Прощай, любовь! Уйти мне всё же надо. Любовь, прощай! Остался б я, та Belle[200], ты мне услада. О, губы дай! Несёт ли нам надежду иль преграду Безвестный Край? «Меня он так любил, моя отрада!» — По мне рыдай.
Семела[201]
О, не хвали! Восторг мой, словно линза так чудесно В тебе сосредоточить мог бы дар Небесный, Там, вне земли. Твоя ль вина, Что гаснуть, вспыхнув, ты обречена. Но больше сил Я дам тебе, чем Бог, вобрать желаний пыл. И, если честно, Мне ль упрекать изменчивый твой лик? Слепыми подошли Мы к тем порталам счастья, что вдали! Развеялись слова, иссохли б слёзы Средь угольков в тот миг В золе остывшей будто, эти грёзы В дремоте, может, я постиг.
Из сборника «Неизвестный Эрос. Амелия и другие стихотворения» (1887)
Венера и Смерть
Она в златых сандальях, вся из света, Как солнца жар. В ладонях – мак и яблоко, сон это И счастья дар. У бока матери – супруги своей верной[202], Цветёт божок, другой внутри, наверно. А рядом Смерть, у той дыханья яд Смердит, и зубы редкие торчат. О, ангелы, красе раскройте веки, Чтоб Смерть не пожрала их всех навеки!
Пустой берег
Наполни песнями меня О, море, щедростью маня, Чтоб петь, все ноги в кровь разбив, Пустого берега мотив. Любви живящий ореол — Лазурный камень я нашёл, Где двадцать лиг ревёт прилив. Пустого берега мотив! Кристаллов, каждый так лучист, Как право – твёрд, как правда – чист, Я поднял двадцать, поспешив. Пустого берега мотив! Как долго шёл я ночью, днём За драгоценным янтарём? Лет шестьдесят, и еле жив. Пустого берега мотив! Богато море, нищ песок; Кто я, не знаю. Всё же прок Не знать как он, всё позабыв, — Пустого берега мотив!
Взгляд назад
Я, веря в истинную сладость, Что правду сладостно найдёт, Познал огней небесных радость, И пел разумность этих нот. Потом сказал мечте неясной, Вдали пропавшей, как звезда: «До встречи, Проблеск мой прекрасный! С тобой я буду навсегда». Загадке Страсти предписанье Дух во плоти даёт опять. Я молвил: «Смертный, осмеянье Меня оставь. Смогу я ждать».
Джеральд Мэнли Хопкинс[203]
(1844–1889)
Из сборника «Стихотворения» (1918)
Андромеда[204]
Вот Андромеда замерла смущённо, Сияя несравненной красотой, Вдаль она смотрит со скалы крутой, Цветок её и жизнь – всё отдано дракону. И прежде ей пришлось терпеть уроны От бед и мук; а ныне слышит, стой, Рёв зверя, страшный, дикий и густой, Он похотлив, и смотрит разъярённо. Но что ж Персей её от смерти не спасает? По воздуху плывёт он и о ней Вся мысль его; ей кажется – бросает Её герой, когда ей всё больней. Никто быть безоружным не мечтает: Горгоны взгляд, меч, зубы, мощь ремней.
На образ Св. Доротеи[205]
С корзинкой, устланной травой, Иду вперёд, легка, мила, Всем интересно, что с собой В корзинке этой я взяла. В носилках нового плетенья — Цветы – от горечи спасенье. Увы, не лилии они, И не из Цезаря садов! Айва в руке – но, в эти дни Нет на ветвях у вас плодов, Поскольку цвет не брызнул нежный, Раз нет весны, и мир весь – снежный. Нашли их там, где Юг, Восток, Где все забыли о Зиме — Росинка – шпорника глоток, О, не должна ль сгореть во тьме? Искрился влажный луг при свете — Роса иль звёзды капли эти? Айва в руке её? Всмотрись: Скорей луны уменьшен лик. Путь Млечный, Небеса сплелись! То шпорники её. Лишь миг? Душа несётся в эмпиреи? Где плод, цветы, где Доротея.
Горняя гавань
Монахиня надевает покрывало (принимает обет)
Хочу бродить все дни, Где всё цветёт, В полях, где слепней нет, и град не бьёт, Где лилии одни. Прошу, о, дай мне кров, Где есть покой, В той гавани, где молкнет вал морской, И нет штормов.
Свадебный Марш
Жениху Господь дал честь, Стыд невесте; ложе есть, Милых чад, прелестных чад, Свято тело будет несть. Друг для друга утешенье Глубже, чем небес прощенье, Милосердье дал нам Бог, Связь – на век, на век – влеченье. Марш, топчи колосья с нами: Обращаюсь со слезами: Коль брачуешь чудный брак, Дай триумф и жизнь веками.
Яркозвёздная ночь
На звёзды глянь! Глянь, глянь на небеса! Глянь, огненный народец в воздухе резвится! Сверкают сёла, быстрый блеск бойницы! Во тьме лесов лежат алмазы! Фей глаза! Холодный луг, где золото-роса! Рябит рябина! Лёгкий тополь серебрится! Взлетели со двора испуганные птицы! Ах! Это купля всё и приз, всё чудеса! А что взамен? – Молитвы и обет. Глянь, как в саду мелькает майский цвет, Мука с желтком застыла на бредине! Гумно всё это; скирды, дом, фасад. Сей яркий запирает палисад Христа и мать его, и все его святыни.
Остин Добсон[206]
(1840–1921)
Из сборника «Carmina Votiva и другие стихотворения по случаю» (1901)
1-я Баллада антикваров
Дни вянут, как травинки в зной, Года – безмолвный перекат, Всё преходяще под луной! — Так листья по ветру летят. И всякий раз светил парад На старом небе будет нов, Посеян хлеб Времён и сжат — Мы ищем зёрнышки Веков! Амбар наш – прошлый мир земной, От бури прячем всё на склад, Скупцами копим за стеной Дары Судьбы, как ценный клад: Старинных летописей ряд, Клочки стариннейших стихов, Старинных шуток блеск и яд — Мы ищем зёрнышки Веков! Вот миф, покрытый стариной, Старинный цвет, пленявший сад, Старинный текст очередной, Старинный лук, обломки лат, Старинный остов колоннад, Старинный след былых слоев: Всё, что блуждает без преград — Мы ищем зёрнышки Веков! Посылка Друзья, кто незнаком иль брат! Под звон рождественский Христов Спасайте то, что ждёт распад — Мы ищем зёрнышки Веков!
2-я Баллада антикваров
«Друзья, кто незнаком», – мы вас Теперь узнали, как друзей, Что в добрый и недобрый час, Где Время шло с косой своей, Снопы вязали средь полей. И вам, испытанным! – и вам, Кто нас не знает из гостей, — Привет вам, истинным Друзьям! Велик в амбарах наш запас: Мешки округлы у дверей, Гумно – с зерном как напоказ, И мельница гудит сильней, Без вас всё было бы скудней, — Чуток колосьев там и сям; За труд, уменье у межей, Привет вам, истинным Друзьям! Но, чу! Вот Жнец идёт до нас! Так наберём зерна скорей, Где рос подснежник всякий раз, И цвёл нарцисс в сиянье дней, В июне розу мял борей; Пока навстречу холодам Под тисом мы не крикнем, эй! Привет вам, истинным Друзьям! Посылка На Святки кто пришёл, налей В рог пуншу с пеной по краям, Шлют холм, долина, и ручей Привет вам, истинным Друзьям!