Творческий подход к сопротивлению

Следующий краткий пример работы с группой из пяти девочек-подростков, проходящих программу лечения в стационаре. Большинство из них были новичками в группе. Когда они вошли в комнату, я отметила, что некоторым из них было очень некомфортно. Я знала, что мне нужно создать чувство безопасности, чтобы поощрить их участие. Я думала, что постановка конкретных задач может помочь ослабить напряженность, повысить безопасность и обеспечить плацдарм для исследования и выражения чувств.

Я попросила группу выйти на улицу и выбрать объект, который им понравится, например, лист, веточку или травинку. Как только они вернулись, я попросила каждую кратко описать свой объект в письменном виде и указать три сильных и три слабых стороны их объекта. Как только это было сделано, я попросила каждую участницу прочитать ее описание, определив сильные и слабые стороны, связанные с их объектом.

Анна написала, что ее объект представляет собой очень маленький лист, напоминающий по форме сердце. Она сказала, что он был одинок. Бетти показала группе свой кусок дерева, заметив вслух, что снаружи он загнивает слой за слоем, хотя внутри выглядит твердым и прочным. Синди отметила, что ее нежный лист по краям истрепался. Дана показала свою твердую веточку на крошечном заостренном сучке. «Это может кого-то поранить», – отметила она.

По описаниям этих объектов я получила некоторое представление о каждой девушке. Я знала, что важно просто вовлечь их в этот процесс и не побуждать их слишком раскрываться, ибо это может подавить их и повлиять на их желание придти на следующие сессии. После того как каждая девушка прочитала свое описание и кратко пояснила его, я попросила их выбрать безопасное место в комнате для их объектов. Затем я попросила каждую стать олицетворением своего объекта, выбрав положение тела, из которого их объект может ожить. Я думала, что определение безопасного места и последующее воплощение объекта может постепенно привести их к тому, чтобы они начали двигаться сами. Анна выбрала место у дальней стены, свернувшись калачиком, а затем перевернулась на спину; Бетти села в дверном проеме открытой двери, в стороне от всех; Синди расположилась рядом с еще одной дверью, обхватив себя руками; Дана легла рядом с дверью моего кабинета, втянув голову в футболку, словно черепаха. Постепенно она стала выглядывать оттуда и сказала, что для нее это был прогресс.

Поскольку члены группы, казалось, застыли в своих безопасных местах, я подошла к каждой девушке индивидуально; так появилась общая тема, связанная с боязнью потерять контроль. В это время в комнату вошла Ева, объясняя свое опоздание тем, что она была на сеансе семейной терапии. Она уже много раз посещала групповые сеансы раньше, и ей было комфортно. Я быстро объяснила ей задачу. Следуя моим объяснениям, Ева вышла на улицу и вернулась с листком, который она назвала потрепанным. Она признала своим безопасным местом пространство под столом, легла там на спину и ухватилась за ножки стола. Остальные смотрели, как я стала играть с Евой, когда она держалась за стол, а я словно бы пыталась отнять его у нее. Я попросила Еву принять такую же позу подальше от стола и оставила ее лежащей на спине, ничем не прикрытой. Ева призналась, что почувствовала себя выставленной напоказ.

Используя сигналы Евы как показатель «барометра» для группы, я почувствовала, что, если позволить им управлять движением терапевта, это, скорее всего, принесет пользу. Поэтому, попросив членов группы давать мне указания, как двигаться, я стала послушно следовать им. Ева начала первой, а другие быстро последовали ее примеру. Эта интервенция, казалось, придала им сил, и за этим последовало веселое игровое взаимодействие. К моему удивлению, каждая девушка вышла из своего безопасного места и присоединилась к группе. Потом они коротко рассказали о своих страхах и двойственных чувствах по поводу расстройства пищевого поведения.

Когнитивные маркеры терапевтического процесса

Когнитивные маркеры представляют собой пять этапов терапевтического процесса, а именно исследование, открытие, признание, связь и интеграцию. Эти маркеры придают форму терапевтическому процессу и представляют собой способ структурировать происходящее (Kleinman, 1977; Stark, Lohn, 1993, p. 130–131; Kleinman, Hall, 2006, p. 14–15). Они могут использоваться, чтобы помочь терапевту отслеживать процесс терапии и не потеряться в переживании пристуствия. Они также могут помочь пациентам отслеживать сигналы на уровне тела как во время сессии, так и в повседневной жизни. Пациенты сообщают, что использование когнитивных маркеров дает им фокус, который помогает понимать себя и более четко объяснять свои действия.

С точки зрения психотерапевта, это означает признание того, что фасилитация переживаемого опыта побуждает пациентку изучать себя во внутриличностном и межличностном аспекте, в том числе открывать новые смыслы в своих исследованиях и признавать, что в этих открытиях есть правда, находить связь между этими смыслами и привычным паттерном поведения или переживанием и интегрировать их так, чтобы эти инсайты можно было развивать и исследовать дальше. Интеграция, кроме того, предполагает какое-то завершение. Хотя маркеры являются нелинейными, они следуют по определенному пути (Kleinman, Hall, 2005, p. 224; Kleinman, Hall, 2006, p. 14–15).

