоимости. Он устанавливает две формы прибавочной стоимости: абсолютную и относительную; каждая из них сыграла в истории капиталистического способа производства различную, но решающую роль.
Абсолютная прибавочная стоимость производится тем, что капиталист растягивает продолжительность рабочего времени свыше того, которое необходимо для воспроизведения рабочей силы. Если бы это было в его власти, капиталист удлинил бы рабочий день до двадцати четырех часов, ибо чем длиннее рабочий день, тем большая создается прибавочная стоимость. Напротив того, рабочий правильно сознает, что каждый час работы, который он работает сверх времени, необходимого для возмещения заработной платы, несправедливо отнимается у него. Ему приходится испытывать на собственном теле, что значит работать слишком долгое время. Борьба за продолжительность рабочего дня началась с первого выступления свободных рабочих в истории и продолжается по сегодняшний день. Капиталист борется за свою прибыль, и конкуренция принуждает его, будь он лично благородный человек или дурной, растягивать рабочий день до крайних пределов человеческой работоспособности. Рабочий же борется за свое здоровье, за несколько часов ежедневного отдыха, чтобы иметь возможность, кроме работы, еды и сна, еще жить как человек. Маркс весьма убедительно изображает полувековую гражданскую войну между капиталистическим и рабочим классом в Англии. Она началась с зарождения крупной промышленности, которая побуждала капиталистов разбивать все преграды, созданные природой и обычаями, возрастом и полом, днем и ночью, для эксплуатации пролетариата и кончилась изданием закона о десятичасовом рабочем дне; он был завоеван рабочим классом и сделался непреодолимым общественным препятствием, не позволяющим даже самому рабочему, посредством добровольного соглашения с капиталом, продаваться самому вместе со своим родом на смерть и рабство капиталу.
Относительная прибавочная стоимость возникает из сокращения необходимого для воспроизводства рабочей силы времени работы на пользу прибавочной работы. Стоимость рабочей силы падает вследствие того, что производительную силу труда возвышают в тех отраслях промышленности, продуктами которых определяется стоимость рабочей силы. Для этого необходимо постоянное преобразование способов производства, а также технических и общественных условий процесса работы. Экономические, исторические, технические и социально-психологические выводы, которые из этого делает Маркс в ряде глав, посвященных кооперации, разделению труда, мануфактуре, машинам и крупной промышленности, признаются даже буржуазными учеными за богатый научный вклад.
Маркс доказывает, что машины и крупная промышленность не только создали такое бедственное положение рабочих, какого не существовало ни при каком способе производства до этого, но что они, постоянно революционизируя капиталистическое общество, подготовляют более высокую форму общественного строя. Фабричное законодательство — первое сознательное и планомерное воздействие общества на противоестественную постановку его производительного процесса. Регулируя работу на фабриках и мануфактурах, это законодательство прежде всего является вмешательством в область, эксплуатируемую капиталом.
Но сила фактов побуждает законодательство регулировать и работу на дому и даже вмешиваться в сферу родительской власти и тем самым признать, что крупная промышленность, разрушая экономические основы старого семейного строя и соответственной работы в семье, разрушает также и старые семейные отношения. «Как бы ужасно и отвратительно ни казалось разрушение старых семейных отношений при капиталистической системе, тем не менее крупная промышленность силою той положительной роли, какую она дает женщинам, несовершеннолетним и детям обоего пола в общественно организованных процессах производства, вне домашней сферы, создает новое экономическое основание для высших форм семьи и отношений обоих полов. Разумеется, столь же нелепо считать христианско-германскую форму семейства абсолютною, как и древнеримскую, древнегреческую или восточную, которые, впрочем, все вместе взятые, образуют собою ряд поступательных форм развития. Точно так же ясно, что состав коллективного рабочего персонала из лиц обоего пола и самых различных возрастов, при соответственных обстоятельствах, должен обратиться в источник человеческого развития, хотя его грубая капиталистическая форма, где рабочий служит для процесса производства, а не процесс производства для рабочего, есть источник нравственной порчи и рабства. Машина, которая низводит работника до своего простого придатка, вместе с тем создает возможность поднять производительные силы общества на более высокую ступень, которая откроет возможность одинаково человечного развития для всех членов общества, в то время как прежние общественные формы были слишком бедные для этого».
Выяснив производство абсолютной и относительной прибавочной стоимости, Маркс излагает первую рациональную теорию заработной платы, каковая известна в истории политической экономии. Цена товара есть выраженная в деньгах стоимость его, заработная же плата — цена рабочей силы. Не труд появляется на товарном рынке, а работник продает свою рабочую силу; труд же возникает лишь посредством потребления товара рабочей силы. Труд есть сущность и неотъемлемая мера стоимости, но сам по себе он не имеет стоимости. Однако кажется, будто труд оплачивается заработной платой потому, что рабочий получает свою плату лишь после свершенного труда. Форма заработной платы уничтожает все следы деления рабочего дня на оплаченный и неоплаченный труд. Это обратное тому, что происходит при системе рабства. Раб работает только для своего господина в течение той части рабочего дня, в которую он возмещает только стоимость своих жизненных потребностей. Весь его труд представляется трудом неоплаченным. При наемном же труде, напротив того, даже неоплаченный труд представляется оплаченным. Там отношения собственности скрывают работу раба на самого себя, здесь же денежные отношения скрывают даровую работу наемного рабочего. Понятно, следовательно, говорит Маркс, почему так важно превращение формы стоимости и цены рабочей силы в заработную плату или в стоимость и цену самого труда. На этой форме проявления, скрывающей действительные отношения и показывающей совершенно противное им, основываются все правовые представления как рабочего, так и капиталиста, все мистификации капиталистического способа производства, все капиталистические иллюзии о свободе, все оправдательные уловки вульгарной политической экономии.
Двумя основными формами заработной платы являются плата по времени и поштучная плата. На законах платы по времени Маркс доказывает корыстную пустоту фраз о том, что сокращение рабочего дня должно повлечь за собою понижение заработной платы. Правильно как раз противоположное. Временное сокращение рабочего дня понижает заработную плату, но постоянное сокращение поднимает ее; чем продолжительнее рабочий день, тем ниже заработная плата.