Так что же, снова мы приходим к выводу, что невозможно с помощью опытов объективно оценить достоинства и недостатки функционирования нашего мышления? Нет, так утверждать нельзя: по крайней мере, сам факт того, что мы можем говорить о недостоверности результатов каких-то опытов, уже указывает на то, что хоть что-то определить мы в состоянии. И опыты есть, которые опровергают результаты описанных выше экспериментов. Хотя, в свою очередь, результаты этих опытов также можно подвергнуть сомнению.

Сейчас пока рассмотрим ещё один важный вопрос, связанный с трудностями объективной оценки возможного наличия принципиальных недостатков функционирования мозга.

Очень часто психика человека, не считаясь с доводами разума, просто «подталкивает» его к «неправильному» поведению, и надо прилагать немалые волевые усилия, чтобы вести себя «правильно». И это тоже зачастую рассматривается как свидетельство наличия нехороших свойств психики.

Но всегда ли эти «плохие» склонности являются на самом деле «плохими», и всегда ли надо искоренять их? Ответ однозначен: нет, не всегда. И основанием для такого категоричного утверждения служит тот простой факт, что в отношении одних и тех же «склонностей» существуют разные, зачастую прямо противоположные мнения.

Для примера рассмотрим такое вроде бы «хорошее» качество, которое характеризуется словом «терпимость». Очень часто можно слышать призывы общественных, политических и религиозных деятелей воспитывать у себя и постоянно проявлять это замечательное качество. И действительно, что может быть плохого в том, что мы будем относиться друг к другу терпимо? Но вот писатель Владимир Васин, затрагивая эту тему в своей книге «Одиннадцатая заповедь», задаёт вполне резонный вопрос: «Вообразим, например, что кто-то вам говорит, что он терпимо относится к вашей расе, к вашей культуре или к вашим религиозным убеждениям. Будете ли вы сами терпеть такую снисходительность? Не оскорбит ли она вас?».

А действительно, не оскорбительно ли это? Ведь «терпящий» меня человек уже самим фактом своего терпения попросту признаёт мою ущербность, – моё неполноценное происхождение, скверную нравственность, недостойное поведение и т.д. Признаёт, но терпит. Хвала ему, такому хорошему!

Но дело даже не в этом. Дело в том, что само это понятие совершенно не предполагает выяснения каких-либо разумных норм поведения как «терпимого», так и «терпящего». Просто – терпи, и всё. А если, например, кому-то очень хочется меня убить, но он не убивает меня, а терпит, то должен ли я быть благодарен ему за это? И наоборот, если он совершает против меня преступление, то должен ли я проявить терпимость и не препятствовать ему? Но даже если не рассматривать такие крайние случаи, а просто предположить, что человек, терпящий мою «ущербность», поступает хорошо, то уже сам этот факт предполагает, что я нехороший, веду себя плохо, а «терпящий» меня гражданин как бы делает мне одолжение и, вообще-то, имеет право прекратить проявлять это своё терпение. И здесь вроде бы нет ничего предосудительного: ну, действительно, терпел он меня, терпел, а я всё не исправляюсь, ну сколько же можно! И вряд ли следует ожидать чего-либо хорошего от человека, у которого лопнуло терпение.

Так что же, нужна нетерпимость? Конечно же, нет! Просто само это понятие – «терпимость» – далеко не всегда является достоинством, в ряде случаев это просто норма поведения. И надо не призывать к терпимости или нетерпимости, а определять правила поведения, обосновывать их оптимальность и справедливость, а если необходимо – менять сложившиеся стереотипы. И о моральных качествах человека надо судить вовсе не по тому, терпит он кого-то или нет, а по степени соблюдения этих правил. А если ему тяжело соблюдать общепринятые правила поведения, – это его проблемы.

Собственно, именно такое положение дел существует в области уголовного права. Если я нарушил какую-то статью Уголовного кодекса, – я преступник, меня надо наказать. Если не нарушил – ко мне нет претензий. И никого не волнует, приходится ли мне в своём поведении терпеть ограничения, накладываемые Уголовным кодексом, или я эти ограничения соблюдаю с наслаждением. Соблюдение законов – это не заслуга, это обязанность.

