— Во имя чего?
— Сейчас объясню, Петр Афанасьевич. Гляди-ка вперед. Вот, тянем мы борозды от склона к склону. Вода куда сбегает с гор? Да по этим же бороздам вниз. И ничто ее не задерживает. Что в итоге? А то, что верхняя часть склона, начало борозд, живет как бы на голодном пайке, тогда как внизу ее, воды, получается поначалу даже излишек. То и другое, согласись, плохо. Ну а вспашем мы вдоль? Вот тут-то вода и запнется за поперечные борозды, в их и останется. А это для богара — рай. Принимается идея?
— Слушай, Павел Маркович, да ты гений, честное слово! — воскликнул пораженный Трайнин. — Прекрасная идея! И как это до меня самого-то раньше не доходило!
— Извилинами, видать, плохо шевелил, — засмеялся Стрельцов. — А их, родимые, все время в рабочем состоянии держать надо. — Добавил уже серьезнее: — Только ты, Петр Афанасьевич, растолкуй своим людям еще вот что. Глубина вспашки — ровно двадцать два сантиметра!
— Хорошо, Павел Маркович, я сам лично буду контролировать, — пообещал Петр.
Началась пахота. Петр Трайнин дневал и ночевал на полевых станах. Ходил по бороздам, мерял линейкой глубину вспашки.
К исходу третьего дня к нему приехал разъездной механик Холопов, сказал:
— Поезжай-ка ты, Петро, домой. Хоть ночь как следует отдохни да помойся. А я тут сам послежу. Не волнуйся, справлюсь.
— Ну что ж, — немного поколебавшись, согласился Трайнин, — съезжу. Но только ты, Анатолий, смотри, со вспашки глаз не спускай. Чтоб ровно двадцать два сантиметра, понял! Ну а я грязь смою, жене покажусь, а с утра пораньше — назад. Тогда и тебя отпущу. Договорились?
— Договорились, Петро...
Но выспаться Трайнину не удалось. Едва рассвело, кто-то забарабанил в окно, а следом раздался взволнованный голос того же Холопова:
— Афанасьич! Петро, вставай! Я — за тобой! Поедем в поле, посмотришь, что там Бирюков вытворяет!
— Что случилось? — высунувшись в распахнутое окно, с тревогой спросил Петр. — Неужто Бирюков чего-нибудь натворил?
— Да ты в страхи-то не кидайся, — ответил Холопов. — Никакой беды не случилось. Наоборот, Бирюков целое открытие сделал! Одевайся же скорее и поедем! Дорогой все объясню!...
— Ты представляешь, что произошло, — стал рассказывать Холопов, когда они сели в машину. — Когда ты уехал, у Бирюкова трактор стал. Но в поломке он не виноват. Стал я ему помогать. Главное сделал, а мелочь ему оставил. Возвращаюсь на стан, а настроение паршивое. Считай, Бирюков до нормы не дотянул: часа три мы с трактором его провозились. Выходит, завтра с утра всей бригаде наверстывать надо.
Ну пришел в будку, лег. Не спалось, а потом сморило. И вдруг сквозь сон слышу, трактор гудит. Подумал — почудилось. Вышел из вагончика, огляделся. А по полю — огоньки маячат. Что, думаю, за чертовщина! Может, это Бирюков трактор после ремонта решил на стан пригнать? Но нет, огоньки-то вдоль, вдоль борозды уходят. От стана.
Скорее туда. Догнал трактор. Так и есть, Бирюков при свете фар пашет. Да так ровно борозду кладет, все равно что днем! Я тогда — к тебе...
Трайнин промолчал, собираясь с мыслями.
— Нет, ты представляешь, что это для нас значит! — продолжал восторженно Холопов. — Ведь если можно пахать ночью, то мы сможем сменную работу трактористов организовать! Трактористам больше времени на отдых — раз! На осмотр и профилактику машин — два!.. Нет, ты что это молчишь? Или не рад?
— Да погоди ты, Анатолий! — сказал Петр. — Я думаю, не напортачит ли там Бирюков... Поле поднять — это одно. А вот выдержать в ночное время нормативы... Словом, приедем и посмотрим. Почин, конечно, прекрасный, но не будем спешить.