В первую очередь израильтянам необходимо было разобраться с арабами на близлежащей территории, то есть с теми, кто жил по ту сторону барьера, разделявшего Иерусалим на протяжении последних девятнадцати лет. Тедди Колек[196], коренастый, крепко сбитый, энергичный мэр израильского Иерусалима, обнаружил, что в его ведении теперь находится столичная территория, по площади вдвое превышающая еврейский Новый город, с арабским населением, насчитывающим 67 тыс. человек, и что арабы Восточного Иерусалима стали, в буквальном смысле этого слова, согражданами, а точнее, “согорожанами” евреев-иерусалимцев. Правда, юридический статус этих новых сограждан был пока еще не вполне ясен — как, впрочем, и обязанности израильской администрации по отношению к ним в рамках международного законодательства. Следовало учитывать также и то обстоятельство, что еврейские святые места и кладбища в зоне, находившейся под арабским контролем, были разорены и осквернены — при явном попустительстве иорданских властей и в нарушение Родосского соглашения о перемирии. Тем не менее с первого же дня израильское правительство приняло решение относительно того, что все жители Иерусалима, как евреи, так и арабы, имеют равные права на жизнь в условиях закона и порядка, на свободу отправления религиозных обрядов, а также на все услуги коммунальных служб. Таким образом, даже еще до официального объявления о прекращении огня, работники коммунальных служб Нового города выезжали в Восточный Иерусалим для ремонта городского водопровода и линий электропередачи, для разборки дорожных заграждений и вывоза мусора. Электрическая и телефонная сети арабской и еврейской частей города были объединены в общую систему. Арабский Иерусалим, хронически испытывавший нужду в воде, был подсоединен к системе водоснабжения Западного Иерусалима. Благодаря всем этим мерам качество жизни в арабском Иерусалиме резко возросло, по сравнению с довоенным уровнем.
Впрочем, действия израильтян по восстановлению и расширению системы коммунальных услуг объяснялись не только гуманитарными соображениями. Делалось все возможное, чтобы ни у кого не оставалось сомнений: евреи вернулись в объединенный город с тем, чтобы никогда больше не покидать его. Об этом свидетельствовал не только тот энтузиазм, с которым мэр Иерусалима Колек предоставлял арабским жителям города необходимую помощь и муниципальные услуги, но также и то, что он принял сотни арабских рабочих и служащих на различные должности в объединенной городской администрации. Доказательством тому послужило и распоряжение Колека убрать несколько десятков арабских жилых строений в Еврейском квартале Старого города, а также напротив Западной стены, чтобы там можно было расчистить место у Стены для евреев, приходящих на молитву. При этом, разумеется, арабским владельцам была предложена компенсация и альтернативное жилье, но вместе с тем принятие таких мер не оставляло сомнений относительно планов городской администрации. Собственно говоря, речь шла не только о действиях в городских масштабах: 27 июня 1967 г. кнесет принял три закона, подготовленных правительством сразу же после того, как израильские войска вошли в Старый город.
Первый документ, дополнение к Закону об административном управлении от 1948 г., гласил: “Закон, юрисдикция и административные правила Государства Израиль распространяются на любую территорию Государства Израиль, определенную правительством в установленном порядке”. Это постановление сопровождалось указом, датированным тем же числом и определяющим Восточный Иерусалим и его пригороды с этого же дня как находящиеся “под израильским законом, юрисдикцией и административными правилами”. Иными словами, согласно этому заявлению Иерусалим включался в состав Государства Израиль. Во втором документе, принятом кнесетом, Министерству внутренних дел было дано разрешение “в рамках своих полномочий и без консультаций с иными инстанциями”, путем официального объявления о своем решении “расширять границы населенных пунктов, включая в них [выбранные ими] территории” в рамках Закона об административном управлении от 1948 г. После этого министр внутренних дел немедленно расширил границы Иерусалима путем включения в них прилегающих к городу территорий. И наконец, с целью предупреждения какой-либо негативной реакции за рубежом кнесет принял третий документ, обеспечивающий святым местам защиту “от осквернения, а также от любых попыток нарушить свободу доступа верующих к святым для них местам либо как-либо оскорбить чувства верующих”.