Конечно, при определении правил поведения возникает масса различных вопросов (кстати, большинство из них очень простые), но мы сейчас рассматриваем возможность выявления принципиальных, врождённых недостатков функционирования психики. И сталкиваемся с фактом крайне неоднозначной оценки различных проявлений этого функционирования. В данном случае мы видим, что одно и то же свойство – «терпимость» – трактуется и как достоинство, которое надо воспитывать в себе, и как недостаток.

Рассмотрим ещё один пример неоднозначного толкования поведения человека. А конкретно – отношение к так называемой ненормативной лексике. Здесь тоже довольно многие находят нелогичность человеческого мышления. Нелогичность якобы в том, что люди различными запретами создали себе дополнительные трудности в общении, хотя нет никаких объективных причин выделять определённые словесные выражения как что-то нехорошее. Аргументация этого постулата, как правило, незатейлива: если есть вполне цензурные слова, обозначающие определённые и всем известные понятия (по большей части в области медицины), то почему другие слова, обозначающие те же самые понятия, должны считаться нецензурными (неприличными, пошлыми)? Неужели только сочетание звуков может быть само по себе пошлым или не пошлым? Да и почему, собственно, считается неприличным касаться определённых тем, которые всем известны? Почему «положено» вести разговор так, как будто об этой области бытия мы ничего не знаем? Ведь получается, что мы проповедуем лживое, насквозь фальшивое поведение, которое самой этой ложью противоречит всем нормам нравственности, установленным нами же.

Но вряд ли подобного рода доводы можно принимать всерьёз. Прежде всего, сама аргументация в пользу снятия табу с нецензурных слов вовсе не блещет убедительностью: если есть цензурные слова, обозначающие те же самые понятия, то что за необходимость употреблять слова нецензурные? Но суть не в этом. Дело в том, что в подобных рассуждениях напрочь игнорируется одно из самых важных свойств словесной информации, о котором мы говорили в предыдущей главе. А именно: любое слово (или словосочетание) обладает определённым предполагаемым фоном. И именно фон, как мы уже знаем, самым радикальным образом влияет на смысл сказанного. (Даже просто обращение к собеседнику на «Ты» или на «Вы» воспринимается по-разному, хотя формально (без учёта фона) никакой разницы нет.) Ни один медицинский термин не имеет того предполагаемого фона, а следовательно, и того смысла, который имеет нецензурное слово, обозначающее то же самое понятие. Нецензурные слова и выражения совместно с предполагаемым фоном характеризуют человека как существо, совершенно ничего не значащее, и представляющее интерес разве что с точки зрения наличия некоторых физиологических особенностей, которые, согласно смыслу этих слов, полностью определяют саму его сущность. А фоновая информация медицинских терминов характеризует физиологические особенности организма просто как имеющий место факт, который сам по себе никак не свидетельствует о каких-то низменных склонностях человека. Если каким-либо образом снять табу с нецензурных слов (именно это и предлагают некоторые умники), то изменится и их предполагаемый фон, а следовательно, и само смысловое значение. (В противном случае эти слова по-прежнему останутся ругательными, оскорбляющими человеческое достоинство.) То есть тогда они полностью будут дублировать имеющиеся цензурные выражения. И вряд ли стоит сомневаться в том, что на смену им придут другие нецензурные слова.

Некоторые особо рьяные сторонники «легализации» ненормативной лексики утверждают даже, что если она существовала во все века, то это часть культуры (!) народа, и отказ от этой лексики исказит, затруднит, усугубит и ещё что-то нехорошее сделает со всей культурой. Но вряд ли стоит доказывать, что нецензурная речь это вовсе не часть культуры, а часть бескультурья, несмотря на все её древние корни. Во все века существовало такое, например, явление, как воровство, но это вовсе не значит, что воровство это часть культуры народа, что надо поддерживать это явление и не дать ему угаснуть.

