Судья закончил с прелюдией и дал отмашку начинать, предварительно отступив друг от друга на нужное расстояние. Первым, как ни странно, судьба меня отблагодарила, даже не знаю за что, был тот самый осел. И как обычно с надменной мордой. Та радость, что я ощутил, полностью собой заполонила мое настроение, и выбило всякий страх перед боем. Вот настолько он сумел меня тогда довести.

Бой был быстрым. Сам того не ожидая, я выбил его одним ударом. Быстрым, точным, действенным. Может, сыграла то, что он был предвзят ко мне, или, быть может, это все взращенное семя моих тренировок, но я его будто бы смахнул, как назойливую муху.

— Уоу! — вырвался из меня этот восклик уже второй раз менее чем за час.

Удар, несмотря на его лежачее положение, был не сильным, а скорее больше оглушающим, поэтому знак врачевателя дал всем понять, что с ним все в порядке. Лишь небольшие ушибы, да и только. Жить будет!

А вот он уже и сам поднимается на ноги. Правда, под руку его все же сопровождают.

Сам я не наблюдал реакцию других, о чем после пожалел, потому, как надо было насладиться этим, а был занят более, смотря в себя. Это меня, ни больше, ни меньше, вдохновило и вселило радость. Да, именно радость! Такую теплую и нежную, разливающуюся по всему телу; особенно, когда я смотрел на его растерянный и потрепанный вид. Наверное, сам того не понимая, я взращивал сейчас в себе опасные ростки, что в будущем могут мне аукнуться. Но кому, какое дело до разумного, когда вершиться месть и последующая за ним блаженство.

Тем временем, завершила подготовку тройка, как я их охарактеризовал. Эти были сконцентрированы, немного ошеломлены, но все же сконцентрированы. Не подавали знаков нервозности или пренебрежения. О чем-то перешептывались. Видимо разрабатывали и дорабатывали свою стратегию.

Старт! Я первым пошел в атаку, но как только применил свой удар, мне тут же из стороны прилетел контрудар. Наспех сооруженный щит успел погасить почти всю силу, но остатки, не нанеся весомого урона, отбросили меня, подняв в воздух. Глухой удар об землю немного внес дискомфорта, но через пару-тройку секунд я уже стоял на ногах. В ходе боя вскрылась моя главная слабость: полное отсутствие гибкого тактического мышления. То есть, я могу что-то придумать, но на это мне было необходимо усидчивое обдумывающее положение. А вот так, когда сохраняется динамика, мне было сложно. Я и раньше замечал за собой этот недуг, но там было на тренировках, где я провел бой с одним соперникам множество раз, и на дистанции это ощущение пропадало. Сейчас же я был, мягко говоря, растерян. Атаковать действенно не удавалось. Едва я применял это, как прилетало с другой стороны. Уйти в глухую оборону можно было, благо все на время. Кстати, должен был я выдержать пять минут. Ох, время — его так много, когда ждешь! А ждал я конца.

Сноп искр раздался вокруг меня. Так мой щит встретил очередной удар. Спустя две минуты бесконечной кошки мышки я сподобился до одной хитрости: заметил, что один из соперников избрал для себя излюбленным ударом метание огненного шара. Штуки четыре уже успели прилететь в меня. Этим я мог вполне воспользоваться. Все дело в особенности этой магии. Есть категория волшбы, которая, соприкасаясь с чем-то на своем пути, не высвобождает таящуюся в ней энергию, а еще какое-то время сохраняет в себе. То есть, скажем, если пульнуть этим шаром, и он удариться об щит, то он оттолкнется, а не рассеется, и какое-то время еще покатается по земле. Я к тому, что, когда он очередной раз метнул его в меня, я сумел перехватить его и обратить в другого соперника. Плюс еще сверху добавил от себя, тут же потом уйдя снова в оборону. Пока один приходил в себя, двое сгруппировались и снова обратили на меня свой натиск. Но где я отбивался от троих, там мне удавалось отбиваться и от двоих.

Вскоре за меня заговорил банальный человеческий недостаток: я начал уставать. Больше пропускал ударов. Щит снова их гасил, но остатки также снова донимали меня и все-таки я потерял равновесие. По правилам лежачих не бьют, и упавшему давалось время, чтобы подняться. Все прямо, как в боксе. На краю слуха отмечал, как толпы начали выкрикивать полюсные слова: часть надеялась, я паду окончательно, часть обрету вертикальное положение. Но я же не настолько ослаб; это был легкий удар, поэтому я без труда поднялся, разочаровав и возбудив ликование, и приготовился продолжать. В это же время пришел в себя и третий участник из соперников. Продержаться оставалось совсем немного. Спустя еще несколько десятков секунд и обмена ударами в нас окончательно взыграла у кого гордость, у кого азарт, у кого жажда, и удары посыпались уж совсем откровенные и не сдержанные. Дуэль приобретала оттенки битвы. Я напрягал внутреннее тело до предела, а мышцы словно бы рвались, но, несмотря на все трудности, я терпел.

