Немного о недостатках нашего мышления

1

Рассматривая реакцию сознания на самые разные воздействия, мы много раз заостряли внимание на рациональности работы нашего мозга, на том, что он обрабатывает информацию так ловко, что никакое техническое устройство не в состоянии с ним соперничать. А главное достоинство мозга – способность к творческому мышлению – вообще даёт возможность человеку достичь чего угодно, хотя и не напрямую, а окольным путём. Но мы практически ни разу не коснулись вопроса о наличии недостатков у этого сложнейшего «устройства» обработки информации. Вернее, иногда отмечали, что такое-то явление можно отнести к недостаткам, но каждый раз доказывали (по крайней мере, пытались это сделать), что все эти недостатки мнимые. Но даже если допустить, что приводимые при этом аргументы всегда были вполне убедительны, всё равно никак нельзя не задаться вопросом: а насколько оптимально наш мозг обрабатывает информацию, нет ли в его работе принципиальных недостатков?

Вопрос интересный. Но можно ли ответить на него объективно? Для этого надо на сознательном уровне понять принцип работы мозга, а это, как мы знаем, задача не просто трудная, а вряд ли вообще выполнимая. Мы уже касались вопроса о том, что нельзя с помощью сознания понять само же сознание. А ведь для ответа на поставленный вопрос именно это и надо сделать, ведь человек абсолютно всё познаёт через сознание. В чём же сама суть означенных трудностей?

Рассмотрим такую аналогию. Допустим нам надо оценить работу какого-то технического устройства, например, вольтметра. Как узнать, правильно он работает или нет? Очень просто: надо подключить его к источнику эталонного (заранее известного) напряжения и посмотреть, насколько его показание отличается от эталона. Но для этого надо каким-то образом получить эталонное напряжение. Это тоже сделать очень просто: надо взять заведомо исправный вольтметр и измерить напряжение какого-либо источника. Какие тут могут быть сложности? Сложностей действительно нет, но только при условии, что у нас есть эталон – заведомо исправный вольтметр или источник заведомо известного напряжения. А если нет эталона? Тогда задача становится неразрешимой. Действительно, как определить погрешность вольтметра, если помимо него в нашем распоряжении есть источник непонятно какого напряжения и другие такие же вольтметры, то есть приборы, о точности показаний которых ничего не известно? Но ведь и при попытке оценить работу мозга дела обстоят точно таким же образом: если допустить, что сознание имеет принципиальные недостатки, то где взять эталон? Получается, что все «погрешности» сознания мы можем оценивать только посредством другого заведомо дефективного «прибора». И все наши умозаключения (то есть результаты работы сознания) такие же недостоверные, как и величина напряжения, измеренная непонятно насколько точным вольтметром.

Правда, можно возразить, что в нашем случае это не совсем так: ведь если взять некую совокупность задач и дать их решить испытуемой группе людей, то можно определить, у кого мозг работает лучше, а у кого хуже (определить, какой «вольтметр» более точен, а какой менее). Но мы сейчас пытаемся дать не относительную оценку нашего разума, а абсолютную, то есть пытаемся оценить, насколько совершенен сам принцип мышления. А как можно оценить оптимальность этого принципа, если он нам непонятен?

Так что же, получается, что о недостатках мозга объективно ничего сказать нельзя? Но тогда и о его достоинствах говорить не приходится: если нельзя оценить минусы, то как можно оценить плюсы? Здесь тоже можно возразить, что, говоря о достоинствах мозга, мы всё-таки делали это не отвлечённо, а сравнивали его функционирование с работой технических устройств, в основном, с работой компьютера. То есть, эти самые достоинства как-то оценивали (очень условно, конечно), принимая во внимание известные нам способы обработки информации. Но, опять же, чтобы оценить, насколько мозг совершенен вообще, надо сравнить принцип его работы с каким-то идеалом. Но мы на сознательном уровне не можем понять даже существующий принцип работы мозга, не говоря уже о каких-то там идеалах. С другой стороны, нельзя сказать, что мы совсем не можем дать никакой оценки функционированию мозга: не надо забывать, что сравнение его работы с работой технических устройств, которое мы делали выше, всё-таки даёт какие-то косвенные представления о рассматриваемом вопросе. Пусть даже не представления, а предположения, но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. Что же это за предположения?

Напомним, что каждый раз, когда мы сталкивались с явным недостатком работы мозга, – его неспособностью производить громоздкие арифметические операции, сложностью на сознательном уровне запоминать большие массивы формализованной информации и т.п., – мы всегда делали оговорку, что всё это он может делать окольным путём. А «напрямую» эти действия недоступны потому, что они могут мешать главному его достоинству – способности к творческому мышлению. И первое предположение о возможном принципиальном недостатке функционирования мозга, очевидно, состоит в том, что, возможно, могут существовать другие принципы функционирования, которые, будь они реализованы в нашем мозгу, позволяли бы иметь доступ к «скрытым» в настоящее время возможностям и, в то же время, не мешать творческому процессу. Но, опять-таки, не понимая принципа творческого процесса, невозможно ответить на этот вопрос. Так что же, снова приходим к выводу, что о принципиальных недостатках работы мозга вообще говорить бессмысленно? Скорее всего, так оно и есть. Но как-то не хочется ставить на этом точку. Если нельзя выяснить этот вопрос полностью, то надо попытаться найти определённые подходы, чтобы выявить хотя бы какие-то косвенные детали. И пусть эти самые детали, в свою очередь, могут породить ещё большее количество неясностей, оставлять эту тему совсем без внимания никак нельзя, уж очень она интересна.

