— Вот и ладно. А я Трайнин, Петр Афанасьевич.

— Да уж знаю, — кивнул Бирюков. Он держался пока настороженно.

— Скажи-ка мне, Степа, — будто не замечая его состояния, по-дружески спросил Петр, — отчего тебя сюда, в южные края, из Сибири потянуло?

— А чо? — еще больше насторожился парень. Даже помрачнел. — Разве нельзя вот так, по охотке? Надумал — приехал. И здеся земля тоже нашенская.

— Верно, наша земля, — согласился Петр. Он чувствовал, что Бирюков чего-то не договаривает. И решил выведать причину нелюдимости парня. Поэтому продолжил: — Может, у вас там стоящей работы для механизатора не было? Я вон тоже в свое время сюда из воронежских краев подался.

— Да не, у нас там тоже простору вдосталь, — ответил Степан. — Просто... — И вдруг взорвался. — А вы чо, прокурор или уполномоченный какой-нито, чтобы меня пытать? Ну приехал и приехал. Пожелал так. И все!

— Да ты не злись, Степа, — миролюбиво сказал Петр. — Я с тобой по-дружески. По-отцовски, если хочешь. Не хочешь говорить — твое дело. Вижу же, мешает тебе что-то. Потому и руки у тебя опускаются, ерепенистый ты какой-то. С людьми не можешь ужиться. Ведь с ними жить тебе и работать. Вон на войне люди только тем и побеждали в бою, что друг за друга держались. Один — за всех, и все — за одного!

— Я вон тоже хотел — для всех, — криво усмехнулся Бирюков. — А получилось-то... Едва в тюрьму не угодил...

— За что же это? — пододвинулся поближе к парню Петр. — Украл? Или технику попортил?

— Скажете тоже — украл! — обиделся Бирюков. — Да у нас отродясь такого в роду не водилось! И технику не портил. Что я, не разбираюсь в ней, что ли?.. Бензин я надумал из керосина выгнать.

— Интере-есно! — удивленно вскинул брови Трайнин. — И как же керосин-то перегонял? — поняв, что наконец-то расшевелил парня, не отставал Трайнин.

— Да я самогонный аппарат для этого приспособил, — заулыбался Бирюков. — Еще от деда, видать, остался. Но кто-то заявил уполномоченному. Тут меня и забрали. То да се, дескать, всю деревню мог спалить, то да се, а не с умыслом ли в химию такую ударился. Месяца три таскали. Такая обида меня взяла — жуть! Ведь я хотел как лучше. Когда освободили, я и решил: ни дня здесь не останусь. Собрал котомку и в путь. Так вот здесь и оказался.

— Вон ты какой, парень! — с уважением взглянул на Бирюкова Трайнин. — Нет, я не о гордости твоей глупой, нет! О том, что тебя к изобретательству потянуло. Я таких уважаю! Ну а на весь свет обижаться, что не поняли тебя, думаю, не стоит. В обиде себя не найдешь. Степа, тут не туманная, а ясная голова нужна. Не вышло в одном, в другом дерзай. В том же тракторе, к примеру, в работе на нем. Рациональное надумаешь — поддержу. Договорились?

— Ну а если я опять, как тогда с керосином что-нито надумаю? — пытливо взглянул на него Бирюков. — Поддержите?

— Ну зачем же с керосином, — усмехнулся Петр. — Сейчас не те уже времена, бензином нас обеспечивают. Ты о другом, паря, думай. Посевная не за горами. Кумекай, как трактор свой в порядке держать, вспашку на высшем уровне провести. Повторяю, надумаешь рациональное — поддержу.

— Постараюсь, — неопределенно ответил Степан.

— Вот-вот, старайся, — подбодрил его Трайнин. Добавил: — И не сторонись людей! Ты же в коллективе работаешь. Вот и находи в нем свое место, самого себя. — Встал, протянул руку. — Ну будь здоров, Степан Бирюков Основное мы с тобой, кажись, обговорили. Так?

— Да вроде, — улыбнулся Степан, тоже поднимаясь Улыбнулся уже широко и открыто. И руку пожал хотя и крепко, но не резко.