Официальная позиция Израиля формулировалась следующим образом: формальная аннексия Восточного Иерусалима, в том числе и Старого города, никогда не имела места — иными словами, вновь включенные территории ни по закону, ни в судебном порядке не являлись частью Израиля. Суть этой утонченной софистики стала ясна после не замедлившей себя ждать реакции ООН. Генеральная Ассамблея ООН 4 июля 1967 г. приняла 99 голосами, без единого голоса против, резолюцию, объявляющую незаконными любые изменения статуса Иерусалима, с призывом к Израилю отказаться от своих действий. В ответ на эту — равно как и на последующую резолюцию аналогичного содержания — Эвен заявил, что “термин “аннексия” в данном случае является неприменимым” и что “речь идет о мерах по интеграции Иерусалима в административную и муниципальную сферы, равно как и об охране святых мест Иерусалима”. То, что Абдаллах захватил в 1948 г., причем не в рамках международного законодательства, а силой оружия, и включил в состав своего королевства, теперь было возвращено Израилем в рамках самообороны. Такая аргументация была более понятна международной общественности, и к ней отнеслись с заметным уважением.
Итак, с момента, когда ворота Восточного Иерусалима были открыты для всех желающих, всего через несколько дней после объявления о прекращении огня, местные арабы обнаружили, что они являются хашимитскими подданными, живущими в израильском городе. В качестве жителей Иерусалима они пользовались теми же благами и имели те же обязанности, что и другие иерусалимцы. Они просто не получили статуса граждан Израиля. Впрочем, после того, как иерусалимские арабы смирились с мыслью о переходе города в руки израильтян, такой двойственный статус не очень их и беспокоил. После девятнадцатилетнего перерыва жители восточной и западной частей города впервые обрели возможность свободно общаться друг с другом. Стали возобновляться старые знакомства, арабы посещали дома, оставленные ими два десятилетия тому назад, а 30 июня мэр Иерусалима Колек присутствовал на пятничной молитве. Нельзя не признать, что жизнь в новом качестве далеко не во всем стала райским блаженством для арабских иерусалимцев. Им пришлось привыкать к новой городской бюрократии и к всевластию израильских гражданских служащих. При этом, однако, они не могли не отметить повышения уровня безопасности на улицах города, а также заметного улучшения качества коммунальных услуг. Помимо всего прочего, к декабрю 1967 г. было заасфальтировано 15 миль городских улиц, установлено 1200 новых уличных фонарей, в городских Парках посажены тысячи саженцев, еженедельно в среднем 50 арабских домов подключалось к городской водопроводной сети, и начала действовать новая система вывоза мусора. При Колеке муниципальный бюджет Восточного Иерусалима был увеличен втрое. Нельзя не заметить также, что сотни тысяч израильтян заполнили улицы Старого города — это были дружелюбные люди, они интересовались городскими достопримечательностями и были готовы скупить практически все, что выставляли на продажу арабские торговцы и ремесленники. Возможно, израильская власть не была идеальной, но в целом израильтяне оказались людьми, отнюдь не настолько вселяющими ужас, как их рисовала арабская пропаганда.
Западный берег
Из примерно 1 млн арабов, оказавшихся под властью Израиля, не менее 340 тыс. были беженцами, покинувшими родные места после военных действий 1948 г. Из них 220 тыс. жили в тесноте и убожестве лагерей Газы, а 120 тыс. — на Западном берегу, в Иордании. Во время войны 1967 г. 150 тыс. бежали с Западного берега на Восточный берег или в Сирию, и в их числе не только давние обитатели этих мест, но и около 80 тыс. человек, живших в лагерях беженцев Западного берега. Большинство из беженцев 1967 г. пошли на это по собственному желанию — никто не принуждал их оставить старые места. Но израильский закон, принятый кнесетом в начале 1950-х гг. по отношению к беженцам 1948 г. (Гл. XVI), запрещал их возвращение.
В данной ситуации, однако, на Израиль был оказан сильный нажим со стороны ООН, сразу же после июня 1967 г., с тем, чтобы такое решение было аннулировано. Вследствие этого кабинет Эшколя согласился на репатриацию первоначально 40 тыс. арабов. Казалось бы, что после этого возвращение беженцев начнется буквально на следующий день. Однако они не получили такой возможности из-за странного поведения иорданских властей, которые отказались признавать документы с израильскими печатями. Когда наконец совместными усилиями была одобрена новая форма документа, иорданские власти по-прежнему с неохотой соглашались на возвращение. Таким образом, к концу августа не более 14 тыс. арабов с Западного берега пересекли Иордан в обратном направлении, и тогда израильская сторона временно приостановила репатриацию. Но все-таки израильтяне не были склонны проявлять излишний догматизм по этому вопросу, и на протяжении последующих шести лет постепенно репатриировалось еще 40 тыс. беженцев. По возвращении они нашли в сохранности свои дома, имущество и земельные участки.
