С учетом всего сказанного, 24 сентября Эшколь объявил о планах создания израильского поселения в районе Гуш-Эциона, на месте четырех кибуцев в районе Бейт-Лехем—Хеврон, основанных еще до провозглашения независимости Израиля (Гл. XXII. Противоречивые мнения относительно территориального будущего Израиля). Через три дня туда прибыла группа молодых людей из подразделения Нахаль, многие из которых были детьми первопоселенцев кибуца Кфар-Эцион, погибших в 1948 г. в боях с местными арабами и силами Арабского легиона. Еще ранее премьер-министр сообщил о планах Израиля создать кибуцы в северном секторе Голанских высот, в районе Баниаса, и несколько подразделений Нахаль направились туда для начала строительных работ. А в Шарм-аш-Шейхе, месте расположения бывшей египетской военной базы в Восточном Синае, гарнизон которой контролировал проход судов через Тиранский пролив, израильские бульдозеры начали расчистку площадки для строительства туристических сооружений. По мере дальнейшего развития процесса колонизации Эшколь неоднократно обращался к евреям диаспоры с призывом репатриироваться и оказать помощь в заселении “большого Израиля”. А 3 августа, выступая на Масличной горе во время церемонии перезахоронения солдат, павших в боях за Иерусалим в 1948 г., Моше Даян сказал:
“Наши братья, павшие в Войне за независимость! Мы не предали вашу мечту, мы не забыли тот урок, который вы нам преподали. Мы вернулись на Гору, в колыбель нашей истории, на землю наших предков, в страну Судей, в цитадель Давида. Мы вернулись в Хеврон, в Шхем, в Бейт-Лехем и Анатот, в Иерихон и к истокам Иордана… Братья, ваш урок не пропал даром. Мы знаем: для того, чтобы дать новую жизнь Иерусалиму, нам надо разместить наших солдат на взгорьях Шхема и на мостах через Иордан”.
Все заявления такого рода и тем более действия поселенцев не вполне соответствовали постоянно повторяющимся заверениям Эвена, которые он давал в ходе бесед с арабскими лидерами, относительно того, что “все может стать предметом переговоров” и что “в процессе мирных переговоров мы готовы пойти на большие уступки”.
Основные условия Израиля неоднократно объявлялись в кнесете, в ООН, в ходе переговоров с иностранными политическими и государственными деятелями и на многочисленных пресс-конференциях. Эти условия формулировались следующим образом: мир должен быть заключен в ходе прямых переговоров, которые должны завершиться подписанием формального мирного договора; израильские суда должны иметь право свободного прохода через Суэцкий канал и Тиранский пролив; проблема беженцев должна быть решена в рамках мирного урегулирования и регионального сотрудничества на Ближнем Востоке. На этих же условиях правительство Израиля согласилось начать переговоры с д-ром Гуннаром Яррингом, послом Швеции в Москве, который был назначен представителем У Тана на Ближнем Востоке, в рамках мандата, определенного Резолюцией Совета Безопасности ООН № 242 (Гл. XXI). Ярринг приступил к выполнению своей миссии, посетив в декабре 1967 г. Ливан, Израиль, Иорданию и Египет. Многое теперь зависело от реакции арабских стран на израильские предложения. Возможно, израильтяне ожидали “телефонного звонка” от своих побежденных противников, однако действия арабских правительств носили иной, и вовсе не примирительный, характер.
