В штабе армии махараджи в Сринагаре известие о вторжении вызвало панику. Ведь кроме 4-го Джамму-и-Кашмирского батальона, в Долине больше не было войск. Никто не ждал вторжения именно здесь, и поэтому путь на Сринагар был открыт!
Начальник штаба вооруженных сил княжества, бригадный генерал Раджендра Сингх, предпринял попытку лично организовать отпор агрессии. В военном городке Бадами Багх, на окраине Сринагара находилось еще около 1850 солдат и офицеров армии махараджи – в основном, новобранцев и тех, кто недавно возвратился из отпусков и госпиталей. Примерно 500 из них были мусульманами из Пунча, и, памятуя об измене гарнизона Музаффарабада, бригадир решил оставить их в казармах. По неизвестным причинам, он взял с собой всего лишь около 200 солдат из различных подразделений. Пожалуй, впервые в истории главнокомандующий армии (пусть даже такой небольшой, как армия кашмирского махараджи) добровольно брал на себя роль ротного командира! Причины этого шага до конца не известны. Некоторые говорили, что на военных складах просто не было бензина, чтобы забрать всех… Ведь в результате экономической блокады со стороны Пакистана, бензин в княжестве стал дефицитом. Правда, впоследствии бензин все же нашелся, когда понадобилось эвакуировать из Сринагара семью и приближенных махараджи Хари Сингха…
Погрузив свой отряд на грузовики, Раджендра Сингх во главе своего небольшого отряда устремился по шоссе в сторону Ури, небольшого города, расположенного в 62 милях от Сринагара, как раз на полпути между столицей княжества и пакистанской границей. Он успел добраться до города прежде, чем туда вошли боевики. На восточной окраине Ури находился железобетонный мост через реку Джелам, которая делал в этом месте изгиб в форме латинской буквы «V». Раджендра Сингх приказал своим солдатам заложить фугасы под опорами моста и ждать появления передовой колонны рейдеров. Сам бригадир с небольшим отрядом занял позицию впереди моста, откуда шоссе великолепно простреливалось.
Тем временем, 23 октября боевики заняли Чинари, и в тот же день вышли к Ури. После полудня возле города показались первые машины боевиков. Отряд Раджендры Сингха встретил их огнем из винтовок и пулеметов. Но, видя, что его сил недостаточно, и через какие-то полчаса его отряд будет окружен, бригадир приказал отступить за мост. Как только боевики бросились преследовать их, Раджендра Сингх приказал саперам взорвать мост. В результате город остался по ту сторону реки и в течение ночи с 23 на 24 октября перешел в руки боевиков.
Это было единственно возможным решением, так как другой дороги на Сринагар не было, кроме горных троп, где грузовики не могли пройти. Продвижение основных сил рейдеров задержалось еще на 3–4 дня – именно столько времени потребовалось им, чтобы соорудить временную переправу через реку. Однако небольшим группам все же удалось переправиться через реку на подручных средствах, и утром 24 октября отряды рейдеров появились на холмах восточнее Ури. Для маленького отряда вновь создалась угроза окружения, и Раджендра Сингх приказал отступать дальше на восток, к селу Махура. Боевики вновь настигли их у деревушки Диван Мандир. Прикрывая отступление основных сил с небольшой группой солдат, бригадир Раджендра Сингх был смертельно ранен. Понимая, что попытка вынести его с поля боя может стоить жизни другим, отважный офицер отдал своим солдатам последний приказ – оставить его и продолжать отступление. Тем самым ему удалось спасти часть своего отряда, но о его собственной судьбе больше ничего не известно. Позднее, в 1950 г. Раджендра Сингх был посмертно удостоен ордена «Маха Вир Чакра», учрежденного в том же году.
После гибели Раджендры Сингха, преследуя остатки его отряда, боевики продолжали продвигаться вверх по реке Джелам и к вечеру 24 октября захватили село Махура (примерно в 30 милях от Сринагара), где находилась электростанция, снабжавшая электроэнергией столицу княжества. Она была немедленно разгромлена, и Кашмирская долина погрузилась во тьму.
