Кого-то привлекла ее красота, и он превратил ее в трагедию. Несмотря на простую одежду и практичный стиль, только слепой мог не заметить ее царственную осанку и идеальные пропорции тела.

Смотреть на нее – все равно что созерцать редкую совершенную красоту. Блестящая живая женщина с улыбкой, полной тайн. Истинный шедевр – это она, а вовсе не Мона Лиза.

Александра красивее, соблазнительнее.

Какой мужчина мог решить, что имеет право не только созерцать это совершенное произведение искусства? Какой демон в человеческом обличье мог воспользоваться ее невинностью без ее согласия?

Охваченная наслаждением, она излучает свет. Как мог кто-то причинить ей боль?

Хотя по ее щекам струились слезы, голос был тверд:

– Я должна тебе кое-что объяснить.

– Александра! – Он порывисто шагнул к ней и вздрогнул, когда она испуганно попятилась. – Я знаю.

– Сначала я должна извиниться за… за…

– Не смей! – Пирс снова шагнул к ней, но руки, сжав кулаки, убрал за спину, чтобы ненароком ее не коснуться. Это простое движение потребовало воистину титанических усилий. Он и не подозревал, что способен на такие подвиги. – Я знаю, – повторил Пирс. – Мне известен твой секрет. Тот самый, который ты так отчаянно пыталась от меня скрыть.

Она с шумом втянула в себя воздух, лицо из бледного стало серым. На какое-то время она перестала дышать.

– Кто-то изнасиловал тебя. Это так?

Ну вот, он и произнес это слово, хотя и всячески оттягивал этот момент. Оно расцарапало его горло, как осколки стекла, и оставило во рту мерзкий вкус отвращения и сожаления. Но его следовало произнести. Секрет, разделявший их, больше нельзя было замалчивать. Его следовало озвучить, чтобы жить дальше.

Сначала исказилось ее прелестное лицо, а потом ослабело тело.

Ноги перестали ее держать, и она опустилась на пол, оказавшись в лужице шелковых юбок. Александра прижала обе руки к животу, словно это давало ей возможность не развалиться окончательно, и принялась раскачиваться взад-вперед, издавая странные сдавленные звуки, больше всего похожие на рев раненного зверя. Они вырывались наружу сквозь стиснутые зубы, несмотря на все ее попытки сдержать их.

Она старается не разрыдаться, понял Пирс, не выпустить эти ужасные звуки наружу. Подавить их. Проглотить. В какой-то момент она даже зажала рот обеими руками. Но проиграла сражение.

Рыдания все равно прорвались. Словно жуткие демоны, они вырвались из ее измученного тела и заполнили собой ночь.

Пирс рухнул на колени рядом с ней. Он был рядом, но не прикасался к рыдающей женщине. Он разделял ее боль, но не произносил ни слова. В его словарном запасе просто не было слов для такой боли, равно как и для ее утешения.

Несмотря на это – или благодаря этому, – чудо свершилось. Александра рванулась к нему и упала в его объятия, сотрясаясь от рыданий.

Пирс, не вставая с пола, привлек ее к себе. Он ничего не мог сделать – только держать ее в своих объятиях и ждать. Она уткнулась лицом ему в грудь – туда, где билось его сердце, которое разрывалось от боли и сострадания.