2

Так какие же подходы можно избрать, чтобы хотя бы частично ответить на поставленный вопрос? Для начала снова вспомним, что каждый раз, когда мы сталкивались с проявлением недостатков работы мозга, то пытались показать, что в данной ситуации наша психика «ведёт себя» вполне логично, просто при подобных выводах (по крайней мере, в рассмотренных нами случаях) учитывается не вся информация, которую в тех или иных условиях приходится обрабатывать сознанию. (Достаточно вспомнить примеры реакции мозга на возможное возникновение начала опасного процесса.)

Но в таком случае для оценки «степени логичности» психики надо поместить человека в такие условия, при которых заведомо нет никакой неясной информации, и посмотреть, как он будет себя вести. Всё просто. Но, как это ни покажется странным, такие условия создать весьма затруднительно. И в процессе проведения подобных опытов возникает масса интересных нюансов, некоторые из которых мы рассмотрим ниже. В чём же суть сложностей, возникающих в процессе проведения подобных экспериментов?

Прежде всего, сложности обуславливаются тем фактом, что, как мы неоднократно отмечали, любая информация воспринимается сознанием совместно с фоном, который определяет её смысловое значение. А фон для сознания разных людей может быть самым разным в зависимости от информации, хранимой в их памяти. И «степень правильности» реакции человека на те или иные воздействия в определённых условиях оценить гораздо сложнее, чем первоначально представляется. Но самый главный нюанс здесь в том, что в процессе последовательного анализа поведения испытуемого человека сам испытатель, сознание которого, естественно, тоже «подвержено» действию «своей» фоновой информации, может легко допускать ошибки и совершенно не замечать абсурдности своих выводов. (Вопрос о неизбежности возникновения ошибок при словесно-логическом мышлении мы рассматривали в предыдущей главе.) Иначе говоря, сознание испытателя в ряде случаев можно смело уподобить дефективному вольтметру из вышеприведённого примера. И, естественно, его выводы о других «вольтметрах» никак нельзя считать объективными.

Чтобы лучше понять суть означенной проблемы рассмотрим несколько примеров. Но сначала вспомним старый анекдот. Учёный, изучающий физиологию насекомых, поймал таракана, посадил его на стол и постучал по столу пальцем. Таракан сразу же побежал прочь. Вывод: он услышал стук и испугался. Затем этот учёный, снова поймав таракана, оторвал ему ноги, снова посадил его на стол, и снова постучал по столу пальцем. Таракан никуда не побежал. Вывод: перестал слышать. Когда были ноги – слышал, лишился ног – не слышит. Вывод: таракан слышит ногами.

В это трудно поверить, но слишком уж часто эксперименты по выявлению недостатков человеческого мышления по своей сути выглядят именно так. То есть, экспериментатор не учитывает какую-то очень важную информацию (не менее важную, чем факт отсутствия ног у таракана в приведённом анекдоте) и делает сногсшибательные выводы. Например, один из самых известных опытов, сообщения о котором регулярно появляются в самых разных изданиях вот уже на протяжении нескольких десятков лет, состоит в следующем. Группе людей показывают два отрезка прямых, один из которых явно длиннее другого. Ставится задача: определить «на глазок», какой именно отрезок длиннее. Но среди этой группы на самом деле лишь один человек является испытуемым, а все остальные – «подсадные». И эти «подсадные» дают заведомо неправильный ответ. А когда очередь доходит до настоящего испытуемого, то он, чаще всего, тоже даёт неправильный ответ. Вывод: человеческая психика имеет склонность к внушаемости. Другими словами, восприятие информации человеком подчиняется нехитрому правилу: если большинство что-то утверждает, то так оно и есть, даже если собственные ощущения говорят обратное. (Иногда даже можно встретить утверждение, что человек обладает «стадным чувством». Или совсем грубо: «человек – стадное животное».)

На первый взгляд, это действительно так: в данном эксперименте никакой «посторонней» информации нет, никаких признаков начала опасного процесса тоже нет, и об аварийной ситуации речи не идёт. Тогда чем же объяснить тот факт, что человек не верит своим глазам? Только внушаемостью.

Но давайте сделаем небольшое лирическое отступление. Процитируем высказывания некоторых весьма авторитетных личностей.

«Никогда не следует быть исключением. Если живёшь среди сумасшедших, надо и самому быть безумцем», – это сказал французский писатель Александр Дюма-отец.

«Тот, кто… перестаёт замечать людскую слепоту и злобу, подвергает себя большим опасностям», – это слова немецкого писателя и общественный деятеля Генриха Манна.

Английский писатель Честерфилд сказал следующее: «Если можешь, будь умнее других, но не показывай этого». (На эту тему есть анекдот-афоризм: «Тупость – не порок, а средство адаптации».)

«Торжество разума заключается в том, чтобы уживаться с людьми, не имеющими его», – это утверждал французский писатель и философ-просветитель Вольтер.