В тот же день, 24 октября 1947 года, пакистанское радио уже во второй раз объявило миру об образовании в захваченном Музаффарабаде «Временного правительства Свободного Кашмира». (О том, что же произошло с первым «анонимным» правительством, история умалчивает). Во главе его, как было объявлено, стал Сардар Мохаммед Ибрагим Хан, а министрами стали в основном бывшие деятели Мусульманской конференции Джамму и Кашмира, провозгласившие себя теперь лидерами движения «Азад Кашмир» («Свободный Кашмир»), но по-прежнему выступавшие за освобождение княжества от власти «индуса-махараджи» и вхождение в состав Пакистана. Накануне, то есть еще до своего официального образования, 23 октября правительство «Азад Кашмир» объявило «священную войну» – «джихад» против неверных (индусов и сикхов) и взяло на себя ответственность за вторжение. Своей целью оно провозгласило «освобождение княжества от гнета индусской династии Догра», «защиту своих единоверцев» и присоединение Кашмира к Пакистану.
А тем временем, в столице княжества многие еще не знали о масштабах вторжения, думая, что речь идет всего лишь об очередной пограничной стычке, которые стали обычными за последние несколько недель. Правда, 22 октября полиция махараджи получила приказ в качестве превентивной меры арестовать всех деятелей оппозиционных партий – Мусульманской конференции, Крестьянско-рабочей конференции и т. п., выступавших за присоединение княжества к Пакистану. И все же, в столице еще не осознали всю опасность происходящего…
24 октября, в 9 часов вечера, махараджа Джамму и Кашмира Хари Сингх созвал дурбар в честь праздника Дашера, на котором присутствовало от 200 до 300 человек. Но вдруг, в самый разгар торжества, во всем городе погас свет. Дворец махараджи погрузился во тьму. Тут же распространились слухи о нашествии патанских племен. Сразу вслед за этим началось паническое бегство жителей из столицы. В полночь 24/25 октября из города двинулся первый караван в направлении Джамму. Панику усилило появление раненого офицера армии княжества, который подтвердил слух о вторжении. Бегство приняло массовый характер. Власти даже разрешили всем немусульманам, проживавшим в городе, заправить свои автомобили (у кого они были!) на складах военного городка Бадами Багх. Подразумевались, конечно же, многочисленная родня и знакомые махараджи. Вот ту-то и нашелся бензин! Караван автомашин с имуществом беженцев – по плохой дороге, в полной темноте – двинулся к перевалу Банихал, отделявшему Кашмирскую долину от провинции Джамму.
Вечером 26 октября передовые отряды захватчиков достигли Барамуллы – процветающего города в Кашмирской долине, в 17 милях (56 км) от Сринагара – и в 10 часов утра 27 октября вступили в него. Сразу же после этого они учинили в городе невиданную резню. Зверства захватчиков в Барамулле можно было сравнить разве что с преступлениями, происходившими в годы Второй мировой войны в фашистских гетто и концлагерях. Из 14.000 человек, составлявших население города, после этих событий осталось в живых не более 3.000 человек. При этом подавляющее большинство жителей города составляли мусульмане – то есть единоверцы вторгшихся боевиков, которых последние под лозунгами «джихада» якобы пришли «освободить от гнета махараджи-индуса»!52 Одним из погибших оказался Мохаммед Макбул Шервани, член Национальной конференции Джамму и Кашмира, который был убит за то, что выкрикнул лозунг «Да здравствует индусско-мусульманское единство!». Такая же страшная участь постигла и немногих проживавших в городе европейцев – в основном это были монахини францисканского монастыря Святого Иосифа, служительницы местного кафедрального собора. Боевики также зверски расправились с персоналом и пациентами местной больницы, расположенной при монастыре; сестрами милосердия там работали несколько англичанок и индианок христианской веры. Отставной английский полковник Д.О.Дайкс попытался в одиночку защитить их, но что мог сделать один престарелый офицер против сотен озверевших патанов! Эта безуспешная попытка стоила жизни самому Дайксу и его жене, тела которых были позднее обнаружены индийскими солдатами.