Иордания, судя по всему, являлась самым вероятным кандидатом на участие в посреднической миссии д-ра Ярринга. Из всех участников военных действий маленькое Хашимитское Королевство понесло наибольшие потери, лишившись практически половины своей территории, Восточного Иерусалима, трех четвертей святых мест и практически всех доходов от туристической деятельности. Уже 18 июня 1967 г. Хусейн обратился с призывом к арабским лидерам признать поражение как поворотный пункт в ожидании лучших времен. Надеясь вернуть свои потери, он дал понять, что изменил свою позицию по отношению к Израилю и готов признать его право на существование в рамках всеобъемлющего ближневосточного мирного урегулирования. Однако Хусейн был слабым партнером для переговоров. Монарх Хашимитской династии, он не обладал статусом и полномочиями всенародно избранного лидера. Большинство палестинцев в Иордании, да и некоторые министры его собственного правительства, больше прислушивались к “Голосу Каира”, чем к “Голосу Аммана”. По любому вопросу относительно контактов с Израилем ему было необходимо согласие Насера, пусть хотя бы и молчаливое. В этой связи важно отметить, что Насер предупредил Хусейна: “Иерусалим — это не только иорданское дело, это дело всех арабов и всех мусульман”. Но еще более зловещими стали претензии соседних арабских стран на иорданскую территорию. Ирак расположил целую дивизию на иорданской территории, у границы; сирийцы также сконцентрировали войска вдоль своей границы с Иорданией. В такой ситуации Хусейн не мог игнорировать возможную реакцию этих агрессивных правительств левой ориентации. А поскольку Египет и Сирия считали себя находящимися в состоянии войны с Израилем, то израильско-иорданский договор не гарантировал бы мира ни Израилю, ни Иордании.
Что касается Дамаска, то сирийцы, из всех врагов Израиля, проявляли минимальный интерес к миру. Несмотря на сокрушительное поражение, нанесенное им израильтянами, они отнюдь не считали свое положение безнадежным. Правда, Голанские высоты перешли в руки Израиля и около 80 тыс. жителей этого района вынуждены были бежать в центр страны, но в экономическом плане — в отличие от стратегического — Голаны никогда не имели для Сирии особого значения. За многие годы своего там присутствия сирийская армия превратила Голанские высоты в один огромный военный лагерь, пожертвовав сельскохозяйственным потенциалом этого района. Более того, практически все круги сирийского общества сохраняли верность арабскому делу, столь же неколебимую, как и во времена зарождения арабского национализма, в годы после Первой мировой войны. Само существование Израиля было для них оскорблением. Таким образом, партия Баас, и так держащаяся у власти из последних сил, не могла рисковать, позволив себе публичные заявления о победе Израиля в войне или о самом его праве на существование. Президент Сирии Атасси отказался даже принять посредника ООН Гуннара Ярринга в ходе его декабрьского визита на Ближний Восток.
Из всех арабских лидеров самое большое унижение от поражения в войне с Израилем испытал Насер, и его личный престиж пострадал самым серьезным образом. Да и материальные потери Египта оказались весьма значительными. Утрата Синая, возможно, и не нанесла экономике сокрушительного удара — даже принимая во внимание наличие неразведанных нефтяных месторождений. Но закрытие Суэцкого канала оказалось значительно более болезненным. Демонстративно отрицая все общепринятые нормы, египтяне затопили ряд судов, находившихся в то время в Суэцком канале, и запретили четырнадцати иностранным судам выход из Большого Горького озера. Эта блокада обходилась Египту более чем в 30 млн долларов в месяц, что составляло существенную долю национального дохода. Но и в такой ситуации Насер продемонстрировал свой достойный изумления талант по части политического выживания. Оценив ситуацию, он сумел убедить богатые нефтедобывающие страны Персидского залива выплачивать Египту ежегодную субсидию в размере 225 млн долларов — фактически дань Насеру за его согласие не вмешиваться в их дела. В военном отношении египетский диктатор также мог рассчитывать на возврат к недавно существовавшему положению дел. Решив восстановить свое влияние в регионе после позора Шестидневной войны, Советский Союз в конце июня приступил к реализации беспрецедентного по масштабам воздушного моста в Египет и Сирию. На протяжении июля советские транспортные самолеты перебросили в эти страны значительное количество новых вооружений; часть грузов была также доставлена морским путем.