Тем временем арабы на оккупированных территориях жили в условиях военного правления. Все было организовано быстро и эффективно, в течение буквально нескольких дней после окончания войны. Общую структуру правления определил все тот же Моше Даян, бывший тогда министром обороны, — и проделал он это с размахом и воображением, отличавшим его военные планы. Первым делом он настоял на прямом диалоге с арабами; собрав несколько сот мухтаров и глав арабских родов, он предпринял попытку убедить их в том, что сотрудничество с израильскими властями станет единственной возможностью предотвратить крах всей системы коммунального обслуживания. Такое заявление отнюдь не было преувеличением. Арабское население находилось в изоляции от своих традиционных административных центров к востоку от Иордана. Банковская система была парализована. Сельское хозяйство и промышленность были оторваны от своих привычных рынков сбыта, а туризм фактически прекратил свое существование. “Мы не требуем от вас любви, — объяснял Даян мухтарам, стараясь рассеять их беспокойство. — Мы просим, чтобы вы позаботились о своем народе и сотрудничали с нами в ходе возвращения к нормальной жизни”.
Со своей стороны, боевой генерал искренне верил, что израильский оккупационный режим должен быть мягким и ненавязчивым в максимально возможной степени. Он давно был убежден в том, что Бен-Гурион в свое время вел по отношению к арабам слишком жесткую политику. Эта ошибка не должна была повториться на оккупированных территориях. Соответственно, Даян распорядился, чтобы все армейские командные центры были благоразумно размещены вне основных транспортных магистралей. Политика “невидимости”, действенная в теории, на практике оказалась не столь эффективной. Как только военное присутствие Израиля в Восточном Иерусалиме было сведено к минимуму, немедленно оживилась деятельность федаинов в районе Западного берега (Гл. XXII. Усиление арабского сопротивления), что не могло не потребовать более жестких ответных мер. К 1969 г. все израильские военные лагеря были перенесены на оккупированные территории, и отряды вооруженных израильских солдат постоянно маршировали, соблюдая необходимые меры предосторожности, по улицам Наблуса, Рамаллы, Иерихона и других основных городов Западного берега. Впрочем, исходя из предложения Даяна, израильское правительство согласилось на сохранение иорданского законодательства на всей территории Западного берега, причем соблюдение закона и порядка было возложено в значительной степени на довоенную арабскую администрацию; в секторе Газа гражданские власти также состояли в основном из местных официальных лиц. Контроль за деятельностью местной администрации осуществляло в конечном итоге менее 220 израильтян, как военных, так и гражданских чиновников. Даян надеялся, что арабские жители оккупированных территорий смогут осуществлять самоуправление, практически не видя израильских официальных лиц, а уж тем более израильских военных. Израильтяне, разумеется, оставили за собой ненавязчивый контроль, главным образом благодаря своей физической близости к контролируемым территориям (как они именовались на языке военной администрации). Действительно, главные города Израиля были ближе к Западному берегу и сектору Газа, чем к Центральному Негеву. Через несколько недель специальная комиссия израильского правительства подобрала представителей для каждого из центров военной администрации (в Иудее, Самарии, Газе, Синае и на Голанах); эти представители были сотрудниками ряда министерств, в первую очередь сельского хозяйства, здравоохранения, юстиции, образования, и все они, стараясь не привлекать особого внимания, сотрудничали с арабской гражданской администрацией. Когда местные налоговые сборы или иорданские субсидии оказывались недостаточными для финансирования муниципальных и прочих бюджетов, военная администрация покрывала недостающее из правительственного бюджета. Если не считать первоначальных расходов на устройство израильских военных лагерей на Западном берегу, суммарные затраты не превышали 35 млн долларов в год, что можно было считать умеренной ценой за мирные отношения.