Из этой же серии утверждения о несколько другой «нелогичности» человеческой психики – о различного рода условностях поведения, которые человек сам себе напридумывал, а теперь страдает от этого. Например, люди при встрече здороваются, то есть желают друг другу здоровья, хотя оба знают, что здоровье другого ему глубоко безразлично. Или задают вопрос: «Как дела?», хотя вовсе не жаждут услышать от собеседника сколько-нибудь вразумительного рассказа о положении его дел, а ожидают что-то вроде ничего не значащего «всё нормально». Есть масса ограничений на различные темы и манеру разговора (впрочем, об этом мы только что говорили), на стиль одежды и т.д. А не проще ли отказаться от всех этих условностей? Зачем самим себе создавать ненужные трудности?

Почему-то сторонники такой логики не замечают её сходство с логикой Старика Хоттабыча на стадионе. Напомним, что Хоттабыч, не понимающий смысла действий игроков на поле, недоумевал: «Неужели этим двадцати двум приятным молодым людям придётся бегать по столь обширному полю, терять силы, падать и толкать друг друга только для того, чтобы иметь возможность несколько мгновений погонять невзрачный кожаный мячик? И все это лишь потому, что на всех нашелся для игры только один мяч?». А ведь действительно, как абсурдно всё выглядит с точки зрения Хоттабыча! И он решил эту проблему в соответствии со своими представлениями: дал каждому игроку по мячу, «облегчив» тем самым их жизнь. И что же, всем стало от этого хорошо? Напротив, игра просто потеряла всякий смысл.

Для чего в различных спортивных состязаниях, например, в том же футболе, введено множество всяких ограничений, то есть правил, которые нельзя нарушать? Ведь если отменить всякие там правила, поставить перед воротами любого игрока, дать ему мяч, а из ворот убрать вратаря, то этот игрок за считанные минуты забьёт столько голов, сколько всей его команде в «обычных» условиях не удастся забить и за целый сезон. Но никому не приходит в голову так поступить. Почему? И ребёнку ясно, что при такой «игре» совершенно невозможно оценить мастерство игрока, невозможно получить никакой информации о нём как о футболисте. И только при игре с соблюдением всех правил можно достоверно получить информацию о мастерстве как отдельных игроков, так и команды в целом. Строго говоря, именно для получения этой информации люди и смотрят футбол.

Но ведь и все ограничения в общении людей, – в их поведении, вообще во всём этикете, – имеют тот же смысл, что и ограничения действий игроков на футбольном поле. Они служат для максимального облегчения получения необходимой информации, то есть взаимопонимания, и, как следствие, для оптимального взаимодействия. Конечно, нельзя утверждать, что все существующие на данный момент правила общения идеальны, что их нельзя изменять или дополнять, но в любом случае соблюдение этих правил не затрудняет, а напротив, облегчает взаимопонимание между людьми. Надо учесть и ещё один очень важный момент: действия человека, соблюдающего правила общения, очень часто дают информацию о нём самом, а именно – информацию об отсутствии у него дурных намерений против вас. При «игре без правил» подобную информацию заметить так же сложно, как оценить мастерство игрока, забивающего голы методом, рассмотренном в вышеприведённом примере. Частично этот вопрос мы рассмотрели в главе «Мышление и речь». А вообще эта тема очень большая и интересная, и рассмотреть её здесь подробно нет возможности. Отметим только, что без соблюдения правил поведения отношения между людьми осложнились бы до невероятной степени. Примерно так же, как езда по улицам города, если отменить все правила уличного движения. Можно сказать, что ограничения – это окольный путь к свободе (разве можно было бы хоть сколько-нибудь свободно ездить на автомобиле по городу, если бы не было ограничений, накладываемых Правилами дорожного движения?). Здесь можно привести слова итальянского писателя Алессандро Мандзони, который сказал: «Действовать без правил – самое трудное и самое утомительное занятие на этом свете».

***

Надо заметить, что чаще всего противники условностей поведения вообще не выдвигают никакой логики, а просто воспринимают их как своеобразную нелепость, непонятно зачем придуманную какими-то чудаками. Но если предложить кому-либо из них вразумительно объяснить, что же, собственно, плохого в этой «нелепости», и как должно выглядеть «нормальное» общение, то ничего вразумительного услышать не удастся. Очень хорошо показал это Булгаков, описывая поведение и «логику» своего, пожалуй, самого известного персонажа:

«Шариковский рот тронула едва заметная сатирическая улыбка, и он разлил водку по рюмкам.