– Хорошо, – слабым, но веселым голосом произнес он.

– Здравствуй, Ян, – Джозеф встал со стула.

– Здравствуй! Что скажешь? Как самочувствие мальчика? – я начал пытать его.

– Давай выйдем, – сказал он сухим тоном.

Я еще раз посмотрел на Виктора и улыбнулся. Мальчик повторил мои действия. Когда Джозеф и я вышли в коридор, толпа уже разошлась. Мы были одни.

– Слушай… Ян, мы провели с мальчиком необходимые процедуры. Мы почти двенадцать часов наблюдали за ним. Прости… – в его голосе звучало отчаяние и сопереживание.

– Что значит «прости»? Я не понимаю, Джозеф. Как? – я стал захлебываться воздухом.

– Да пойми ты… Мы сделали все, что могли. Но мальчик неизлечимо болен, и ты это знаешь. Ему осталась неделя, думаю, не больше, – глаза Джозефа наполнились слезами.

Впрочем, так же как и мои. Я сглатывал образовывавшиеся один за другим комки в горле и молчал. С виду этого не было заметно. На деле внутри меня диким криком разрывалась душа или еще что-то. Она просила Бога услышать меня и дать хотя бы чуточку больше времени для этого маленького паренька. Если вы когда-нибудь присутствовали на опере, то прекрасно понимаете, как мой внутренний голос кричал и просил о пощаде. Я оперся спиной об стену и съехал вниз, оказавшись на полу. Джозеф что-то спрашивал у меня, пытался поднять, привести в чувство, но я не реагировал. Мутная забвенная тишина сменилась громким плачем внутри. «Что я наделал? За что?» – изредка проносилось в голове. Время остановилось и злосчастные стрелки часов, где бы они ни были, перестали тикать для меня. Мир замер. Как и я сам. Замер в ожидании чуда и стал ждать. Ждать, надеяться, верить, но увы… Мой случай не подходит под рассказы некоторых людей. Небеса не разошлись и не выпустили белый луч света, ангелы не снизошли и не послали милость Божью. Увы…

– Все в порядке? Как вы себя чувствуете? – знакомый голос пробудил меня.

Я уже сидел в гостиной, а надо мной склонилась Эмилия и чем-то размахивала. Джозеф стоял поодаль от нее и наблюдал за происходящим. В руках он держал шприц.

– Да, сейчас несомненно лучше, – я приподнялся с места, но голова еще кружилась, и поэтому я тут же снова опустился.

– Это хорошо. Мы испугались за вас, Ян, – Эмилия указала на себя и Джозефа.

– Часто с вами такое? – спросил он.

– Нет. Впервые. Видимо, перенервничал… – оправдывался я.

– Вы помните, о чем мы разговаривали?

Передо мной всплыл образ Виктора. Его больные, но добрые глаза копьем впились в мое сердце. В ушах послышалось отдаленное эхо его смеха.

– Виктор… Как он сейчас?

– Сейчас уже лучше, но это временно, ты же понимаешь? – вопросительно посмотрел на меня Джозеф.

Я кивнул головой, показывая, что понимаю. Но на деле совсем не хотел мириться с тем фактом, что мне скоро предстояло прощаться с Виктором. Это угнетало и грызло меня изнутри. Проблема крылась не только в мальчике.