Обретя прежнюю самоуверенность, Насер выступил 23 июля, в годовщину “Революции полковников”, и заявил, что он готовит свою армию к продолжению битвы с Израилем. “Мы никогда не сдадимся и никогда не согласимся на мирные предложения, означающие капитуляцию, — заверил он еще не пришедших в себя египтян. — Мы постоим за права палестинского народа”. Ранее, 17 июня, в Кувейте собрались министры иностранных дел тринадцати арабских стран, чтобы определить совместную политическую стратегию. Было достигнуто согласие по таким вопросам, как “осуждение израильской агрессии” и необходимость “восстановления арабской чести” — последнее заявление Израиль и другие страны, как выяснилось со временем, в значительной степени недооценили. А состоявшаяся 15 июля конференция с участием глав пяти арабских стран завершилась публикацией коммюнике о принятии “необходимых эффективных мер по ликвидации последствий империалистической агрессии Израиля”. С 29 августа по 1 сентября в Хартуме прошла конференция на высшем уровне тринадцати арабских стран, участники которой приняли решение о продолжении борьбы с Израилем. Под влиянием Насера были определены следующие принципы: никакого мира с Израилем, никаких переговоров с Израилем, никакого признания Израиля и плюс к этому необходимость “защиты прав палестинского народа на свою национальную независимость”. Хартумская декларация стала первым серьезным предупреждением Израилю о тщетности его надежд дождаться от арабских стран “телефонного звонка” в ближайшем будущем.
Пессимистические настроения в Израиле усилились после провала миссии Ярринга в ноябре-декабре 1967 г. Как уже было сказано, в Дамаске с самого начала отказались принять посланника Генерального секретаря ООН. В других арабских столицах первый раунд переговоров Ярринга не дал никаких положительных результатов — арабские лидеры отказались брать на себя какие-либо обязательства. Шведский дипломат открыл свою штаб-квартиру на Кипре — в надежде, что ему удастся собрать там арабских и израильских представителей, но из этого ничего не вышло. Несколько месяцев спустя Ярринг поднял вопрос о проведении двусторонних арабо-израильских переговоров в Нью-Йорке, с участием представителей этих стран при ООН. И снова арабы отвергли это предложение. К концу 1968 г. Ярринг предложил проведение переговоров по принципу “каждая делегация заседает в своем помещении”; Египет в резких выражениях отказался от такого плана. Тем временем Эвен дал понять, что Израиль может рассмотреть возможность открытия судоходства по Суэцкому каналу, при условии обсуждения этого вопроса в ходе прямых переговоров с Египтом. Насер отверг эту идею.
Хотя враждебный настрой арабских стран по-прежнему оставался самой серьезной внешней проблемой Израиля, однако при этом не следует упускать из виду и другой фактор: общеизвестную нестабильность арабского мира. Внутренние раздоры в арабском мире не только не давали арабам возможности развязать войну — они точно так же не позволяли и заключить мир. Зловещий призрак государственного переворота витал над головой каждого ближневосточного арабского правителя. В июле 1968 г. правительство Арефа в Ираке было свергнуто, и страну возглавил кровавый генерал Ахмед Хасан аль-Бакр. Через полтора года был свергнут режим Хафеза-Атасси в Дамаске, и к власти пришла группа армейских офицеров во главе с генералом Хафезом Асадом, учредившая правление ультралевых воинственных алавитов. Иорданию сотрясали непрерывные выступления палестинских боевиков, которые фактически образовали государство в государстве. И даже абсолютная власть Насера казалась не столь уж стабильной из-за выступлений радикальных студентов и представителей левого крыла в его собственном правительстве, возглавляемых вице-президентом страны Али Сабри. Следствием этой арабской непримиримости и нестабильности стало ужесточение настроений в израильском обществе. Все большее число израильтян проникалось убежденностью, что единственная разумная политика, обеспечивающая безопасность страны, заключается в том, чтобы не отступать за линии прекращения огня и укреплять свою обороноспособность. Партия труда выступила 3 августа 1969 г. с декларацией, в которой было заявлено, что район Мерхав Шломо — вся юго-восточная часть Синайского полуострова — должен “составить единое территориальное целое с Израилем”. Эта декларация была подписана не только Моше Даяном и Исраэлем Галили, известными своими “ястребиными” взглядами, но и значительно более умеренным Абой Эвеном.