Отрядом, который вступил в Барамуллу и разграбил ее, командовал все тот же небезызвестный «полевой командир» Хуршид Анвар. По словам Акбар Хана, в Барамулле тот «по неизвестной причине решил дать своему лашкару два дня отдыха». Одни говорили, что Хуршид Анвар хотел созвать в Барамулле совещание вождей патанов и лидеров марионеточного правительства «Азад Кашмир». Другие утверждали, что «отдых» был дан специально для того, чтобы патаны могли вдоволь пограбить местное население, иначе какая корысть была отправляться в Кашмир для их вождей? По словам Акбар Хана, их жертвами были только индусы и сикхи. «То, что они грабили только немусульман, – вспоминал Акбар Хан, – было частью соглашения их (племенных лашкаров) с Хуршидом Анваром»53.
Вслед за Барамуллой были захвачены и разграблены окрестные города и села Кашмирской долины – Бандипура, Хандвара, Гулмарг и Бадгам. Первоначально захватчики предполагали выйти к Сринагару 26 октября. Их план был как никогда близок к осуществлению, так как к 25-му числу их отделяло от города всего 30 миль. Однако двухдневная передышка, которую Хуршид Анвар дал своим головорезам для того, чтобы вдоволь пограбить города и села Кашмирской долины, задержала продвижение боевиков и стала для них роковой.
Тем временем, 25 октября 1947 г. самолет Индийских ВВС доставил в Сринагар специальную миссию. Ее возглавлял министр по делам княжеств Индии В.П.Менон, который пробыл в Сринагаре до утра следующего дня, пытаясь убедить махараджу Хари Сингха оставить город и вместе с семьей и ближайшими советниками перебраться в зимнюю столицу княжества, город Джамму. До махараджи наконец дошла вся опасность положения. Он немедленно приказал вывезти из своего дворца все ценное имущество и погрузить на грузовики (для этого понадобилась чуть ли не сотня машин!) Захватив с собой своего фамильного идола, Гададхара, Хари Сингх вместе со всей семьей и приближенными выехал в свой родной город Джамму. Колонна автомашин покинула город ночью с 25 на 26 октября 1947 года. В сущности, это было бегство…
Перед отъездом махараджа был вынужден передать всю фактическую власть в княжестве председателю Национальной конференции Джамму и Кашмира Шейху Мохаммеду Абдулле, который в тот же день сформировал в Сринагаре чрезвычайную администрацию княжества, а 1 ноября принял присягу в качестве ее главы. Национальная конференция взяла на себя управление страной и организовала народные комитеты. Агенты махараджи, бывшего премьер-министра Рам Чандра Кака и Мусульманской лиги были изгнаны из княжества, а некоторые предстали перед народными трибуналами. Сам Шейх Абдулла так описывал настроение простых кашмирцев в это время:
И действительно, кашмирские патриоты-мусульмане не раз обманывали захватчиков: например, вместо того, чтобы указать им кратчайшую дорогу на Сринагар, они уводили их в горы, подальше от столицы. Нескольких кашмирских «Иванов Сусаниных» боевики публично расстреляли за это. Национальная конференция Кашмира сумела организовать вооруженный отпор захватчикам. В ответ на призыв НКК были сформированы отряды добровольцев из числа крестьян, рабочих, студентов и интеллигенции для защиты стратегических пунктов города. Подобные отряды были созданы также во всех районах княжества: в провинции Кашмир – «Национальная гвардия» (или «Национальная милиция»); в Ладакхе – «Милиция города Лех»; в Джамму – «Пограничные скауты» и «Скауты Балсена». В столице княжества, Сринагаре, была организована уже в первые дни вторжения были организованы отряды «Волонтеров Национальной конференции», в которые записывалась в основном молодежь города. Отряды добровольцев были плохо вооружены и практически не обучены, однако практически все индийские офицеры отмечали их отчаянную готовность сражаться с захватчиками до последнего. Позднее, в апреле 1948 г., все эти отряды были реорганизованы и образовали единый корпус «Милиции Джамму и Кашмира». Милиция делилась теперь на батальоны, а ее добровольцы получили новое вооружение и начали проходить организованную воинскую подготовку. За время боев в Кашмире в 1947–1948 гг. из числа личного состава милиции 42 человека получили награды и благодарности в приказах.