Вихрь огня накрыл совсем неожиданно, и от внезапности я его пропустил. Меня отбросило назад и повалило на землю, а правую руку обожгло от плеча до локтя. От сдерживаемого крика боли на губах выступила кровь, а меж зубов почувствовалась крошка. На каком-то порыве я быстро вскочил на ноги, но затем колено левой ноги ощутила слабость и изогнулась, коснувшись земли. Утренний завтрак оказался передо мной. Отхаркался. Печаль обосновалась в моем сердце, внушив мысль, что я настолько слаб, что могу провалиться уже на первом же этапе. А затем фантазия разыграла сцены, где я окрашен позором, и все смотрят на меня, насмехаясь. Буря, эмоций, злость! — все это словно нашатырь в нос пробудило во мне силы. Я стал в стойку, начал формировать щиты вокруг себя и взглядом как бы приглашал своих соперников атаковать. Весь мир потемнел. Это они забрасывали меня всем, чем могли, и солнце погасло. Ноги хотели пасть, но мозг указывал стоять, и я стоял…, и я терпел…и я ждал. Секунды казались вечностью, а минуты и вовсе бездной.

Пронзительный свист! Между нами возникает огромная стена, что разделяет меня от соперников. Это судьи дали отмашку на окончание. Я выдержал. Я смог. Осознание пришло не сразу, но, когда пришло, вместо радости я ощутил огромную усталость. Сдавливающую, сильную, тягучую усталость. Вокруг меня вились люди: медики провели первичный осмотр; обмотали бинтами, дали выпить настойку и отпустили (проблема оказалась не так серьёзна, как я ощутил ранее); слышал, что кто-то поздравлял: мне жали руку, подбадривали весёлыми словами, хлопали по плечу и так далее и тому подобное. Собрав последние остатки воли, самостоятельно дошел до своей койки, не до конца осознавая, как я дошел, и буквально завалился, рухнув на кровать и заснув, едва голова коснулась поверхности подушки. Тяжелый день! Неимоверно тяжелый!

Комиссия экзаменаторов состояло из пяти человек: сам директор, Шерма Торс; тот самый плешивый важный старикан, который являлся магистром по этике, потому что выходцы академии должны уметь вести себя в высшем обществе; другой магистр, что преподавал нам, как он это сам называл, искусство политологии, потому что выходцы из академии в будущем должны были составлять тот самый костяк высшего общества; и Ордигор, который говорил, что его вообще здесь, скорее всего, не будет.

— Экзаменуемый Максимилан Луций, — начал директор читать по бумажке, — сегодня вы сдаете попытку на досрочное завершение обучения. Вопросы будут вам задаваться разные. Обдумывайте ответы тщательно и со всей серьёзностью. Сколько их будет, и какие они будут — не важно. Каждый магистр вправе сам это решить. После мы вынесем вердикт. Вам все понятно?

— Да, — кивнул я.

— Кто из императоров ваш любимый и почему? — резко, словно оборвав все, как это неудивительно, спросила магистр истории.

Казалось, было очевидным, что я должен был ответить какой из, но я, во — первых, не хотел казаться банальным, а во-вторых, решил для себя, что ответы мои будут откровенными и транслировать мое личное мнение.

— Второй император…потому что он встретился с колоссальным ожиданием, после правления основателя империи. Как правило после того, как уходит сильная личность, которая фокусировала на себе всю власть, второму приходится очень сложно. Бывшие соратники, еще вчера служившие под одной дланью, сегодня начинают проверять на крепость нового правителя, и если он даст хоть малейшую слабину, точнее не слабину, а покажется хуже хоть в чем-то, то его просто съедят и выплюнут. Поэтому ему пришлось, я думаю, вдвойне сложнее, чем императору Трануилу. И, как показала история, он со всем прекрасно справился. Более того он сумел расширить границы и укрепить позиций имперской семьи.

Магистр слегка кивнула, давая всем понять, что вполне удовлетворена ответом.

— Раз уж речь зашла об императорах, — начал подбираться к своему вопросу магистр политологии, — то, как бы вы выстраивали отношения с соседями на месте императора?