Израиль закручивает гайки
Немаловажно отметить, что в 1968 г. лишь немногие сотрудники израильской военной администрации на территориях полагали, что их работа носит временный характер. В апреле этого года начальник Генштаба Армии обороны Израиля генерал-лейтенант Хаим Бар-Лев сказал в одном из интервью, что “на протяжении следующего года мы продолжим строительство поселений на всех территориях. Это представляется очень важным с точки зрения нашей нынешней безопасности и в плане надежности наших границ…”. Некоторое время спустя делегатам Сионистского конгресса, проходившего в Иерусалиме, была продемонстрирована карта, на которой были показаны 35 новых, как уже строящихся, так и проектируемых, поселений в Израиле и на территориях — в том числе три на Синае, четыре на Западном берегу и девять на Голанах. Форпосты на Голанах строились в основном силами отрядов Нахаля, но из информации, полученной на основе генерального плана, выяснилось, что на Голанских высотах намечается организовать по меньшей мере 25 поселений, и в каждом для начала поселится около 500 человек. Действительно, к 1969 г. значительные площади на Голанах были засеяны пшеницей, а на пастбища привезли несколько тысяч голов крупного рогатого скота. С самых первых дней не было никаких сомнений также и относительно намерений Израиля в связи со статусом Восточного Иерусалима.
В то же время на Западном берегу израильские власти столкнулись со следующей проблемой: экономическое и политическое развитие проживавших там арабов на протяжении многих лет упорно тормозилось усилиями хашимитского правительства, относившегося к ним с нескрываемым недоверием. Население, жившее к западу от реки Иордан, было лишено административной автономии, даже в самой минимальной степени. Не существовало никакого правительственного агентства, которое ведало бы делами Западного берега. Все иорданские государственные учреждения находились к востоку от Иордана, а управление тремя районами — Хеврон, Иерусалим и Самария — осуществлялось из Аммана посредством королевских декретов. Таким образом, израильский режим военного правления на Западном берегу стал для местных арабов, по сути дела, первой реальной палестинской администрацией. При содействии израильтян были образованы управления Западного берега по делам сельского хозяйства, образования, почты и телеграфа, торговли и промышленности. Сами израильтяне работали напрямую с местными государственными служащими, в основном с назначенными иорданскими чиновниками и местными избранными мэрами. Армейские власти просто-напросто стерли гриф Хашимитского Королевства с административных правил, оттиснув вместо него слова “Израильская военная администрация Западного берега”.
Кроме всего прочего, такая форма правления предоставляла Израилю уникальную возможность рассмотреть возможность заключения сепаратного мирного соглашения — пусть не с другими арабскими государствами, так хотя бы с палестинцами Западного берега. В конце концов, они представляли собой немаловажный фактор арабского мира. Мирное соглашение могло принять разные формы: соглашение с палестинцами Западного берега, которые при этом не порывают связей с Амманом, федерация Израиля и Западного берега или же, что было наименее вероятно, двустороннее соглашение между Израилем и независимым палестинским государством. Соответственно, в июле 1967 г. Эшколь предпринял попытку начать переговоры с главами различных палестинских кланов.
Первые шаги были сделаны через посредство небольшого межминистерского комитета, а затем с участием Моше Сассона, пользовавшегося всеобщим уважением сотрудника Министерства иностранных дел, сефарда, имевшего тесные довоенные контакты в арабском мире. Однако премьер-министру суждено было вскоре разочароваться, осознав, что все эти арабские шейхи, эфенди и прочие официальные лица были абсолютно не готовы к обсуждению будущего своей страны. К тому же они, по всей видимости, хорошо помнили ситуацию в секторе Газа, где лидеры местных арабов в 1957 г. согласились на сотрудничество с израильскими властями, за что потом были жестоко наказаны после возвращения египтян. Жители Западного берега предпочитали дождаться, пока израильское правительство первым объявит, причем самым недвусмысленным образом, о своих намерениях. Однако именно такого рода заявлений правительство Эшколя не собиралось делать с самого начала. Одновременно с этим израильтяне прощупывали возможности заключения договора о взаимопонимании с королем Хусейном. Сначала напрямую, в ходе секретной встречи Эвена и Хусейна в Лондоне, а затем через арабских посредников они известили хашимитского монарха о своей готовности отвести войска со значительной части оккупированных территорий; взамен они требовали сохранения за собой Восточного Иерусалима и узкой полосы вдоль Иордана, причем точные границы этой территории еще подлежали определению.