Первые сообщения о рейдах племен в Кашмир поступили в штаб-квартиру Индийской армии по каналам разведки в начале октября 1947 года. Служба радиоперехвата директората военных операций поймала обрывок сообщения, слова которого насторожили командование. «Гуркхи по-прежнему держат оборону в Сенсе», – говорилось в нем. Поскольку гуркхские полки входили в состав вооруженных сил Индии, в штабе спешно подняли «Список частей Индийской армии». Предполагая, что речь может идти о гуркхских батальонах, продолжавших по решению Объединенного Совета обороны охранять Северо-Западную границу, в штабе связались со всеми индийскими частями, находившимися на пакистано-афганской границе. Однако все гуркхские батальоны оказались на месте. Были сделаны запросы в Картографическое ведомство Индийской армии, в Военную разведку и в гражданское Бюро разведки, но все безрезультатно. Оказалось, что некоторых карт не хватает, а большинство материалов разведки англичане оставили себе. На следующий день было перехвачено новое сообщение «Оуэн атакован». Но ни Сенса, ни Оуэн на имеющихся картах не значились. В штабе решили, что речь идет о закодированных именах, но поскольку служба радиоперехвата не могла определить местонахождение передатчика, с которого отправлялись сообщения, было решено ждать дальнейших сообщений.
Еще через день был получен новый радиоперехват: «Оуэн захвачен. Ждите, пока я не присоединюсь к вам, тогда согласуем атаку на Сенсу». А в тот же день, чуть позднее, было перехвачено еще одно сообщение: «Приняли сотню уроженцев Пунча. Согласуйте вопрос о довольствии». Слово «Пунч», наконец-то, все прояснило – речь шла о княжестве Джамму и Кашмир. Поскольку в Военной разведке не оказалось карты княжества. Один из офицеров штаба был послан в картографическое хранилище, где ему наконец удалось раздобыть карту кашмирско-пакистанской границы. В хранилище предупредили его, что карт этого района осталось очень мало, так как большую часть забрали с собой пакистанцы сразу после раздела штабов и служб. Сенса и Оуэн оказались как раз на границе Пунчского дистрикта с Пакистаном. Только тогда стало ясно, о каких гуркхах шла речь в перехвате, – ведь гуркхи служили и в армии кашмирского махараджи. Поскольку княжество Джамму и Кашмир не входило в сферу ответственности Индийской армии, интерес к этой информации вскоре угас, хотя радиоперехваты продолжали поступать. Однако из них невозможно было понять, что речь идет о вторжении из Пакистана. Так что информация о широкомасштабном вторжении боевиков была получена в Дели (как, впрочем, и в Сринагаре) с большим запозданием.
Вечером, в пятницу 24 октября 1947 г., премьер-министр Индии Джавахарлал Неру принимал в своей резиденции в Нью-Дели генерал-губернатора Маунтбэттена и министра иностранных дел Сиама. Во время обеда Неру получил сообщение о вторжении племен в Кашмир со стороны Северо-Западной пограничной провинции Пакистана и сразу же проинформировал об этом Маунтбэттена. Для обсуждения сложившейся ситуации, лорд Маунтбэттен назначил на 11 часов утра следующего дня срочное заседание Совета Обороны при правительстве Индии. Чуть позже было получено официальное донесение главнокомандующего Индийской армии генерала Локхарта. Он получил телеграмму из ставки главнокомандующего Пакистанской армии в Равалпинди, в которой говорилось, что около 5.000 боевиков из пограничных племен патанов сожгли и разграбили города Музаффарабад и Домел и сейчас находятся «менее чем в 35 милях от Сринагара».
В тот же вечер, 24 октября 1947 г., после того, как в Сринагаре погас свет и боевики подошли вплотную к столице, кашмирский махараджа Хари Сингх обратился к правительству Индии с просьбой о военной помощи и о присоединении княжества к доминиону Индийский Союз. Для переговоров в Дели был направлен тогдашний премьер-министр Джамму и Кашмира М.С.Махаджан. Со стороны Пакистана эти переговоры вызвали целый ряд обвинений в адрес махараджи, в том, что последний ищет внешних союзников для спасения режима своей личной власти, и что его политика «направлена против воли народа княжества». При этом был проигнорирован тот факт, что махараджа несколько раз обращался к властям Пакистана с просьбой о вмешательстве и защите от набегов племен, но ответа не получил. Безрезультатным оказалось и обращение к правительству Великобритании. По-видимому, правительство Лиаката Али Хана ожидало иного – а именно просьбы о вхождении княжества в состав Пакистана. Лишь после этого, не получив ответа, махараджа решился обратиться за помощью к Индии.