— Я возьму к сведению ваш совет, — ответил я после небольшого обдумывания.

— Возьми, обязательно возьми.

Я завершил свой завтрак и перед тем, как покинуть его, решил бросить ему грызущий меня вопрос. Но только сделал это как невзначай, дабы не привлечь лишнего внимания.

— Кстати, мы обнаружили кучку людей, предназначенных на продажу в рабство. Может у вас есть кое-какие соображения, кто может стоять за такими преступлениями?

— Рабов говоришь, — откинулся он назад, задумавшись, — впрочем, никаких идей у меня на этот счет нет. Но, думаю, ты сумеешь найти, если будешь в свой успех верить.

Я покинул его в глубокой задумчивости, потому как было в его последних словах что-то такое, что ты улавливаешь каким-то странным, потусторонним чувством. Мозг лихорадочно начинает собирать все, но ему никак не удается завершить, словно в пазле или в механизме недостает какой-то детали, и ты так и ходишь, понимая что-то, но не понимая чего-то.

Сопровождаемый этими мыслями, приблизился к дверям своих покоев, и только после того, как вошел, я очнулся. Наверное, на краю сознания, к тому же, еще крутились мысли о том, как и, главное, что я должен был солгать жене своей, что невольно движимый прибыл сюда.

— Ты что, чернь, тут забыл? — услышал я «мурлыканье». — Я же сказала тебе, чтобы ты не заходил сюда, пока я тут.

— Помнится, ты сказала, чтобы я вообще к тебе не подходил, но, если мне не изменяет память, кого-то папа по попе отхлестал.

Конечно, он ее не бил, а сказал я лишь образно, чтобы задеть.

— Да как ты…

— Закрой свой рот я тебе сказал, — вдруг выкрикнул я, и в неожиданности от такого контраста она начала захлебываться воздухом, и пока еще не успела собраться в происходящем, я взял дело в оборот, — глупая девчонка, не знающая и не видящая далее своего носа. Ты, правда, думаешь, что твой отец выдал бы свою ненаглядную за простого обывателя? Вот уж не думал, что ты настолько бездарна проницательностью. А ну молчать я сказал, — прервал ее начавшиеся едва потуги, — что вообще ты знаешь обо мне? То-то и оно. Дал тебе шанс называется; не стал обращаться с тобою дурно после того, как ты себя повела. Все надеялся, что дочь такого знатного рода, воспитанная с детства быть благородной и прочее, и прочее, соизволит воспользоваться вложенными знаниями или хотя бы головой, но нет — тщетно все. А теперь сядь, моя дорогая женушка, — мой голос перешел от надрывного громкого до язвительно тихого, — и подумай, как следует, откуда я, и главное, кто я. Глупая девчонка, — последние слова я уже выплюнул перед тем, как развернуться и уйти, оставив ее.

Сердце бешено билось, но не от волнения, а от волны злости. Раз уж я попал в такую семейку, то и решил переиграть их в их же игре. Как говорится, с волками жить — по волчьи выть. Тем более, в мире с таким ярко выраженным патриархальным строем, моё поведение подпадало под все принятые нормы. Правда еще остались сомнения не переборщил ли я, хотя, стоит признать, что ни капельки не жалею о содеянном, ибо окончательно озлобила. Вспомнив ее лицо в тот миг, когда из меня вырвался первый крик, на лице невольно возникла улыбка, удовлетворяющая, как бы, моё внутреннее эго. Под эту пьянящую улыбку и слегка шагая как-то расхлябано, ушел дальше заниматься своим буднями.