Такие параллельные переговоры были вовсе не столь нелогичными, как это могло представляться со стороны. Арабы Западного берега никак не могли договариваться о чем-либо с Израилем, не получив на это согласия Хусейна. Вообще-то говоря, мало кто из них имел повод быть ему благодарным за ту дискриминационную политику, которую он проводил в отношении жителей Западного берега. Но все-таки в течение этих девятнадцати лет иорданского правления большинство из них сохраняли, пусть и без особого восторга, лояльность хашимитскому правителю. При всех его недостатках, он выступил союзником Египта в последней войне, хотя это и дорого ему стоило. Разумеется, в идеале арабы Западного берега предпочли бы жить в отдельном и автономном анклаве, но под иорданским флагом, поскольку в большинстве своем они не намеревались полностью отделяться от Хусейна. Именно эта все еще существовавшая лояльность послужила причиной арабского выступления против израильских властей в 1967–1968 гг. Все началось с того, что восемь бывших судей Западного берега, по-прежнему получавших жалованье из Аммана, отказались служить новым властям. Их непримиримость побудила арабских учителей Восточного Иерусалима объявить забастовку; затем последовали выступления арабских студентов, затем — иерусалимских торговцев и так далее. Вне пределов Иерусалима эпизодически имели место случаи насилия: перестрелка с израильскими солдатами, взрывы в жилых кварталах Хадеры, Омеза, Гиват-Хавивы, а потом и в Новом городе Иерусалима. В ответ израильская армия разрушила 800 домов в деревне Ифтлик на Западном берегу, известной базе арабских боевиков. Десятки арабов были арестованы, несколько человек посажены в тюрьму, а остальные депортированы на Восточный берег. К 1969 г. пик беспорядков был позади; оказалось, что политика обструкционизма не в интересах местного арабского населения. Ясно было, что сдержанные и рассудительные действия израильской администрации способствовали невиданному ранее росту благосостояния арабского населения. Впоследствии насилие оставалось уделом пришлых групп федаинов (Гл. XXII. Усиление арабского сопротивления).
К тому времени становилось все яснее, что Каир и Дамаск всячески мешают Хусейну достигнуть договоренности с Израилем. Таким образом, очевидной альтернативой для израильтян оставались, по всей видимости, контакты исключительно с местными лидерами. Однако к 1969 г. Эшколю и его советникам стало не менее очевидно, что речь не может идти об отдельной, автономной палестинской структуре. Во-первых, не существовало “палестинской структуры” как таковой. В годы иорданского правления Западный берег был разделен на отдельные районы. Центром одного района был Хеврон на юге, население которого было настроено настолько фундаменталистски, что там не имелось даже кинотеатра. Второй район, в центре, — Иерусалим, подверженный европейскому влиянию благодаря наличию там консульских учреждений европейских стран и миссионерских организаций. И наконец, Наблус на севере, где проживали радикальные националисты, ревностные сторонники Насера (Гл. IX. Накануне арабского восстания). Мировоззренческие позиции населения этих трех районов были весьма различны; очень мало общего было и между старшим поколением, палестинской аристократией, придерживавшейся умеренных взглядов, и молодыми людьми, вернувшимися после окончания университетов в Египте и других странах, чьи позиции были иными, то есть радикальными. Собственно говоря, так называемый “палестинский вопрос” в столь значительной степени определялся влиянием соседних арабских государств, что израильские попытки установить контакты с “подлинными палестинскими лидерами” с самого начала были обречены на неудачу. В лучшем случае можно было говорить о таких фигурах местного значения, как шейх Джабари, мэр Хеврона, или мэр Наблуса Хамди Канаан, и еще несколько человек более мелкого калибра. Но в то время, как Джабари был сторонником идеи палестинского государства, Канаан был непримиримым противником самой идеи отделения Западного берега от Иордании. В августе 1967 г. восемьдесят два представителя правящих семейств Западного берега подписали открытое воззвание, в котором все попытки создания независимого палестинского государства назывались “абсурдными”.
