Когда ее едва не растоптал Меркурий, она шарахнулась от его прикосновения не потому, что боялась Ужаса Торклифа, уродливого и покрытого шрамами, а потому, что он – мужчина.

Когда они шли по Мейнмаут-Моор, она держала в руке пистолет, причем ее палец располагался в опасной близости от спускового крючка.

Ей требовалась защита, но не от убийц, а от него.

Ярость копилась в нем, грозя перелиться через край, когда он вспомнил ее безыскусную попытку соблазнить его. Только теперь он осознал, что никакого коварства в ней не было и в помине.

Он считал ее взвинченной старой девой, синим чулком, у которого было слишком много времени для того, чтобы исследовать, обдумать и многократно усложнить простой акт получения удовольствия.

Все оказалось совсем не так. Можно сказать, с точностью до наоборот.

Мысль о брачной ночи так сильно беспокоила ее, что ей хотелось поскорее покончить с этим.

А ее список, условия, которые он посчитал одновременно странными и милыми. Боже правый, он был настоящим ослом! Все это время она пыталась найти способ не вернуть к жизни прошлый кошмар.

Она не хотела, чтобы он пользовался языком. Потому что кто-то использовал свой язык против нее.

Она хотела, чтобы они разделись. Значит, кто-то даже не потрудился снять одежду, прежде чем…

Он снова хмуро уставился на панталоны, которые тискал в руках, и стежки в его глазах стали расплываться.

Сколько раз он использовал это довольно-таки удобное отверстие с любовницей? И хотел сделать то же самое с Александрой накануне ночью. А почему бы и нет? Удобно же.

Злость стиснула грудь. Неожиданно ему показалось, что он держит в руке нечто обжигающе горячее, и он отбросил ни в чем не повинную тряпочку.

Развернувшись, он поискал глазами, что можно сломать. Для этой цели идеально подошел массивный прочный стол. Пирс разнес его на части одним ударом, после чего продолжал крушить, топтать ногами.

Она хотела, чтобы они находились лицом друг к другу. Значит, тот, кто ее взял, использовал другой – извращенный, унизительный способ.

Редмейн сорвал что-то со стены и с размаху швырнул на пол.

Все это время он был слишком возбужден, слишком увлечен ею, чтобы всерьез задуматься, почему она попросила быть аккуратным и не повредить ее внутренние органы.

Потому что… Тот, другой…

Пирс взревел и стал глубоко дышать, чтобы не отправить на пол содержимое своего желудка.

Что-то еще громко треснуло под его каблуками.