Несколько дней в пути и вот мы пересекаем порог небольших ворот фамильного замка. Небольших, потому что сейчас все мои сравнения сталкивались с Эндингом и на фоне его все терялось в дали. Хотя стоит признать, замок впечатлял — не сколько своим волнением (все-таки это полноценный замок), а сколько своими видами, — он буквально утопал в зелени. Казалось, каждая стена, каждая башня, каждая пика, каждый тротуар были опоясаны лозами, чем-то на подобие лианами и прочей листвой. Даже на подходе к замку мы не увидели его до последнего момента из-за густых деревьев, а когда взору открылся, непосредственно, сам замок, то обнаружили его будто бы заброшенным и окутанным самим временем. Такова была иллюзия на первый взгляд, но стоило нам приблизиться, как показались строгие часовые, которые, впрочем, увидев наши знаки, без промедления пропустили нас внутрь, так еще и по струнке выстроились. Некоторые моменты от получения аристократства мне были лестны, стоит признать. К слову, прибыли мы делегацией в составе меня, моей жены и ее матери к сестре матери моей жены. В этом походе не было какого-то умысла или намерения, или предпосылки к чему-то или на что-то, так — в гости заглянуть дамы захотели, а я их, как подобает, должен был сопровождать. И, само собой, разумеющейся со свитой, куда входил и Кверт. Куда ж я без своего оруженосца?

Дамы выплыли из кареты; мужчины спустились с коней, и, как полагает этикету, хозяева, в лице, непосредственно, сестры и какого-то отпрыска, который своим взглядом сразу внушил мне некое отторжение, приветствовали гостей, а гости, в свою очередь, отвечали взаимностью. Чинно, культурно, этично…в первую пару секунд было все, а затем дамы, как свойственно дамам, устроили, если выразиться современным сленгом прошлого мира моего, обнимашки. Не люблю подобные слова, но я был вынужден применить его к данной разворачивающейся картине, когда женщины корчат странные лица под аккомпанемент повизгивании, поцелуев и тараторенья, спеша говорить одновременно, и в итоге все это сливается воедино, напоминая собой бедлам из звуков. Выдержав с лицом стоика, я дождался пока это закончится, и только после этого поприветствовал хозяйку замка почтительным поклоном. Вообще говоря, она должна была обратить внимание первым на меня, потому как формально главой являлся я, но в свойственной манере ее сестры, посчитала меня нижестоящим себя и лишь украдкой взглянув, бросила в высокомерной манере, как к слуге:

— Слуги покажут вам ваши покои.

Я же не стал реагировать резко на этот жест, сославшись на то, что прямые методы с их семейством не действуют, и нужно одолевать их хитростью. А хитрость заключалась в том, чтобы выждать момента, вызнать тонкости ее характера и нанести свой маневр. Лишь только украдкой поглядел на свою жену, которая сделала странного вида выражение лица. Казалось, она была в замешательстве, находясь меж двух решений сообщить ли тайно своей тетушке вести себя скромнее или же оставить все как есть, потому что она сама еще в некоем замешательстве. После того памятного разговора она немало подсобралась, выжидая чего-то и, стараясь незаметно для меня, впрочем, не очень получаясь, следила за мною втихомолку, чем вызвала во мне некое подобие восхищения, что ли. Я то уж совсем разуверился в ее разумности своим отношением к людям, но нет же, сумела переубедить, но в то же время, осознавая, что ее поведение продиктовано новым переменным — а именно возможным моим высокородным происхождением, — одновременно с восхищением ее гибкостью, порождало во мне разочарованием ею. Вот так я сконфузился в ее адрес, тоже выжидая чего-то, не понимая своего отношения к ней. Так и живем, выжидая чего-то.

Зайдя в выделенные нам покои, осмотрел убранство. Ничего особенного: без помпы, без излишков, но и не скудно тем временем. Хотя, стоит признать, за короткий промежуток, проведенный в Эндинге, я подоспел привыкнуть к условиям королевским, и теперь, вспоминая казарму, невольно ворочал нос, а удобство стал принимать, как должное. Сменил одежду с походного на, выразиться удобнее, домашнее.

— Давай я тебе помогу, — внезапно подошла ко мне Вико и легкими движениями поправила костюм, разглаживая его по плечам.

Я в ответ поблагодарил ее, и более не обращая внимания, вышел наружу. Что ж, игра началась и обретает свои очертания, где я такой весь загадка и жду чужого внимания. Ох, осталось только делать губки утенком.