Он к нам сумел явиться. От безнадёги рад Я звёздам помолиться, — Он шёл как на парад. Здесь есть укромный сад, Чтоб спрятаться тайком? О, боги, тяжкий час! Он весь горит огнём, — Храни от Барда нас! Он яростно стремится. Не ведая преград, Как Джаггернаут[207] мчится И давит всех подряд. Он словно водопад, Он вертится клубком, Стоит как напоказ И мелет языком! — Храни от Барда нас! В стихах: Судьба – убийца, И Горестей каскад, Всегда Луна-царица, Девиц несчастный взгляд, (Однообразный ряд), Надежд и Клятв фантом, Печалей громкий глас; Кто купит этот том, — Храни от Барда нас! Посылка Принц Феб, мы все умрём, В добре, во зле подчас, Скорбя или смеясь; Но почему при нём? — Храни от Барда нас!
Вилланель
Когда был молод мир, И городов не знали, Была любовь – кумир. И чьи глаза – сапфир, Зла никогда не ждали, Когда был молод мир. Любовный эликсир, Они не применяли. Была любовь – кумир. Им был не нужен пир! Лишь только жизнь вначале, Когда был молод мир. Они, где чист Зефир, Пастушек целовали: Была любовь – кумир. Никто под звуки лир В Любви не знал печали: Когда был молод мир — Была любовь – кумир.
К Ричарду Уотсону Гилдеру[208]
Друг – не стареет! Я одну Тебе отправил песню снова, Обычной формы образцовой, Ты у неё бывал в плену. О ней не скажешь ты сурово, Мне старый друг ты, как взгляну! Друг – не стареет. Я старым книгам и вину, Которым ход Времён суровый Вручил изящества покровы, Всегда был рад, но (entre nous)[209] Друг – не стареет.
Из сборника «Собрание стихотворений» т. 1 (1895)
Веер маркизы Помпадур
Бел, расписан, утончён, (Кисть Ванлоо[210] я узнаю), Любит в буйстве света он, В сине-розовом рою; Шёлка слышишь ты струю! Сверху – тает глаз прищур, Как роса, что ждёт зарю — Это веер Помпадур! Глянь, придворных легион: Мчат, как бабочки к огню, В Oeil de Boeuf[211] со всех сторон, Фрагонара помнишь ню, Talon-rouge, falbala, queue[212], Герцог, кардинал – фигур Много просят за родню, — Это веер Помпадур! Суть получше, чем бонтон В той игрушке, voyez-vous[213]! Государство, власть и трон, Дел министров сто на дню; Может, те, кто вёл резню Тех, кто создал их сумбур; Знак, намёк на западню, — Это веер Помпадур! Посылка Тайну он унёс свою, Планов, козней, креатур. А маркиза где? В раю? Это веер Помпадур!
Из сборника «Собрание стихотворений» т. 1 (1895)
Парадокс Времени
«Идут года»? – Сомненье! Спит Время, – мы в движенье. И что за искушенье Часы остановить, Чтоб Юность сохранить? «Идут года»? – Сомненье! То зрения обман. Спешим, как ураган, Мы по лугам в смятенье, Но, кажется, бежит Земли привычный вид. Спит Время, – мы в движенье. Был прежде завитой Твой локон золотой, И мой. Щипцам – презренье. Но вот пришла пора Сплошного серебра. «Идут года»? – Сомненье! Когда-то в том лесу Твой «снег» и «роз» красу Моё хвалило пенье. Тех трелей больше нет. А роз где чудных след? Спит Время, – мы в движенье. В скрещении дорог Назад идущий Рок Унял надежд волненье. О, где былая страсть? Того огня напасть? «Идут года»? – Сомненье! Далёк Восторг хмельной, Былое – за спиной, Где вечера свеченье. Спеша в последний путь, Помолимся чуть-чуть. Спит Время, – мы в движенье.
