Ночь выдалась туманная, сырая, Юрась продрог. Когда первый теплый луч коснулся верхушек деревьев, он остановился. Дальше он не мог идти. Отяжелевшие ноги гудели от усталости, глаза слипались; Юрась опустился на еще влажную от росы траву, прислонился к дереву и мгновенно уснул.

…Ему приснился удивительный сон. Пришли гости. Много-много гостей. Их встречала мама и всем говорила: "Поздравьте меня, наш Юрась совсем разучился говорить по-немецки". Гости смеялись, а Юрась не мог понять, говорит ли мама серьезно или шутит. Потом прилетел самолет, из него вышли папа и дядя Иван. Они привезли орлиные крылья. Дядя Иван приложил крылья к спине Юрася, и он почувствовал, что может летать. Он взмахнул крыльями и поднялся в небо. А гости что-то кричали ему вслед, но он не слышал, что они кричат, потому что налетел ветер и понес его куда-то. Юрасю было и страшно и радостно. Сквозь густые облака он увидел огромный кедр. На вершине сидела крошечная белочка и лущила шишки. Юрасю захотелось посмотреть на белку ближе, он стал снижаться большими плавными кругами и наконец опустился на соседнюю сосну. Белка посмотрела на него, сморщила нос и громко чихнула. Юрась рассмеялся, но тут же спохватился: вдруг белка обидится. И он вежливо спросил: "Скажите, белка, в какой стороне мой дом?" Теперь рассмеялась белка. Давясь от смеха, она проскрипела противным голосом Сиволоба: "Ты что, ослеп?! Я не белка, я — кукушка! Я знаю, сколько лет тебе жить. Слушай! — И она закуковала: — Ку-ку… ку-ку… ку-ку…"

…Юрась открыл глаза. Светило яркое солнце, он лежал под деревом, и где-то совсем близко старалась кукушка: "Ку-ку… ку-ку… ку-ку…"

Он вскочил и огляделся. Тихо покачивались вершины деревьев, щебетали птицы, стрекотали неутомимые кузнечики. Впервые со вчерашнего утра Юрасю захотелось есть. Он оглянулся, ища свой мешок, и вдруг вспомнил, что оставил его в кустарнике. Как только Юрась понял, что у него нет ни крошки хлеба, голод навалился на него с такой силой, что у него закружилась голова. Ему стало страшно: куда он забрел? Как выбраться из незнакомого леса? Что с ним будет, если он проплутает в лесу пять-шесть, а может быть, и десять дней? Ведь он умрет от голода, и никто даже не узнает, что он умер.

Теперь он мог думать только о еде. Стоял конец июля, в лесу иногда попадались кусты малины, смородины, заросли орешника. Но с каждым часом ему хотелось есть все больше и больше.

Скоро к голоду прибавилась жажда. На всем пути Юрасю не встретилось ни ручейка, ни озера. Он брел по лесу, надеясь выйти на какую-нибудь тропинку, зная, что лесная тропа рано или поздно приведет его к людям. Тогда он досыта поест, разживется хлебом и снова пойдет на восток, к фронту.

Тропинку он заметил у малинника. Ягоды были обобраны, кусты поломаны. Кто-то недавно здесь побывал.

Значит, деревня недалеко. Юрась торопливо зашагал по тропинке.

Солнце уже пошло к закату, когда тропинка вдруг вильнула в сторону и Юрась увидел вдали на пригорке большое селенье. Он ускорил шаг и вскоре оказался на околице деревни. Из окна ближайшей хаты высунулась чья-то косматая голова и сразу же исчезла.

"Зайду в этот дом. — Юрась в нерешительности остановился у плетня. — Надо узнать, нет ли в деревне немцев…"

Но прежде чем он решился войти в хату, звякнула щеколда калитки, и перед Юрасем вырос широкоплечий сутулый мужик.

— Куда бредешь? — спросил он, щуря на Юрася водянистые глаза.

— В Минск… родственники там у меня…

— В Минск? А чего же ты в другую сторону идешь?

— Я заблудился… Сейчас я вам объясню, товарищ…

— Я тебе покажу! Товарищ! — Лицо косматого мужика перекосилось от злобы. — В гестапе узнаешь, где теперь твои "товарищи"!

Схватив Юрася за ворот, мужик втолкнул его во двор…