По прошествии трех лет со времени окончания войны израильское правительство аналогичным образом пришло к выводу, что все соображения относительно независимого палестинского государства являются нереалистичными, а в долгосрочной перспективе могут даже привести к беспорядкам и выступлениям на контролируемых территориях. Такое государство будет нежизнеспособным не только из-за своей политической раздробленности и экономических ограничений, но также и в свете стратегической реальности. Западный берег — это анклав, и поэтому его общение с миром зависит от Иордании или Израиля. Если государство будет создано вопреки воле Хашимитского Королевства, то Хусейн может отреагировать на это, запретив контакты между его гражданами и жителями других арабских государств, что, несомненно, приведет к самым катастрофическим экономическим и социальным последствиям. В такой ситуации у жителей Западного берега не останется другого выхода, кроме как полагаться на Израиль как на основной рынок сбыта и выход к морю — а это приведет их к полной изоляции от арабского мира.
Тем временем израильская политика сводилась к тому, чтобы не настаивать на заключении постоянных политических соглашений, а просто свести к минимуму вмешательство в жизнь населения на территориях, не упуская при этом ни одной возможности для улучшения “естественных” отношений между арабами и евреями. Но вот 20 августа 1971 г. Моше Даян выступил с речью в высшем военном колледже, заявив со всей прямотой, что Израилю следует рассматривать свои обязанности на оккупированных территориях как функции постоянного правительства, то есть “планировать и реализовывать свои планы, не размышляя о дне мира, который может настать совсем не скоро”. Правительству следует проводить политику “свершившихся фактов”, подчеркнул Даян, “а не ограничиваться программами развития для Израиля в старых границах. Если арабы не хотят заключать с нами мир, мы не можем бездействовать. Если они отказываются сотрудничать с нами, то мы будем действовать самостоятельно”. Эти заявления Даяна вызвали немедленную реакцию во всем ближневосточном регионе — и, разумеется, в самом Израиле. Даян со всей очевидностью поднял наконец тему формальной аннексии. Впрочем, на заседании кнесета министр обороны отказался признать, что его следовало понимать именно таким образом. Он при этом подчеркнул, что страна ничего не выигрывает от иллюзорных ожиданий окончательного мира, в то время как необходимо “создавать новую реальность” — а под этим подразумевалось строительство еврейских поселений на контролируемых территориях.
Никто из числа даже самых умеренных израильских лидеров не отрицал важности “свершившихся фактов” — на Голанских высотах, на Западном берегу или в Синае. Вскоре после окончания военных действий Игаль Алон, известный на протяжении длительного времени своими хорошими отношениями с израильскими арабами, стал инициатором плана, согласно которому Израиль должен создать защитный пояс еврейских сельскохозяйственных поселений вдоль Иордана. Реализация этого плана была призвана обеспечить безопасность страны в случае возвращения иорданских (или иракских) войск на Западный берег, избегая при этом израильского присутствия в местах со значительным арабским населением. Этот план встретил понимание правительства и особенно самого Эшколя, а также сменившей его на посту премьер-министра Голды Меир. Реализация “Плана Алона” началась со строительства одиннадцати кибуцев силами бойцов Нахаля вдоль Западного берега Иордана (см. карту). Однако предложения Даяна по сути своей шли еще дальше. И концепция “свершившихся фактов”, предложенная министром обороны, начала реализовываться как бы сама по себе, фактически вне зависимости от конкретной правительственной политики.