Следующий пример – индивидуальная сессия танцевально-двигательной терапии с 24-летней Трейси, страдающей анорексией, которая готовилась к выписке из стационара в течение недели. Когнитивные маркеры используются для объяснения событий, происходивших в этой терапии. Трейси призналась, что она была крайне обеспокоена и расстроена. Она сказала, что ей трудно «находиться» в своем теле. Ее преследовали навязчивые идеи. Я знала, что мне нужно помочь ей почувствовать себя более комфортно, прежде чем она сможет сосредоточиться на решении проблемы. Через ее вербальные и невербальные сигналы я старалась понять, что происходит. Как только я почувствовала, что у меня достаточно информации, я разработала план, чтобы попытаться быстро справиться с навязчивыми идеями и перейти к решению главных проблем. Во-первых, я попросила Трейси определить уровень ее фрустрации (от 1 до 10) и выразить его ударами мягкой поролоновой битой по стулу, чтобы помочь ей высвободить достаточно напряжения и уменьшить ее дискомфорт.

Она связала свою фрустрацию со своим искаженным образом тела, пожаловавшись на то, что она толстая и уродливая. Я знала, что акцент на теле был ее способом попытаться получить контроль, поэтому я попросила ее закрыть глаза и создать ментальный снимок ее внутреннего состояния, чтобы выявить более глубокие проблемы, которые она не осознает. Она признала наличие дополнительных мыслей об одержимости телом и расстройстве питания, поэтому я еще раз попросила ее символически перемещать мысленные картинки до тех пор, пока в конце концов она не обнаружит ту, на которой изображено что-то другое. И она остановилась на образе, в котором видела себя восьмилетней девочкой, которая пыталась удержать отца за ногу. Отец часто путешествовал и готовился к очередной поездке. Мы исследовали этот образ лишь в той мере, которая позволила нам обеим понять, какое влияние имели на нее в детстве отъезды отца. Вспомнив, что она когда-то рассказывала мне о том, что ей нравилось ездить на лошадях, я предложила эту тему, чтобы обеспечить безопасный способ обратиться к ее болезненному признанию в незащищенности и брошенности. Учитывая ее постоянную тревогу, я решила сосредоточиться на том, чтобы воссоздать у Трейси ощущение удовлетворенности и комфорта, получаемые от ее отношений с лошадьми. Я думала, что это поможет ей испытать чувство целостности и почувствовать, что она сама является «хозяйкой ситуации».

Мы исследовали наши отношения друг с другом с помощью эластичной резинки, которую мы обе держали, обсуждая переживания, которые появлялись в нашем взаимодействии (рисунок 8.3). Например, Трейси осознавала, что движется быстро. Я подтвердила, что тоже чувствую это, и далее мы исследовали конфликт, переживаемый ею при общении с лошадьми, когда она тоже ускоряется. Она признала, что повторяет этот же принцип и в других аспектах своей жизни. Она поняла, что, когда она пыталась контролировать своих лошадей, они сопротивлялись, потому что она автоматически нацеливалась на «результаты», а не на «ощущения». Мы исследовали, как ей нужно применять этот вид телесной осознанности в ее отношениях с собой, чтобы использовать его в жизни, таким образом интегрировав этот навык. Она обнаружила и признала, что, когда она не убегает от своих чувств, а использует их для усиления своей осознанности, ее беспокойство уменьшается. Я дала Трейси бланк регистрации когнитивных маркеров, чтобы она могла отразить все в письменной форме – это еще один способ интеграции полученного опыта. Позже она вернула мне его для получения обратной связи. Написанное на листе показало, что она понимает все не только когнитивно, но и на уровне тела. В разделе «интеграция» она написала: «Мне нужно работать с семейными проблемами, вопросами заброшенности, побеждать страхи, вместо того чтобы бежать от них, и больше доверять себе». В заключение она сказала: «Мне больше всего понравилось [когда мы работали вместе] то, что я была в контакте с моим телом, расслабилась и работала с другим человеком». Я ответила ей, что она уже определила свои цели, и у нее есть свои задачи в жизни. На нашем последнем сеансе Трейси попросила разрешения оставить себе резинку. Она сказала, что, если она будет наматывать ее на запястье или на волосы, это поможет ей вспомнить нечто очень важное для нее (Kleinman, 2004).

Рис. 8.3. Связь через резинку. Источник: фото предоставлено центром Ренфрю (Флорида)

Резюме

Человек начинает общаться на языке тела задолго до того, как научится говорить. Люди с расстройствами пищевого поведения, однако, отстраняются как только могут от слушания своего тела и реагирования на него. Они пытаются контролировать свою тревогу, закрываясь эмоционально путем использования различных моделей поведения, нацеленных на отвлечение от самих себя. Такое поведение, берущее начало от тела, может принимать различные формы, начиная с тряски ног, щипания кутикул, до выдергивания волос и даже чрезмерной работы. В попытке создать иллюзию контроля они часто оказываются отчужденными от жизни, оставаясь наедине со своими мыслями, расстройствами поведения и частью себя, которую они называют «эмоциональное расстройство». Танцевально-двигательная терапия помогает людям с расстройствами пищевого поведения научиться восстанавливать связь с самими собой, тем самым добиваясь появления аутентичных перемен как на словах, так и на деле и признания своего Я необходимой частью своей жизненной силы.

Приложение: когнитивные маркеры: руководство по событиям процесса