В числе других неотложно принятых мер было бесперебойное обеспечение территорий товарами и услугами. В августе 1967 г. было разрешено свободное обращение израильской валюты наряду с иорданской. В секторе Газа и на Голанах местные деньги (египетские и сирийские) принимались по курсу Цюрихского банка, хотя официальной валютой также была объявлена израильская лира. После того как были установлены все эти правила, восстановилось функционирование банковской системы и возобновился приток денежных средств из-за рубежа. Но главным новшеством было обеспечение свободы передвижения, что оживило экономическую деятельность на оккупированных территориях. Политика свободы передвижения была введена сначала на Западном берегу, где Даян распорядился убрать все дорожные заслоны через несколько дней после окончания военных действий, а вскоре отменил и комендантский час. Последние ограничения на поездки по Израилю были отменены в августе, и тогда же было разрешено сообщение между Западным берегом и сектором Газа через территорию еврейского государства. Лавина израильтян немедленно захлестнула базары арабских городов. Несколько месяцев спустя правительственные органы приступили к выдаче разрешений на дневные поездки в Израиль для жителей Западного берега и сектора Газа. К лету 1970 г. Даян полностью отменил все ограничения, и жители Западного берега стали свободно ездить по всей территории Израиля. Десятки тысяч арабов смогли пересекать “зеленую черту” — установленную в 1949 г. старую границу перемирия — и посещать израильские города, пляжи и места отдыха. Последствия политики свободного передвижения немедленно сказались на рынке рабочей силы. Жители Восточного Иерусалима могли работать в Новом городе практически со времени окончания военных действий. Затем возможности трудоустройства открылись по всему Израилю для арабов Западного берега и сектора Газа; число работающих в Израиле достигло 15 тыс. к июню 1968 г. и продолжало расти быстрыми темпами (Гл. XXII. Экономические итоги израильской оккупации).
Но все-таки жизнеспособность территорий была в конечном итоге обеспечена благодаря свободе передвижения в другом направлении, между Западным берегом и иорданским Восточным берегом. Поскольку арабская экономика основана в первую очередь на сельском хозяйстве, то прекращение доступа на традиционный рынок Восточного берега могло иметь катастрофические последствия для всего населения. Вот почему через два дня после окончания военных действий подполковник Исраэль Эйтан, только что назначенный военным губернатором Самарии, принял — по собственной инициативе — решение относительно того, что арабским фермерам следует разрешить поездки на тот берег Иордана для продажи там своей продукции. Даян, узнав об этом решении с некоторым опозданием, немедленно одобрил его. Хашимитское правительство выступило со встречной инициативой, предложив соорудить мосты через Иордан. Такое сотрудничество на правительственном уровне позволило спасти урожай, выращенный фермерами Западного берега. В дальнейшем, по обоюдной договоренности Иерусалима и Аммана, политика “открытых мостов” была распространена и на прочие виды продукции, как сельскохозяйственной, так и промышленной, что способствовало росту товарооборота между Западным и Восточным берегами. Благодаря успеху этой политики “открытых мостов” на следующее лето значительно увеличилось число арабов Восточного берега, а потом даже и арабов из Иордании, приезжавших на Западный берег, в сектор Газа, и затем в Иерусалим и другие районы Израиля, на срок до трех месяцев (Гл. XXII. Израильский “общий рынок” на контролируемых территориях).
Хотя правительства других арабских стран на протяжении ряда лет оказывали давление на Иорданию, требуя свести к минимуму этот поток товаров и людей, Хусейн неизменно отвергал их требования. Причины его поведения были не только гуманитарными, но и политическими — он не собирался терять связи со своими бывшими подданными. В Израиле также хорошо понимали политическую пользу этого двустороннего движения, которое обеспечивало арабскому населению на контролируемых территориях связь с остальным арабским миром, выводя его из того “гетто”, в котором находилось арабское меньшинство Израиля предыдущие девятнадцать лет. Более того, Даян, и не он один, по достоинству оценивал то обстоятельство, что Западный берег дал Израилю первую реальную возможность наладить контакты, пусть даже непрямые и не широко афишируемые, с соседними враждебными государствами. Тем временем арабы контролируемых территорий по-прежнему принимали радио- и телепрограммы арабских стран, покупали арабские книги и газеты, доставляемые из-за рубежа. Их дети даже учились в арабских университетах. Все они могли совершенно свободно обсуждать свой статус и политическое будущее, без каких-либо ограничений и цензуры, если только они не занимались подстрекательством к насилию. Ничто не мешало им пересекать Иордан по мосту и встречаться с Хусейном и членами его кабинета министров. Большинство их племенных вождей по-прежнему получало жалованье в динарах от хашимитского правительства, а некоторые даже принимали участие — пусть и в неявном виде — в политической жизни Иордании. Были и такие, кто поддерживал контакты с Насером, или с сирийскими бааси-стами, или с целым рядом арабских партий, структур и организаций в соседних странах.