Из сборника «Собрание стихотворений» т. 1 (1895)
Четыре времени года
Когда в долинах Весенний звон, Нарцисс раскрылся И анемон, — Пой звёзды, утро, И небеса, И незабудки — Её глаза. Когда же летом Густа сирень, И птичий гомон В саду весь день, — Пой мёда сладость В тени куста, И розы алость — Её уста. Когда кружится Осенний лист, И сноп в телеге Стоит душист, — Пой праздник жатвы, Парней и дев; И в хороводе — Её напев. Когда зимою Свистит пурга, Приятно греться У очага, — Пой грусть и встречу Друзей в тиши; И после радость Её души.
Из сборника «Собрание стихотворений» т. 1 (1895)
Феокрит (вилланель)
Певец полей, овечьих стад, О, Феокрит![214] Свирелью Пана Век Золотой ты петь был рад. Вдыхал ты пашен аромат, И ульев, и сосны дурманы, Певец полей, овечьих стад! Хваля пиры среди услад, Где чаша винная желанна, Век Золотой ты петь был рад. Ты дал влюблённым нежный взгляд, Свирелям – звуки без изъяна, Певец полей, овечьих стад! Смеясь, ты зрел весёлый ряд Волн сицилийских постоянно… Век Золотой ты петь был рад. Увы! Напевы наши – хлад, Печальны солнца средь тумана, — Певец полей, овечьих стад! Век Золотой ты петь был рад.
Из сборника «Собрание стихотворений» т. 1 (1895)
О, Fons Bandusae[215]
Журчащий ключ, стекла ясней, Тебе венок и кубок сей, Тебе козлёнок тот проворный, С кустистой бровью – знак бесспорный — Любить и биться у камней. Дитя надыбилось сильней! Увы, но кровь его с твоей Волной сольётся чистой, горной, Журчащий ключ! К тебе и Сириус нежней[216]. Ты дал стадам прохладу дней. Тебя поёт мой стих мажорный, Родник божественный, задорный; И людям станешь ты родней, Журчащий ключ!
Из сборника «Собрание стихотворений» т. 1 (1895)
Ars Victrix[217]
Когда твой путь – мученье Средь вечной маяты, — Рождаются творенья Особой красоты. Просторны, как сандальи, Стихи быть не должны, Поэт, надень, мы ждали, Котурны, что тесны. И новым дарованьям Оставь безвольный слог. Смотри, твоим писаньям Нужна отделка строк. О, скульптор, глину гордо Не нужно больше мять, Паросский мрамор твёрдый Рукам твоим под стать. Сатира вид рогатый — Для бронзы Сиракуз; На прожилках агата — Черты прелестных Муз. Художник, вдохновенно Смешай-ка новый тон, Эмали цвет отменный В огне печи рождён. Голубки Эрицины[218] Покрыли изразец, Блеск сини и кармина — Сирена и венец. Всё бренно. Лишь Искусство — Великий вечный дар; Бюст пережил Августу[219], Тиберия – квинар[220]. Исчезнут даже боги, Но Рифмы – никогда; Они придут к нам, строги, Сквозь долгие года. Резец, перо и краски — Прекрасного столпы. Шедевр подвергнет встряске Молчание толпы.
Из сборника «Собрание стихотворений» т. 1 (1895)
Urceus Exit[221]
Я задумывал Оды, Но вернулся к Сонетам. Началось это с моды. Я задумывал Оды, Только Роза у входа В новой шляпке с букетом. Я задумывал Оды, Но вернулся к Сонетам.
Из сборника «Собрание стихотворений» т. 1 (1895)
Забытая Могила[222]
Уйдя от пыли городской Туда, где свежесть и покой, Где на пригорке, возле ската, Лежат ведёрко и лопата, Ты в стороне услышал плач — Скорбел об умершей богач. Пройдя боярышник, вокруг Свой розоватый дождь цветущий На все могилы грустно льющий, — Ты на одну наткнулся – вдруг. Как странно! Трав густые гривы, Казалось, были несчастливы, И плющ тянул наискосок К соседней урне свой росток. Плита засыпана, ты взгляды Бросал, нагнувшись у ограды. Где имя? Цифры «7» и «6», «Несчастья», «Небо» – смог прочесть. И дальше надпись пробегая, Читал – Ирония какая! — «Ушла, но вечно дорогая».
Из сборника «Собрание стихотворений» т. 1 (1895)