Свобода вероисповедания на оккупированных территориях, разумеется, соблюдалась в самой полной мере. То же самое можно было сказать и о свободе системы образования. Единственное изменение, внесенное в учебники, состояло в исключении подстрекательских антиизраильских призывов; единственное изменение в учебной программе заключалось во введении иврита как обязательного иностранного языка. Были, разумеется, различного рода психологические, а порой и физические трудности, связанные с жизнью под управлением израильской администрации. Но если значительная часть жителей Восточного берега и Газы принимала существующее положение вещей, это объяснялось не только тем, что их губернатором был Даян — саид[197], вождь и полководец, чью власть можно было признавать, не теряя при этом своего лица. В еще более значительной степени поведение арабов объяснялось тем, что материальные блага новой жизни оказались более значительными, чем они могли себе представить (Гл. XXII. Израильский “общий рынок” на контролируемых территориях). И при получении этих благ не возникало опасности утратить свои культурные и социальные ценности, как было в случае израильских арабов.
Израиль ждет “телефонного звонка”
Для израильтян значимость июньской победы превзошла даже чудо освобождения. Речь могла идти о беспрецедентной возможности заключения окончательного, достигнутого в ходе переговоров, соглашения с арабами.
Выступая в кнесете 12 июня, Эшколь дал ясно понять, что враги его страны теперь имеют дело не с маленьким Израилем, стиснутым в границах до 5 июня:
“И мы скажем прямо: ни у кого не должно оставаться иллюзий, будто Израиль готов вернуться к условиям, существовавшим неделю тому назад. Мы сражались в одиночку за свое существование и за свою безопасность, и благодаря этому мы вправе решать сами за себя, каковы подлинные и жизненно необходимые интересы нашего государства и как следует гарантировать его будущее”.
Израильское правительство было исполнено решимости не только приступить к прямым переговорам с арабскими странами, не уходя с завоеванных территорий до тех пор, пока не настанет прочный мир, но и с самого начала довести до всеобщего сведения, что определенные территории в принципе не могут быть предметом переговоров. Даян недвусмысленно заявил по окончании военных действий: “В Соглашении о перемирии от 1949 г. нет ничего незыблемого. Это Соглашение, и перемирие, достигнутое при его подписании, — перемирие, а не мир, — и границы, и прочие условия, все это было определено по результатам войны 1948 года. Сегодня положение дел определяется итогами войны 1967 года. Ничто не дает результатам войны 1948 года каких бы то ни было преимуществ по отношению к результатам последней войны. Условия, определенные в 1949 году, теперь нас больше не связывают”.
Очевидно было, что предметом переговоров не может быть восстановленное единство Иерусалима. Когда Даян вошел в Святой город сразу же по окончании боев, он не счел нужным советоваться с кем-либо в правительстве, прежде чем заявить: “Мы вернулись в самое святое для всех живущих в этой стране место. Мы вернулись сюда с тем, чтобы никогда больше не покидать этот город”. Эшколь, прибыв в Старый город ближе к вечеру того же дня, только подтвердил слова Даяна: “Я нахожусь здесь как представитель всего нашего народа и еще многих предыдущих поколений нашего народа, которые в глубине души своей стремились в Иерусалим, к его святости”. Значимость этих заявлений была немедленно подчеркнута тремя принятыми кнесетом законами, которые “административно” присоединили Иерусалим к Израилю. Вскоре израильские строители приступили к ремонту и перестройке зданий Еврейского университета на горе Скопус, а также сооружению жилого комплекса на склонах холмов, господствующих над Восточным Иерусалимом. Кроме того, Западный берег реки Иордан был библейским сердцем Эрец-Исраэль: Самария и Шхем (Наблус), Хеврон и Иерихон; именно поэтому правительство Израиля недвусмысленно дало понять, что должны быть приняты во внимание связи страны с ее историческим прошлым. Да и в любом смысле нельзя было представить, что на склонах Иудейских гор снова будет расположена иорданская артиллерия, грозя смертельной опасностью населению еврейских городов и деревень, расположенных в пределах дальности боя ее орудий.